Слово силы: Боль (СИ)

  
Слово силы: Боль.
   
Глава 1
 
Конец
 
Ну, вот и всё.
Отложив предсмертную записку в сторону, я хотел, было, вздохнуть, но вышел лишь сухой кашель, который привычно уже отдавал во всём теле.
Поднявшись со стула, подошел к окну и замер на несколько минут. Мысли словно выдуло. Крупными хлопьями падал снег. В безветренную погоду это всегда красиво. Особенно, когда он первый. Сохранившаяся на деревьях листва, пусть уже и пожелтевшая, но от этого не ставшая менее блеклой. Черный, сухой асфальт, что потихоньку покрывается белым покрывалом. Люди, спешащие по своим делам…. Всё это создавало такую прекрасную картину умиротворения, что я невольно провел у окна минут десять. Очнулся лишь тогда, когда проезжающая машина внезапно подала звуковой сигнал, пытаясь подогнать нерасторопного пацаненка лет десяти.
Что ж. Ладно.
Проходя мимо зеркала, взгляд невольно упал на отражение, заставив сморщиться. Двадцать семь лет, а выгляжу, как дряхлый старик.
— Ну что, Сань, рак — это еще не приговор? — передразнил я своё отражение, вспоминая слова врача.
Как же, ага.
Не помню, в какой момент эти слова переросли в другие, совсем иной направленности.
Умирать не страшно, говорили мне те, кто уже смирился с неизбежным. Вот и я тоже смирился, только, сука, как же страшно! Но лучше так.
Интересно, где мой тот самый баланс, который, якобы находят в себе люди, чтобы прожить остаток дней в мире с собой? Очередной бред лечащего врача, который, я уверен, даже фамилии моей без бумажки не скажет.
Помню, как он зашел ко мне в палату. Скорбная мина, при плохой игре. Очень уж ему домой хотелось, но оповестить пациента был обязан, да. Его слова я тогда не слышал. Точнее слышал и даже понимал, но не мог принять. Всё это казалось какой-то дурной шуткой. И только, когда ко мне зашли родители, пытаясь держать лицо, я всё осознал. По-настоящему. Без торга и стадий отрицания. Принял и попытался сам приободрить маму. Отец-то у меня тертый калач, кадровый военный, все дела. Ему не привыкать видеть смерть, но, тем не менее, лицом он тоже был бледен.
Тогда я думал, что это мой самый худший день. Но нет, худшие начались потом. И видя, как вместе со мной угасает мать, а отец из крепкого здорового мужика превращается в старую рухлядь, я и решил, что пора заканчивать. Четвертая стадия с метастазами по всему телу не лечится. Хотя, помнится, лечащий врач и убеждал в обратном. Смешно, право слово. Смешно слышать это и видеть собственными глазами тех, кто уходит. Как частый гость в онкологическом отделении я видел их всех. От начала и до конца. Мне вот относительно повезло, полтора года жизни после диагноза. А некоторым не удавалось протянуть и месяца.
Возможно, я смалодушничал. Но уверения себя в том, что поступаю правильно и думаю, в первую очередь о родителях, как-то успокаивали. Всё равно ведь конец неизбежен. А так хоть уйду на своих условиях, показав, при этом, судьбе большой кукиш.
Горсть таблеток, стакан отцовского коньяка перед этим и выдох облегчения, когда первой пришла сонливость, а не боль. Глаза закрываются сами собой, тело, сначала наливается тяжестью, чтобы после стать легким и практически не осязаемым. Последний взгляд на потолок, откуда на меня смотрит уродливый рисунок потолочной плитки и темнота.
Темнота, что прерывается вспышкой головной боли и обжигающим холодом от ледяной воды, которой меня окатили. Подрываюсь на ноги я на автомате и совсем без каких-либо мыслей. Вокруг песок и два человека в странных одеждах. Чуть дальше вижу стену, высотой метра на четыре, а там уже длинные пустующие сейчас скамейки.
— Запечатывай! — короткое слово, произнесенное сухим голосом, словно сдернуло пелену с глаз.
Понимание всей ситуации, всего того сюра, свидетелем которого я стал, в голове не укладывалось от слова «совсем». Что это? Какие-то предсмертные галлюцинации? Именно на этой мысли всё тело скрутило такой болью и была она столь реальна, что ни о каких глюках речи быть не могло.
 
Самые яркие очаги сосредоточились на руках и ногах. На несколько мгновений показалось, что кости ступней и кистей перемалываются в пыль. И если сначала боль волнами расходилась по всему телу, то через десяток секунд, пока я катался по песку, она обжигающими кольцами сомкнулась на запястьях и щиколотках. Запах жженой человеческой плоти ворвался в разум так же неожиданно, как прекратилась боль. Нет, она не прошла полностью, отголоски её еще скользили по телу, но вот тот мерзкий запах, на какое-то мгновение, вырвался-таки на первое место восприятия.
— Всё нормально, — удалось расслышать второй голос. — Прошло без сбоев. Мастер, вы уверены, что это того стоит?
— Мальчишка, — фыркнул первый. — Запечатанный в смертном теле демон не только ценное приобретение, но и кладезь новых знаний! Возможно нам повезет, и этот окажется рангом повыше.
Смысл сказанного понять не получилось. Только я попытался всё это осознать, как короткая вспышка, что устремилась ко мне с руки ближайшего человека, заполнила собой всё. После снова пришла темнота и всё закончилось.
Я не верю ни в рай, ни в ад. По крайней мере, не верил до сегодняшнего дня. И теперь вот, открыв глаза, лежу и пытаюсь осознать в какую задницу вообще угодил.
Во-первых, тело явно не моё. Рассматривая его с положения лежа, свыкался с этой мыслью. На запястьях и щиколотках выжжены непонятные символы. Они, словно браслеты, огибают конечности, и запах жженой человеческой плоти до сих пор раздражает осязание. Нет, я более чем уверен, что его уже нет, но, сука, он буквально въелся в подкорку! А параллельно ему идут воспоминания о боли…
Черт!
Чтобы хоть как-то собраться с мыслями, пришлось постепенно вбивать себя в состояние медитации. Хорошее умение, когда все вокруг смотрят на тебя с сочувствием, прогоняя в голове твои похороны.
Во-вторых, возникает вопрос: я всё-таки умер? И судя по всему, попал? Магия-шмагия, демоны, «Мастер», арена — все эти факты говорят лишь об одном — здесь уже не Земля. Но я понимаю язык местных! И опять же «но» — он не русский. Повторяя про себя слова, только диву давался, насколько гибок человеческий разум. Говоря по-русски слово «рука», я слышу совершенно другой набор звуков, но воспринимаю это, как свою родную речь. Бред, в общем. Но это ладно, главное здесь другое…. Радоваться мне своему новому положению или нет? Казалось бы, я жив! Жив, черт тебя дери! И дальше что? Сомневаюсь, что подойди я к «Мастеру» и вывали на него всё, меня отпустят. Думаю, будет иначе. Ведь откуда-то взялось же это тело? А прошлый владелец где? Вытеснил чужую душу я, либо же меня поймали в уже пустую оболочку? Нет, поспешных выводов делать не стоит. Другой мир? Ладно. Магия? Пускай. Непонятные знаки на запястьях? Переживем. Всё это больше походит на бред умирающего сознания. Этакая предсмертная агония, где я сейчас в реанимации, а тело моё содрогается от ударов дефибриллятора.
Последние мысли больше отдавали сумасшествием, либо же зарождающейся паникой. Пришлось одергивать себя, и вновь очищая сознание, брать под контроль эмоции. Вдох, небольшая задержка и медленный размеренный выдох. Повторить раз двадцать, полностью сосредотачиваясь на процессе. Когда делаешь это умеючи, разум уже на автомате избавляется от всех мыслей, погружая тебя в состояние, близкое с нирваной.
Ладно, хватит. От материй высоких перейдём к более низменным.
Комната, в которой я оказался, имела низкий глиняный потолок. Попытавшись подняться на ноги, получилось это с трудом. Тело слушалось едва-едва, а на первый план вырвалась сильная слабость. Ко всему прочему, добавилась и сухость. Стоило только попытаться облизать пересохшие губы, как они потрескались, а на языке появился привкус крови. Слегка замутило.
Присев обратно на кровать, точнее, даже на топчан, постарался унять бешеный стук сердца. И нет, не от стресса оно долбилось так, как извечный сосед со своим перфоратором, а именно что от физической нагрузки. Весело.