Писатель: Назад в СССР 2 (СИ)

Курбан возник с замечательной точностью. Я даже время засек, и звонок в дверь раздался ровно через час, минута в минуту. Распахнул дверь, и гость ослепил меня сверканием золотой улыбки:
— Доброе утро, брат!
Мы пообнимались, похлопали друг друга по спинам.
— Ты завтракал? — спросил он.
— Да.
— И как помощница? — глаза сузились, взгляд стал хитрым.
— Все отлично. Она меня и покормила завтраком.
Взгляд стал еще хитрее. Из этой скудной информации он сумел сделать совершенно верные выводы.
— Я почему спрашиваю? У нас сегодня большая программа.
Я сделал заинтересованное лицо — как будто не знаю. Конечно, я не собирался говорить, что слышал от Карины. И переменил лицо с заинтересованного на радостное, когда Курбан заговорил о предстоящем посещении свадьбы.
— Вот это тебе будет материал!.. — похвастал он. — Ты, я вижу, готов? Поехали!
Нас ожидала та же черная «Волга», правда, водитель был другой. Молодой, тоже немногословный, но улыбчивый такой, приветливый. Мы подкатили к гостинице «Интурист», вокруг которой уже кипела движуха. Множество машин, в том числе роскошная «Чайка», украшенная разноцветными лентами… Курбан не то, чтобы занервничал, но заметно подобрался, видно присутствие босса особо дисциплинировало его.
— Вот тут встань! — скомандовал он шоферу и добавил что-то по-туркменски.
Водитель аккуратно притерся к тротуару, мы вышли, по широкой лестнице пошли в банкетный зал. Атмосфера близкого пира тут ощущалась вовсю, людей толпилось множество, разного возраста, одетых и по-европейски, и в туркменские национальные одежды — это были преимущественно пожилые, и женщины, и мужчины. Многие с наградами, заметно было, что к ним здесь относятся с сильнейшим пиитетом. Курбан еле успевал отвечать на приветствия, сияя золотом зубов, и видно было, что с ним здороваются кто почтительно, кто по-дружески, то есть он персона. И вот наконец я увидел шефа. Бердымухамедова.
Он тоже рассиял улыбкой, раскинул руки:
— А! Дорогой гость! — ордена и медали при этом внушительно звякнули. — Очень рад! Очень рад!..
И он заключил меня в объятия, и разумеется, я тут же стал главным объектом всеобщего внимания. Никаких сомнений, что здесь Бердымухамедов был той звездой, вокруг которой почтительно вращаются по орбитам множество планет. Кто поближе, кто подальше. Я вмиг сделался одной из главных — что-то вроде Юпитера, если так можно сказать.
— Дорогие гости! — зычно провозгласил он по-русски. — Хочу представить нам нашего гостя из Москвы! Это известный писатель, он пишет о достижениях Советского Союза прекрасные книги. И вот он прибыл в творческую командировку в нашу солнечную республику!..
Ты смотри! Когда надо, язык-то как подвешен. Цицерон!
Он представил меня в таких превосходительных красках, словно я был если не Львом Толстым, то как минимум кем-то вроде Фадеева или Леонида Леонова. В публике прошел одобрительный ропот.
Я с любезной улыбкой поклонился присутствующим, не забывая, что в этой звездной системе вообще-то два Солнца: еще и родитель невесты… И он не замедлил явиться.
— Дорогой сват, — очень учтиво позвал Бердымухамедов, — вот познакомься с нашим высокоуважаемым гостем из Москвы!
Сват оказался внешне чуть ли не копией его самого: такой же немолодой, невысокий, коренастый, с важным властным лицом — настоящий туркменский бай, только в строгом костюме, на пиждаке которого золотом, серебром, цветной эмалью сияли награды: два ордена Трудового Красного Знамени, орден Знак Почета и множество медалей — это на левой стороне. А на правой красовались «Отечественная война» 2-й степени и «Красная Звезда». Видать, на фронте побывал.
— А это наши виновники торжества! — объявил Бердымухамедов.
То есть жених и невеста. Понятно.
Жених показался мне вялым апатичным парнем. Такой нездорово-полноватый, для туркмена странно бледный. И рука у него была бессильная, пухлая, как будто без костей — это обнаружилось при рукопожатии.
Зато невеста…
Вот сразу было видно, что энергия бьет из нее ключом. Она тоже была чуть полновата, но совсем иначе: тугая, плотно сбитая, как сдобная булочка. И тоже сразу ясно было, что она презирает все феодальные предрассудки, что это совершенно современная, эмансипированная дочь степей и пустынь. И еще: ясно, что она обожаема родителями, дерзкая, своенравная, избалованная — этакая Галина Брежнева на минималках.
 
— Здравствуйте! — белозубо улыбаясь, сказала она без малейшего акцента. — Очень рада познакомиться! Извините, дорогой сват, вы ведь не против, если я ненадолго украду нашего столичного гостя?
Тот, ответно улыбнувшись, развел руками, а невеста без церемоний подхватила меня под руку, как бы невзначай прижалась ко мне, и я ощутил, какая она горячая — ну точно, ядерный реактор, а не девушка!..
— Давайте отойдем вон туда, в укромное место. Наслышана о вас, что вы приедете, и так мечтала с вами поговорить!..
  
Глава 20
 
Место, конечно, было укромным лишь относительно, так как народ активно клубился вокруг, и вообще, собравшихся было минимум несколько сотен. И я успел словить несколько неодобрительных взглядов пожилых людей. Видимо, с их стороны такое поведение невесты было попросту немыслимым.
Да чтобы невеста с кем-то из гостей разговаривала, расхаживала под руку⁈ Ну, это все равно, что две Луны взошло на небе, где-то так. Впрочем, в этих взглядах я угадывал не только цивилизационный шок, но и смирение перед неизбежным. Новые времена, новые нравы! Кто мы такие перед мудростью Всевышнего?.. Если Он допускает это, значит, Ему зачем-то так надо.
Невесту вряд ли посещали столь философские мысли. Ее другое волновало.
— … так мечтала с вами поговорить! Давно наслышана о вас.
Когда успела наслушаться?.. — мелькнуло в голове, что, впрочем, неважно.
— Вы ведь работаете с киностудиями, я знаю? Вы там вообще свой человек!
Последняя фраза была сказана совсем не вопросительно, а очень даже утвердительно. Пришлось с этим согласиться:
— Отчасти верно. А у вас есть планы на эти темы?
— Да! — эмансипированная дочь Каракумов вдохновилась.
И тихонько с придыханием поведала о мечте вырваться на московские просторы из «этого кишлака» — так она выразилась о туркменской столице. Проект покорения Москвы был просто обалденным: барышня (звали ее, кстати, Джамиля) была убеждена, что на киностудиях (Мосфильме, либо имени Горького, неважно), ее встретят с распростертыми объятиями. Причина? Свободная экологическая ниша, так сказать. Моя собеседница невесть с чего была свято убеждена в том, что на киностудиях царит острая потребность в лицах ее типажа — женщин с «этнической внешностью», в данном случае характерных «восточных красавиц». Нечто в духе Шахерезады, Лейлы, Зумруд, царевны Будур. Ну и, отсюда вывод: именно она, Джамиля, рождена для того, чтобы воплотиться на экране в данном качестве. Естественно, обрести всесоюзную славу — хотя прямо об этом она все же сказать постеснялась. Но бесспорно, это подразумевалось по умолчанию.
Она увлеченно тараторила обо всем этом, а я, слушал и диву давался, не зная, смеяться мне или плакать. В общем-то даже стало жаль наивную дурочку. Грешным делом, заколыхалась мысль: вот сидела бы как раньше, в гареме под паранджой, рта не смея открыть — и насколько бы проще жилось!.. Мало того, что она совершенно очевидно не имеет ни малейшего понятия об актерском мастерстве, о сценической речи, сценической пластике, так тем более не представляет, насколько жесток этот киношный мир, какие это беспощадные джунгли! Как тяжко пробиваться там, если ты даже как-то проник туда, даже снялся, и даже хорошо снялся, тебя заметили, и даже критики отметили!.. Ничего этого она, разумеется, не представляла, хотя интриганским мотивам оказалась не чужда. Заявила так:
— Я очень рассчитываю на вашу помощь! Конечно, в долгу не останусь. Ну, вы понимаете…
И посмотрела на меня таким длинным, томным, тягучим взором, что никаких сомнений — как она сможет рассчитаться за услугу.