Эльфийский бык (СИ)

Врать Леший никогда особо не умел. Особенно перед теми, кто вранье чуял.
Но оборотень чуть голову склонил.
— Отцу расскажу, — вымолвил он. — Он тут за старшего. Придет. Вечером. Брата заберу?
— Не будем мешать. Могут понадобится показания.
— Что не мы напали? — оскалился оборотень. — А поверите? Показаниям?
— Видеофиксация есть, — Леший примирительно поднял руки. — Ясно, что не вы напали. Есть чего сказать?
— С отцом, — парень повел головой, чихнул и подошел к брату. Коснулся шеи и вытащил из неё тонкую иглу с пучком пуховых перьев. — Поговорите.
Леший протянул руку, и иглу в нее вложили.
А он еще подумал, что эту самую иглу кому-то в одно место всадит, ибо не должно было быть ни первого выстрела, ни второго.
Совсем распустились…
А все почему?
Все потому, что работы нормальной давно не было. Вот и уверились в собственной всемогучести, расслабились… иглу Леший убрал. И в тень отступил, позволив маскировке включиться.
— Слушай, — снова подал голос Ворон, и голос звучал на диво виновато. Чуял, что подвели. И теперь сам себя грызть станет, хотя и не его это вина. Если уж на то, сам Леший, раз уж он за старшего, и виноват. — А с этими-то что?
Пленные лежали рядком. Ровненько. Кто-то уже и в себя пришел и теперь старательно таращил глаза. Леший подошел к крайнему и, вытащив кляп, вежливо поинтересовался:
— Ты кто будешь?
А ответили ему совсем не вежливо. Пришлось кляп на место засунуть. Вот не любил Леший, когда ругаются зазря. И главное, без повода-то…
— Я машину отогнал, — отозвался старший из братьев. — Недалече тут место удобное.
— Не найдут?
— Не-а… глушилку кинул, так что, даже если и было чего из маячков, так теперь все.
Залесский глядел на лежащих людей с интересом.
— Раз, два…
— Семеро, — посчитал за него Леший. — Есть кто знакомый?
— Не-а…
— Это так, мясо, — Мазин тоже вышел. — И знать они будут не так и много.
Оказался прав.
Для приведения беседы в конструктивное русло времени понадобилось немного. Сперва, конечно, клиент ругаться изволил матерно, грозиться карами всевозможными и местью лютою, которая всенепременно падет на голову Лешего, а после, видать, пришло понимание ситуации.
Но да, знали они немного.
И не на объект нацелились. На девицу, на которую, собственно, и заказ был. От кого? От начальства. Оно и придумало план. Надежный, да.
Надо было девицу приманить.
Сетью спеленать.
Сопровождение усыпить… ну и в машину обоих.
— З-зелье об-борот… — после долгой и доверительной беседы первый клиент начал слегка заикаться. — Б-блокирует… и их бы об-об-боих в машину… и на базу.
— И надолго блокирует?
Этого наемники не знали.
Как и есть мясо.
Четкие инструкции и… сомнительная связь с заказчиком, которую, если и получится выцепить, то не так, чтобы в суд подать.
Потому Леший вернул кляп на место и крепко задумался.
— И чего делать станем? — поинтересовался Ворон.
— С центром связываться. Наше дело маленькое…
Еще подумалось, что этими вот наверняка заинтересуются, если не служба безопасности, ибо дело явно не их профиля, то смежники точно. Нет, ну наглость-то какова… средь бела дня людей похищать.
И нелюдей.
А может, и безопасники. Вон, давече, старшина жаловался, что у них планы горят, а времена ныне дюже спокойные, ни заговорщиков, ни изменников, шпионы и те старые, знакомые да прикормленные.
Леший глянул на пленных новым взглядом.
Да, пожалуй, рады им будут. И примут, как родных… ну а там — сами виноваты.
— Леший, — подал голос Залесский-младший, поставленный за дорогой следить. — Там к тебе гости.
— Чего?
— Того… иди, а то опять по болоту ловить будешь.
Леший в ухо палец сунул. Иногда работа артефакта вызывала зуд в ухе, причем зудело обычно прям внутри головы. Не сильно, но раздражающе.
Гости…
Чтоб их… не хватало только.
— Дяденька Леший! — девочка стояла на опушке, там, куда в прошлый раз Леший её вывел.
И опять одна.
Вот… что это за манера, пускать ребенка одного в лес. В этом лесу вон медведи водятся… и плевать, что оборотни, которые человеческое дитя не тронут. Но водятся же! Леший сам видел.
 
— На от, — Ворон, увязавшийся следом, сунул в руку что-то. — А то от тебя, дуболома, и спасибо не дождешься.
А вот это уже обидно.
В руках Данька держала корзинку. Плетеную. Из лозы. Похожие дед Лешего мастерил. И его учить пытался, только плетение требовало выдержки, а её Лешему никогда не хватало.
— Дяденька Леший… — тонкий детский голосок дрогнул и показалось, что девочка того и гляди расплачется.
А одета…
В прошлый раз Леший на одежду не особо обратил внимания. Не до того было, тут же как-то само бросилось в глаза. Потертые выцветшие штаны с латками, длинная футболка и старенькие босоножки, совсем не подходящие для леса.
— Доброго дня, — сказал Леший, распрямляясь так, чтобы Данька его увидела.
И светлые глазенки её вспыхнули такой радостью, что просто не по себе сделалось. Ему прежде никто так не радовался.
— Здравствуйте, — Данька с трудом удерживала корзину. — А я вот… молочка принесла.
— Спасибо.
Он протянул руку и корзину взял.
Огляделся…
— Да чисто, — отозвался Залесский. — Никого нет.
Мало ли. Может, из людей и никого, а ну как маячок стоит или следящий артефакт, или вовсе дрон с камерами. Хотя камеры помехи выдадут, да и тепловизоры ничего не покажут, маскировка защитит.
Но это не повод нарушать режим.
— Идем, — он протянул Даньке руку. — Не бойся. Недалеко. На опушке…
— Вам нельзя из лесу?
— Можно. Но не люблю, — хмыкнул он. И корзинку перехватил другой рукой. А и вправду тяжелая. Как только унесла? Внутри пластиковая бутылка с молоком. И хлеб.
— Мама пекла, — сказала Данька. — Сегодня. Утром.
— А сама она где?
— Так… на смене. У них дополнительные поставили. А если не прийти, то уволят. И тогда платить будет нечем.
Прозвучало это как-то совсем обреченно.
— И ты одна?
Данька пожала плечами.
— С бабой, только она… — девочка поскребла руку. — Болеет она. И беспокоить неможно…
Сказано это было тихо. И взгляд отвела, будто стесняясь того, что баба эта болеет.
— Вы молочко попробуйте… я сама доила. Корова днем пришла, и вот я…
— Сама?
— Ага… мама научила. Она с фермы уйти не может, а если не подоить, то корова заболеет. А если заболеет, то молока совсем не будет. И тогда будет плохо.
Леший кивнул. В коровах он ничего не смыслил, но что-то подсказывало, что доить их должны не дети.
Молоко оказалось теплым. И сладким, но не приторно, как оно бывает в молочных коктейлях. Скорее уж сладость эта мягкая обволакивала язык и нёбо, успокаивая. И стало вдруг хорошо. И…
— Нам оставь, — раздалось в ухе.
— Я тоже молоко люблю… у нас корова особая. Маме её еще тетушка Анна дала, в приданое… только она уже старенькая совсем.
Девочка вздохнула.
Хлеб тоже оказался совершенно особенным. Да Леший в жизни такого вкусного не едал, чтобы с крепкой хрусткой корочкой, с нутром мягким, темным, пахнущим остро и терпко, не только хлебом, но и травами какими-то.
— Спасибо, — сказал он. — Только больше не ходи. Тут… медведи водятся.
Данька глянула с упреком.
— Не обманывайте.
— Честное слово!
— Вы же ж знаете, что это не медведи, а перевертни. Дяди Стана сыновья. Или он… он, правда, редко туточки бывает. А Семен меня катал!
Леший вспомнил зверя и поежился. Сам бы он на таком покататься не рискнул.
— Я тогда-то думала, что кто-нибудь из них услышит, как зову… а вот вы, — Данька отряхнула руки.
— Леший… — раздалось в ухе. — А поспрошай-ка ты её о местных. Ну, так… для порядку… может, кто еще тут ходит… интересный. Да и в целом расклады бы выяснить.