Звезда заводской многотиражки – 3

Пожалуй, и мне тоже пора.
– Спасибо, мужики! – совершенно искренне сказал я. – Поговорил с вами, и правда легче стало.
– Ну вот! – хохотнул «вельветовый пиджак». – А я что говорил?
Я пожал всем руки, натянул пальто, благо искать его долго не пришлось, потому что я зашел в бар одним из последних. И вышел на улицу. Запрыгнул в троллейбус, сунул в компостер билетик. Подумал, что надо бы проездной купить, дешевле выйдет. Да и билетики эти покупать постоянно надо, вот сейчас остался последний…
– Рула-те-рула-те-рула-те-рула… – мурлыкал я, открывая дверь в свою комнату. Щелкнул выключателем. Повесил пальто. Из-за ремня брюк выпала дермантиновая папка на молнии. Несколько секунд я смотрел на нее с изумлением, пытаясь вспомнить, что это такое и откуда у меня взялось.
 
Глава пятая. Это очень хорошо, даже очень хорошо
 
Я задумчиво крутил в руках перстенек, потом надел его на мизинец правой руки. Милая вещица. Черненое серебро, зеленый камень с мутными вкраплениями. На самом деле, было что-то знакомое в этой вещице. Смутно. Как те самые пятна внутри изумруда. Мне кажется, или я уже видел подобное украшение? Хотя может это из-за того сеанса гипноза. Слишком долго и старательно я представлял на себе это кольцо. А теперь, когда я вернул его на его привычное место, меня и накрыло ощущением «знакомости».
Еще там была тетрадка с моими записями. Я прочитал их все, от корки до корки. Но практически ничего нового не узнал. Ну, за исключением того, что я не очень хорошо умел вести наружнее наблюдение.
На последних страницах было что-то вроде письма-обращения на тот случай, если я, Иван Мельников, неожиданно и внезапно скончаюсь или исчезну без следа.
«Прохор Иванович Нестеров, родился в р.п. Закорске Новокиневской области, закончил экономический факультет Новокиневского Государственного Университета. С 1972 года – сотрудник Министерства внешней торговли СССР».
Бла-бла-бла, в служебное положение в целях личного обогащения…
В общем, суть письма в том, что я пока маленький и слабый, а он – могущественный и высокопоставленный. И если я не смогу довести дело до конца и вывести этого куркуля на чистую воду, то, надеюсь, найдется тот, кто подхватит этот упавший флаг и доведет дело до конца.
Доказательств нет. Одни подозрения. В основном основанные на личном наблюдении за образом жизни. Ну и хорошее знание имущества в его квартире, конечно. Хотя супруга Нестерова ни разу в этой тетрадке не упоминается. Хотя именно она явно и была источником информации.
Я снова принялся созерцать кольцо. Про него в тетрадке не было ни слова. Такое впечатление, что оно было частью совсем другой истории, никак с Прохором и его ветреной супругой не связанной.
Но вот какой?
Вспомнился почему-то новый год с семьей. Растерянная мама, взбешенный по началу отец. Наверняка моего предшественника в этом теле тоже занимала загадка его появления на свет. Может это кусочек от этого пазла?
Я покрутил кольцо на мизинце. Привычно так сидит. Как тут и должно.
Ладно, уже полночь почти, а мне с утра опять на работу.
Я забрался под одеяло и ткнулся носом в подушку. Она все еще хранила терпкий запах дашиных духов. Губы сами собой растянулись в мечтательной улыбке, и я отрубился.
Я разложил на столе пять писем, вышедших среди меня в «финал». Написаны грамотно, истории не то, чтобы банальные. Ну и не очень тоскливые, что тоже важно. Если начать публиковать чернуху и безысходность, то я моментально растеряю очки, набранные тем выступлением в парткоме. Значит рубрика «про личную жизнь» должна быть жизнеутверждающей, а не расписывающей ужасы советского быта в красках, с прологом и эпилогом. Погрыз колпачок ручки, посмотрел на потолок – стандартные методы призыва вздохновения. Набросал три варианта подводки. Вздохнул. Посмотрел наискосок через кабинет нашей редакции. На Дашу. Которая склонилась над столом и азартно и быстро записывала что-то в своем блокноте. Кончик ее розового языка то и дело скользил по губам. Мысли сами собой свернули в игривую сторону…
 
Так, стоп. Вернемся к проблемам наших женщин. Третья рабочая смена, дети и кухня.
Такие разные и такие одинаковые истории.
Комментарий психолога тут был бы неплох, но… Узок круг этих специалистов и страшно далеки они от народа…
Я снова посмотрел на Дашу.
«Почему не надо заниматься сексом на Красной площади? – подумал я. – Советами замучают!»
О, точно!
Советы!
Нафиг психолога, тем более, что я понятия не имею, насколько спец окажется интересным для публикаций. Надо просто вовлечь читателей!
Я снова схватился за ручку, перечеркнул прошлые варианты подводки и написал пламенный призыв про дружеское плечо, поддержку и ценные советы от людей с более богатым жизненным опытом.
Вот теперь хорошо! Можно занимать очередь на печатную машинку. Эдик как раз с жужжанием вынул из нее лист и с чувством глубокого удовлетворения на лице перечитывал.
– Кстати, Эдик, а что там с новым цехом? – спросил я, откинувшись на спинку стула.
– А про новый цех нам намекнули, что он не нашего ума дело, – скривился Эдик. – Закрытый и засекреченный. И не для болтливых и сующих всюду свой нос журналистов.
– Так он же сразу планировался каким-то военным, разве нет? – нахмурилась Даша. – Я недавно в курилке слышала, что среди рабочих целая баталия развернулась за места в нем. Там надбавка и переработки вдвое против обычного оплачиваются.
– Да не военные там шины, – сказала Вера Андреевна. – Минвнешторг там. На экспорт будут делать, валюту для страны зарабатывать.
– А еще там столовая у них собственная, – сказал Эдик.
– А нам-то почему туда нельзя? – спросил я. – Государственные тайны по незнанию разболтать можем?
– Да там все наперекосяк просто с самого начала, – Эдик махнул рукой. – Сначала поставили одного начальника цеха, потом быстро сместили, назначили нового. А потом приехал этот Нестеров, влез во все дела и вроде как теперь поставили третьего, а предыдущего вообще под суд отдали. Цех еще работать не начал, а там уже сплошные махинации вокруг. Помнишь, милиция приезжала позавчера?
– Ну… – с сомнением кивнул я. Кажется, момент с милицией я пропустил, потому что был занят чем-то более важным.
– Короче, Антонина Иосифовна сказала не соваться пока, – подытожил Эдик. – Когда будет можно, нам отдадут команду и пропуски выпишут. А пока занимаемся другими делами. Вот, например, медаль всесоюзной выставки наши шины получили. И план наш завод перевыполнил. Ты что-то напечатать хотел, смотришь так загадочно?
– Ага, хотел, – я кивнул.
– Ну так чего молчишь-то? – Эдик выбрался из-за своего стола. – Я на сегодня закончил, пойду покурю. И в столовку загляну, может там еще пирожки с обеда остались. Даша, компанию не составишь?
– Не могу, у меня интервью горит, – Даша помотала головой. – Еще вчера надо было закончить…
– Эх, ладно, – вздохнул Эдик. – Пойду один, мне не привыкать…
Когда дверь за ним захлопнулась, Даша тут же подняла голову.
– Вера Андреевна, а что с его свадьбой-то? – спросила она полушепотом. – Он вроде предложение делал, а потом – молчок.
– Тебе же интервью надо дописывать, егоза! – корректорша строго покачала головой.
– Ну Веееера Андреееевна! – заныла Даша. – Вы же точно знаете, что там случилось, а я просто умру скоро от любопытства!
– Отазала его зазноба, что непонятного-то? – бросив взгляд на дверь, проговорила Вера Андреевна. – Проела половину эдичкиной зарплаты, второй половиной запила, а потом, когда он кольцо ей протянул, сказала, что, нет, мол, Эдик. Я девушка видная и сочная, меня надо холить, лелеять и одевать в красивые вещи. А ты, мол, в многотиражке на шинном работаешь. И никаких перспектив у тебя нету. Зато вот мой другой ухажер работает в торговом тресте. И он каждый раз не гвоздики чахлые таскает на свидания, а розы. И икру красную в баночках. И балычок еще. Так что, прости-прощай, Эдичка, найди кого попроще…