До дрожи (СИ)

Рывком дергаю собачку замка вниз, но она не поддается, застряла. Чёрт, меня так трясёт!
— Охренеть, спасибо! То есть вот, что сейчас было, для тебя хуже некуда, так что ли?! — интересуется Артём с ощутимой угрозой в голосе, и у меня боязливые мурашки рассыпаются по спине.
Дёрнув ещё пару раз вниз, всё-таки вжикаю молнией, раскрывая палатку. Выскакиваю наружу словно ошпаренная. Тут же ежусь от ночного, уже заметно остывшего воздуха и, сделав шаг, морщусь, наступив босой ногой на острую гальку.
— Куда босиком-то? — зло ржёт Артём за моей спиной, вылезая следом, и тихо себе под нос, — Ну пиздец, так от меня ещё никто не убегал, — и опять громко, — Да стой ты, Лютик, твою мать!
Хватает меня сзади за плечи, тормозя. Разворачивает к себе, пасмурный и какой-то потускневший что ли, будто свет внутри выключили.
— Стой, — повторяет тихо, задумчивым взглядом шаря по моему лицу, — Обувайся, — кидает мои вьетнамки мне под ноги.
Обняв себя руками и гладя знобящие предплечья, просовываю ноги в шлепки.
— Вот ещё, а то холодно, — ворчливо бурчит Артём, натягивая на меня сверху свою толстовку, которая мне словно мешок.
— Не надо, — слабо сопротивляюсь, пока он методично продевает мне руки в бесконечной длины рукава и находит мою голову, чтобы натянуть на нее вырез ворота, скидывает мне с макушки капюшон.
Тут же становится уютно жарко. Толстовка просто гигантская, до середины бедра доходит. Утопаю в окутавшем тепле и в запахе её хозяина. Делаю вдох и…Вспышка протеста уходит, оставляя лишь звенящее унынием разочарование из-за того, что всё так неправильно. Смотрю на Артёма исподлобья, пока пытаюсь подкатить рукава. Он взирает на меня сверху— вниз, деловито поправляя капюшон толстовки у меня сзади.
— Спасибо…
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Снова встречаемся глазами. И есть в его взгляде что-то такое, от чего робкая надежда вспыхивает, что для него это не просто так. Нервно облизываю губы, не моргая. Ну скажи что — нибудь…!!!
Но он не говорит. Вместо этого:
— Пошли, провожу, — бросает сердито, пряча руки в карманы плавательных шорт. Отворачивается, немного горбясь.
— Сам бы что-нибудь накинул, похолодало, — поджимаю губы, давя вспышку разочарования.
— Мне тепло, — отрезает Артём, — Идём уже.
Молча бредем к корпусу на пионерском расстоянии друг от друга. Внутри бешусь от этой тишины.
Ну, конечно. Продолжения потрахушек не будет, так о чем со мной говорить, да?!
Вон как размашисто шагает. Торопится сплавить домой, избавится и найдет другую…
Прячу нос в приподнятом вороте Артёминой толстовки, украдкой жадно дышу. До слёз…Ну вот что он такой бесчувственный мудак?! В голове порно кадры из палатки, и от них периодически бросает в жар так, будто Артём на меня овчинный тулуп, а не кофту надел. Волнами краской заливаюсь перед самой собой.
Безвольно обрывками мечтаю, что вот сейчас Базов повернется и выдаст хоть какую— то приемлемую романтическую банальность, за которую я смогу уцепиться и растолковать произошедшее в палатке не как попытку добиться своего и трахнуть меня ради спортивного интереса, а нечто большее.
Даже его вчерашнее внезапное предложение встречаться выглядит теперь для меня как такая же манипуляция, как все эти заверения про "это же просто массаж, очнись, ничего не будет!". А потом — хоп, и его кончающий прибор тычется тебе в лицо. Совершенно, блин, ничего…!!!
Ради заветной галочки так легко врать, да, Артём?
А что потом?
А ничего. Так же молча до корпуса проводит. И выкинет, успокоившись, из головы.
Кошусь на него из-под опущенных ресниц, сглатывая злую горечь. Какая я наивная! Противно…
Сегодня фонарь около крыльца почему-то не горит, лампочка перегорела наверно. Останавливаюсь на первой щербатой ступеньке и, повернувшись к Базову, который теперь одного роста со мной, снимаю было с себя его толстовку.
— Оставь себе, — раздраженно хмурится и тянет края обратно вниз.
Смотрит в упор, облизывая губы. От него такая тяжелая энергетика сейчас, что меня будто к земле придавливает еще парой— тройкой атмосфер.
 
— Мне не нужна, — сообщаю почти шепотом.
— Мне тоже, — упрямо двигает челюстью.
— Ладно, как знаешь, — нервно повожу плечами, не вижу смысла по этому поводу препираться, — Я пошла.
И только тут Артёма наконец прорывает высказаться. Но у него, конечно, своя версия, что надо сказать, которая, мягко говоря, далека от моей.
— Ты така-а-ая лицемерка, Лютик, — рычит тихо, немного опустив голову и взирая на меня исподлобья, словно бык на красную тряпку, — До дрожи бесишь, блять…
— Ну то, что по твоей версии я — блядь, мы ещё в палатке выяснили, — рассыпаюсь нервным смехом.
— Да с чего ты это вообще взяла! — повышает голос, вижу, как его реально начинает потряхивать, — Да я…сука…!!! Я же…Знаешь, Алиска, не смей делать вид, что это что-то грязное! Что…
— А что тогда не грязное?! — вспыхиваю в ответ, пропитываясь заряженным напряжением воздухом между нами, — Да ты просто меня использовал без лишних слов как…К-как… — задыхаюсь от обиды и возмущения.
— То есть кончить со мной — это грязно?! Оке-ей!!! Знаешь, Лютик, а и правда, вали— ка ты к своему Наумову, он-то может как-то по-другому трахается! Чистеньким!
— Уж точно не такое животное, как ты! — пищу я срывающимся ультразвуком, тыча в голую мощно вздымающуюся грудь Артёма указательным пальцем и рискуя его сломать.
— Ой, да пошла ты, гребаная принцесса! — сбрасывает мою руку с себя, делает пару широких шагов назад и, порывшись в карманах, выуживает из левого телефон, лазает там с пару секунд, — Всё, удалил! Можешь больше за свою долбаную честь не переживать! Давайте там, счастливо живите!
Ещё два шага от меня, и Артём практически полностью растворяется в ночи, становясь лишь черным призрачным силуэтом.
— И не подходи ко мне больше! — жалобно всхлипываю ему вдогонку.
— На коленях умолять будешь — не подойду! — долетает злое из темноты.
  
38. Алиса
 
Залетаю в комнату и с размаху хлопаю дверью, будто за мной гонятся, хотя я прекрасно понимаю, что Артём и не подумает меня преследовать. Щелкаю выключателем, зажигая желтый электрический свет, и встречаюсь глазами со своим отражением в зеркале напротив. Не выдерживаю собственного лихорадочного взгляда и тут же снова нажимаю выключатель, возвращая его в исходное положение. В кромешной темноте бреду к своей кровати. Падаю на застеленную постель, сворачиваюсь клубком, пряча лицо в широком вороте Тёминой толстовки, и…реву.
От души, навзрыд, вздрагивая каждой клеточкой, пропитываясь солью насквозь.
Спросили бы точную причину моих слёз, и я ни за что не смогла бы ответить, но мне так плохо, что внутренности выворачивает, и это не художественное преувеличение. Наверно так себя чувствует наркоман, только что переживший лучший приход в своей жизни и вынужденный расплачиваться за него жестокой ломкой.
Смутная тревога внутри всё нарастает и нарастает, перевоплощаясь в панику и чёрную тоску одновременно. Захватывает меня полностью.
Я всё испортила, да? А было ли что портить?! Я не зна-а-а-ю-ю-ю…
Всё, о чем молюсь сейчас, чтобы поскорее уснуть, потому что завтра наступит новый день и есть шанс, что всё не будет выглядеть так ужасно. Гоню обрывочные, будоражащие мысли прочь, борюсь с ними, но они во сто крат сильнее меня.
Сильнее их только кадры воспоминаний сегодняшнего вечера, которые бесконечным бешеным хороводом носятся у меня в голове. Как Артём обнимал меня в воде, как мы молча шли к палаточному лагерю, как прикасался, когда делал этот чёртов массаж, как…Страдальчески стону, ощущая приливную волну болезненного возбуждения, сжимаю ладони между сведенных бёдер. Нет, это не был мой первый оргазм, я трогала себя до этого, но сейчас об этом даже смешно вспоминать, потому что это несравнимые по мощи эмоций и ощущений вещи. Жмурюсь и вижу на внутренней стороне век короткий ролик, как Артём доводит себя, и меня перетряхивает в очередной раз как через мясорубку, дыхание сбивается, испарина выступает. И на какую-то секунду я такой дурой себя ощущаю.