Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2
- Что я еще запустила?
- Пропустила, - поправил Мазур почти что машинально, - начал уже к этому занятию привыкать.
- Да, благодарю вас, пропустила... Все время я буду находиться совсем не очень далеко от вас, в какой-то миле. Так что, если понадоблюсь, приеду быстро. Кажется, все... Нет, я все же пропустила довольно важное... - ее взгляд стал откровенно игривым. - Мужчины - всегда мужчины. Особенно военные моряки, я успела вникнуть... Словом, если вам станет очень скучно... - ее взгляд еще больше преисполнился многозначительной игривости. - Наберите на телефоне 06, придет коридорный, уже зная, что вам требуется. Вы ему выскажете пожелания, если они у вас будут, и он быстро все обустроит...
А ведь никуда от этого не денешься, подумал Мазур (истины ради - без всякого внутреннего сопротивления). Сразу предупредили, что здесь он может задержаться, и недель на несколько, А местные нравы известны: мужика, больше трех ночей проводящего в одиночестве, автоматически начинают подозревать в тех пристрастиях, к которым тут относятся крайне неодобрительно. И всего с полсотни лет назад как отменили уголовные наказания для «голубков» (чем на пару лет опередили цитадель демократии Англию, где это было проделано лишь в девятьсот семьдесят первом).
С легкой улыбкой Мазур пожал плечами:
- Quen sabe [4]?
У него прочно угнездился в памяти десяток испанских ходовых выражений (освеженных при инструктаже). И уж что он отлично помнил, так это именно эту универсальную фразу, пускавшуюся в ход в превеликом множестве самых разных жизненных ситуаций (и жалел иногда, что в русском нет аналога).
- Ну, вот, - сказала Исабель, послав ему ответную улыбку, правда, довольно скупую. - Кажется, мы обговорили совершенно всё. Я могу пойти?
- Боюсь, тебе придется немного задержаться... - сказал Мазур.
Он намерен был претворить в жизнь план, задуманный еще в машине. А фамильярность в неофициальной обстановке была в здешних военных традициях, как сухопутных, так и морских: старший офицер обращался к младшему на «ты», а тот, понятно, по- прежнему отвечал на «вы». Особенно когда, как вот сейчас, налицо были несопоставимые по тяжести погоны: адмирал и старший лейтенант...
Исабель это, конечно, прекрасно знала и никакого удивления не выказала -? но глянула словно бы с некоторой тревогой. Мазур встал с неподъемного кресла, которым, пожалуй, что, можно было при нужде смертно ушибить мамонта, подошел, остановился перед сидящей девушкой и крайне откровенно, неспешно огладил ее многозначительным взглядом от высоких каблуков до аккуратной светлой челочки. Такой взгляд без труда могла расшифровать и особа гораздо более неопытная.
Ну, а уж сеньорина секондо-лейтенант расшифровала вмиг. Ее взгляд метнулся, словно вспугнутая птица, на лице, полное впечатление, появилось легкое замешательство. Она медленно поднялась из кресла и встала перед Мазуром - напряженная, как натянутая гитарная струна, с той же тревогой во взгляде. Спросила:
- Я что-то пропустила, сеньор адмирал?
- Мне просто хотелось бы кое-что уточнить, - сказал Мазур, все так же откровенно раздевая ее взглядом. - А если я захочу, чтобы именно ты мне помогла справиться со... скукой? Вот прямо сейчас?
Очаровательное личико стало напряженным, она отвела взгляд. Тихо сказала:
- У меня очень обширные инструкции, владеющие силой приказа... Я всегда выполняю приказы. Если вы захотите, чтобы я осталась, мне придется остаться. Сеньор адмирал... Я знаю, что вы боевой офицер, а не штабной чинш... чинуша. А значит, есть изрядная разница в характере и нравах, я служу не первый год и успела ее усмотреть. Разрешите высказать откровенное мнение?
- Конечно, - сказал Мазур.
- Я подчиняюсь приказам... но мне это не доставит и маленького удовольствия. И я буду...
- Тихо меня презирать? - усмехнулся Мазур. - А то и ненавидеть, чего доброго?
Сеньорина секондо-лейтенант промолчала, но ее красноречивый взгляд говорил, что угадал он как минимум наполовину. Что давало обильную пищу для размышлений, как и было задумано.
- Прикажете идти в спальню? - осведомилась она с наигранным безразличием.
- Ничего подобного, - сказал Мазур. — Это была шутка, честное слово... Возможно, не самая удачная, согласен. Прошу прощения, Исабель.
- Адмиралы редко просят прощения у младших офицеров...
- Адмиралы бывают всякие, - усмехнулся Мазур.
- У вас очень жестокие шутки, сеньор адмирал, - сказала она тихо, с откровенной радостью на лице.
- Казарменные, - сказал Мазур. - Не выспался в самолете, устал, вот и лезут в голову казарменные шуточки дурного пошиба... Так я прощен, надеюсь?
-- Конечно, - быстро ответила она все с той же радостью на лице. - Вы благородный человек, сеньор адмирал. Я понимаю, даже таким людям случается шутить глупо и жестоко... Казарма...
Тут, конечно, возникала нешуточная философская проблема: можно ли именовать «благородным» человека с немаленьким личным кладбищем? Но не было никакого желания ее решать. Он спросил:
- Надеюсь, инцидент исчерпан? И мы по-прежнему в нормальных, доброжелательных отношениях?
- Разумеется! - воскликнула она.
— Вот и прекрасно, - сказал Мазур. - Можете идти, секондо-лейтенант... нет, минутку. Вы, случайно, не знаете - для меня на сегодня намечаются какие-то дела?
Она чуть заметно пожала плечами:
- Мне неизвестно, какие планы у вашего начальства. Но мой начальник сказал, что сегодня вы будете отдыхать после перелета через океан. Но мне все равно предписано оставаться до вечера на дежурстве - именно потому, что у вас могут обнажиться свои планы...
- Понятно, - сказал Мазур. - Ну что же, идите...
Глава II
Старики-разбойники на отдыхе
Мазур чуточку постоял, глядя на массивную резную дверь, бесшумно захлопнувшуюся за красоткой, приученной выполнять все без исключения приказы - но порой, как только что выяснилось, имевшей смелость высказывать собственное мнение.
Разумеется, это была не глупая или жестокая шутка. Это вообще была не шутка, а продуманный нехитрый эксперимент, позволивший, как ему представлялось, сделать кое-какие выводы.
Посмотрел на часы: времени - хоть поварешкой черпай. Кое-какое неудобство от недосыпа присутствовало, как бы ни пыжился, годы дают о себе знать - но все же разбитым он себя не чувствовал, что служило лишним поводом не записываться в старики раньше времени, особенно в этой стране, где старость начиналась попозже, чем в России...
Прошелся по роскошному номеру, обставленному тяжелой вычурной мебелью темного дерева, скорее всего, великолепной имитацией старины. Так, ознакомления ради с новым местом дислокации. Спальня, где диссонансом выглядел разве что прикрепленный к стене на кронштейне в изножье громадной кровати телевизор. Совершенно ненужный ему кабинет. Ванная и прочие удобства - единственное местечко в номере, выполненное в весьма современном стиле - ну да, сто пятьдесят лет назад тогдашние аналоги были слишком примитивными, чтобы сейчас и их копировать. С гостиной он уже был знаком. В общем, ничего поражающего воображение - во времена Белой Бригады пришлось жить и в нумерах роскошнее...
Он машинально повернулся было к холодильнику, но подумал, что раньше нужно выяснить, что имела в виду Исабель, когда говорила, что «ваши люди обо всем позаботились».
А потому направился в другую сторону и распахнул дверцы высокого платяного шкафа. Задумчиво покачал головой, присвистнул: ничего не скажешь, и впрямь позаботились, но с примесью некоторой странности...
Никакого удивления не вызывали ни два легких костюма, белый и светло-синий в узенькую желтую полоску, ни полдюжины цивильных рубашек светлых тонов и таких же галстуков, ни две пары светлых туфель. Вот только наособицу от штатской одежки висел темно-синий мундир, под ним стояли черные форменные туфли, а вверху на полочке лежала фуражка с синим околышем и белым верхом - и околыш, и козырек щедро украшены дубовыми листьями.