И приведут дороги
– Ох, тяжело тебе другом быть, воевода. Но коль позволишь, я попробую. Или не позволишь уже? – тон Миролюба стал серьезным. – И сестру не отдашь?
Радим впервые за все время разговора бросил взгляд поверх плеча Миролюба на нас со Златой. Точнее, на меня. Я прекрасно понимала, что он в курсе того, что у их беседы есть свидетели. Подозреваю, что он позволил нам остаться, чтобы не гонять Златку, которую и так сегодня обидел ни за что. Впрочем, сейчас он смотрел на меня с досадой. Как будто я была виновата в том, что Всемила сосватана за княжеского сына.
– А коль не отдам? – спросил Радим, по-прежнему глядя на меня.
– Просить буду, – серьезно откликнулся Миролюб и тоже обернулся к нам.
Он смотрел на меня прямо и открыто, и я вдруг поняла, что это всерьез. Он и вправду будет просить моей руки у Радима и не отступится, пока тот не даст согласие. А что, если Радим откажет? Миролюб, очевидно, был не в курсе Всемилиных проблем со здоровьем. Добронега и Радим явно не спешили отдавать Всемилу замуж. Это означало бы раскрыть тайну, да и как она будет одна на чужой земле? Скорее всего, на воеводу уже давно косо смотрели, что восемнадцатилетняя сестра сидит в девках. Но Радим не походил на человека, которого слишком заботит мнение окружающих, если он уверен, что для благополучия его близких так будет лучше. Поэтому я понятия не имела, каким будет его ответ.
– Пускай она сама решит, – наконец ответил Радим и посмотрел на княжича.
Миролюб не ответил на его взгляд, а вместо этого направился в мою сторону. У меня пересохло во рту. Он что? Собирается делать предложение? И ответ зависит от меня? Миролюб остановился рядом со мной и серьезно посмотрел сверху вниз. Я вспомнила его во время сегодняшнего боя – ловкого, красивого – и едва не зажмурилась. Решите кто-нибудь за меня! Он славный, но я же не люблю его. Впрочем, кого здесь выдавали замуж по любви?
Княжич взял меня за руку, улыбнулся, бросив взгляд на наши руки, потом посерьезнел и снова посмотрел в мои глаза. Но стоило ему открыть рот, как вмешалась Добронега:
– Не решают такие вопросы к ночи, Миролюб. Да еще после такого дня. Пусть Всемилка отдохнет да подумает. Посоветуется с семьей. Негоже самой вот так с места.
Миролюб чуть сжал мою руку и тут же отпустил. Повернулся к Добронеге.
– Ты уж дай хороший совет, – сказал он с улыбкой. – В Златку верю, но уж и ты, Добронега, не подведи. Я стану хорошим мужем. Сама знаешь. Никто ее при мне не обидит.
– А без тебя? – вдруг спросила Добронега. – Ты в той столице по три недели в году проводишь. А она там одна будет.
– Так и ты одна была, – нахмурился Миролюб. – Или ты думаешь, что ее там обидеть посмеют?
– После мы поговорим, Миролюбушка, – примирительно сказала Добронега. – Устали все сегодня.
– Хорошо. Только я уеду на заре. В Дворище надобно. Дозвольте Всемиле со мной сегодня погулять. Верну ее в целости и сохранности.
Он улыбнулся мне чуть смущенно, и я растерянно пожала плечами в ответ на эту улыбку. Я тут точно ничего не решала.
– Миролюб, – вздохнул Радим.
– Радимушка, – жалобно проговорила Злата, хватая мужа за рукав. – Ну, пусть погуляют. Неужто ты Миролюбушке не веришь?
– Верю. Только… А, ладно, – махнул рукой Радим и пристально на меня посмотрел.
Вероятно, я не выглядела так, как Всемила в свои плохие дни, потому что Радим еще раз махнул рукой и повернулся к Миролюбу:
– Без глупостей.
Княжич примирительно поднял руки.
– Пока ты мне ответа не дал… – Продолжать он не стал, все и так было понятно.
– Недолго только, – напутствовал Радим.
Миролюб поклонился Добронеге и пожелал ей спокойной ночи, пообещав довести меня до дому. Потом крепко обнял сестру, хлопнул по плечу Радима и уже у ворот оглянулся:
– Не отказывай Азару в щенке, Радим. Малой у него по осени ногу сломал. Охромел. А псы у вас вон какие. Будет мальчонку по зиме в санках катать.
Я сперва не поняла, о чем речь, а потом вспомнила молодого воина с повязкой на глазу, которому Миролюб задавал вопросы на площади. И, выходя за ворота, я подумала, что Миролюб все же невероятный: после такого тяжелого дня, разбираясь в куче собственных проблем, он не забыл о мимолетной просьбе и своем обещании одному из воинов. То, что он вообще помнил о несчастье в семье отдельно взятого воина даже не из его, а из отцовской дружины, делало его просто удивительным. Таким, каким и должен быть настоящий правитель. Вот потому его все так и любили. Потому его дружина позволяла себе зубоскалить и в то же время слушалась его беспрекословно и, совершенно очевидно, уважала.
Миролюб притворил калитку, отошел в сторону, пропуская пожилую женщину, при этом одарив ее улыбкой, а потом осторожно взял меня за локоть и потянул по улице в сгустившихся сумерках. Он не спешил заводить разговор, и я тоже молчала, вновь и вновь прокручивая в голове его появление на площади и то, как он встал на защиту Альгидраса. Недописанная книга постепенно превратилась в настоящую жизнь. Но если мыслить книжными категориями, то Миролюб определенно был героем. Тем, в кого главная героиня непременно должна была бы влюбиться. Я покосилась на княжича и задалась вопросом: что же со мной не так? Почему я не чувствую к нему ничего, кроме огромной симпатии? Почему не дрожат колени, не пересыхает в горле? Почему я совсем не волнуюсь?
Миролюб перехватил мой взгляд и чуть улыбнулся самыми уголками губ, а потом спросил:
– Испугалась сегодня?
Я решила, что врать бессмысленно.
– Испугалась. За тебя, что погибнуть можешь, за Радима, что резня может начаться, и за Олега. Его едва не убили у того столба. Ты успел в последний момент.
– Не все так страшно было с Олегом, – ответил Миролюб, глядя под ноги. – Поправится. Да и Радиму ничего не грозило. – Он покосился на меня. – Не стал бы отец в Свири войну начинать.
Я остановилась и внимательно посмотрела на Миролюба. Тот тоже остановился и ответил на мой взгляд. Лицо его было серьезным. А я снова удивилась. Он вот так просто и открыто обсуждал со мной то, что с женщинами здесь не обсуждали вообще. Он видел во мне человека! И доверял. Это заставляло и меня быть откровенной.
– За что князь ненавидит Радима? – отважилась я спросить.
Миролюб глубоко вздохнул, так что грудь под рубахой резко поднялась, а потом посмотрел мимо меня, точно не желая встречаться взглядом.
– Не Радима ненавидит отец.
– А кого?
– Мы с ним о том не говорили. Да и другие молчат. Пойдем, – с этими словами Миролюб потянул меня за локоть. – Злобу отец на прошлого воеводу Свири держал.
– На отца? – Я едва не добавила «Радима», но вовремя спохватилась, напомнив себе, что тот был и Всемилиным, то есть моим, отцом.
Миролюб медленно кивнул.
– За что?
– А сама как думаешь? – вдруг спросил княжич. – Не верю, что за столько лет ничего не надумала.
Он криво усмехнулся и пнул попавшийся под ногу камешек. Тот со свистом рассек воздух и врезался в бревенчатую стену. За стеной тут же залаяла собака. Лай подхватили ее собратья по всей улице. Миролюб втянул голову в плечи и принялся озираться по сторонам. И не был он в эту минуту похож на сурового княжича, скорее на набедокурившего школьника, поэтому стоило нашим взглядам встретиться, как мы, не удержавшись, рассмеялись.
Странно это было – смеяться после произошедшего. Впрочем, я вдруг подумала: «Кто я такая, чтобы менять законы этого мира? Это не удалось даже Альгидрасу, хотя он здесь и не совсем чужой. Так что просто стоит принимать все как есть».
– Мне всегда казалось, что князь… по-особому смотрит на… Добронегу, – посерьезнев, сказала я.
Я не была уверена, что стоило это говорить, но Миролюб относился ко мне не так, как другие, и я подумала, что ему все же можно доверять. Он скорчил непонятную гримасу.
– Вот и я надумал то же.
– Правда?
Он отрывисто кивнул.
– Мне казалось, мужчина придумает другую причину.
– Другие я тоже надумывал, но все не выходило.