Боец 6: лихие 90-е (СИ)

— Наденешь, — спокойно и уверенно ответил я. — К тому же это всего на несколько минут представления, а на сам бой выйдешь уже в том, в чем привык.
— Вам надо было на Цветном бульваре с Никулиным договариваться на всю эту комедию… — ворчал Юра-Джим.
— Да не бурчи ты, как дед старый на лавочке, — сказал я. — Ну поприкалываешься там, развлечешься, денег заработаешь. Когда ещё в актерском амплуа выступить придется? Да, и, кстати, это ещё не всё, — задумчиво добавил я, внимательно рассматривая будущего соперника. — Чего-то тебе для образа не хватает… Какой-то завершающей детали…
— Харлей-Дэвидсон подгони мне к рингу. Классная деталь получится. И сигару в зубы дай, — съязвил раздраженный спортсмен.
— Да нет, сигара-то — это перебор… — с этими словами я оглядел помещение.
Вдоль стенок стояли бутылки с питьевой водой и банки с колой, чтобы бойцы могли утолять свою жажду после выступлений. Кола для таких дел, конечно, не лучший вариант, но что нашли. Я взял одну банку и протянул сопернику.
— Вот, держи. Сейчас возьмёшь ее с собой на выход и, когда тебя объявят, подойдёшь и выльешь мне на голову.
— Чего⁇ — изумился боец. — Это на хрена ещё?
— Понимаешь, кола — это один из главных американских символов, — терпеливо объяснил я ему. — Она узнаваема в любой ситуации. У нас получится, что настоящий американский патриот направляет символ своей страны против своего соперника из конкурирующей державы. Да, это, может быть, несколько нарочито, зато наглядно. Публика такие жесты любит.
— Ладно, сделаю, — пробурчал «американец». — Хотя по мне все это галимая лажа.
Переодевшись, мы дождались своей очереди и подошли с разных сторон к рингу. Музыка усилилась — звукорежиссёр поставил для нас мелодию, ещё более нагнетающую тревожные апокалиптические настроения, и сделал звук громче.
Я огляделся, с удовольствием подмечая, что к нашему выходу набился полный зал народа. Самое то, чтобы устроить фейерверк.
Ведущий торжественно оглашал текст, уже знакомый тем, кто видел нашу пресс-конференцию, а потому толпа оживилась с первой же фразы.
— На ринг вызывается скандально знаменитый зверь, прибывший к нам из-за океана! Монстр, уложивший на лопатки всех конкурентов в своей стране! Чемпион почти всех существующих единоборств! Встречайте! Джим Уильямс!
Сам вид этого здоровенного орангутанга, чуть не отправивший в обморок впечатлительных журналисток несколько дней назад, теперь раззадорил неискушенную публику. Он яростно смотрел в зал, потрясая своими здоровенными ручищами, в одной из которых виднелась банка с колой. Актер из Юры был куда лучше, чем боец.
— На ринг приглашается, нага надежда, р-р-русский богатырь…
Выйдя на ринг после объявления моего имени, я подошёл к нему как можно ближе. Посмотрел ему в глаза, улыбаясь кончиками губ, с совершенно невозмутимым лицом. Телекамеры показывали нас крупным планом и мое лицо излучало каменное спокойствие.
— Начинай, — прошептал я сквозь зубы, стараясь не шевелить губами.
Он услышал и после нескольких секунд немой сцены скорчил страшную рожу, сжал банку колы в кулаке и перевернул над моей головой.
Почувствовав, как липкая и шипящая холодная жидкость стекает по голове, я не стал выходить из образа богатыря и слаться стоять недвижимый. Охранники снова бросились на ринг разнимать нас. Мне только этого и надо было. Задумка сработала на все сто: в зале больше никто не шатался в поисках мороженого, не зевал и не разговаривал с соседями. Внимание каждого было приковано только к тому, что происходило на ринге. Особо чувствительные болельщики вытаращили глаза и приоткрыли рты.
«То-то же», — торжествующе усмехнулся я. — «А мороженое можете и по дороге домой погрызть, всё-таки не в кафе пришли».
Сойдя с ринга, я направился за кулисы, чтобы снова переодеться и прикинуть свои дальнейшие действия. Было странно, что операция Степаныча все никак не начинается. Но раз так, то, значит, всем нам нужно было работать так, как будто никакой операции и не было. Правда, руку с пульса убирать все равно не стоило. События последних дней уже показали мне, что иногда все может измениться до неузнаваемости. Причем в считанные секунды. Поэтому, сменив костюм, я пошел в зал оценить обстановку.
 
Мое шестое чувство меня снова не подвело. Неподалеку от ринга разговаривали между собой зауровские охранники и люди Варианта — за прошедшие дни некоторых я уже успел запомнить. Причем их беседа шла явно на повышенных тонах.
— Что произошло? — спросил я у охранника, стоявшего ко мне ближе других.
— Да вон, непонятливый один попался,— кивнул он. — По-хорошему, похоже, не понимает. Напрашивается.
Я рефлекторно потрогал пояс, за которым торчал пистолет. С оружием я расставался только непосредственно перед выходом на ринг и, как только возвращался, пистолет сразу же занимал свое привычное место за поясом. Так мне было как-то спокойнее. Всё-таки публика вокруг меня ю, мягко говоря, специфическая.
— Давайте здесь не будем разборок устраивать, — предложил я. — Тут всё-таки люди, они забашляли за вход. На ринге соревнования начинаются, дополнительный кипиш ни к чему. Телевидение все снимает, к тому же, а в вечерние новости, я так предполагаю, никто из нас не хочет. Поэтому лучше давайте выйдем на улицу и там порешаем.
И зрители поблизости могли наблюдать, как десятка два, если не больше, человек организованно пошли по направлению к выходу. С перекошенными от гнева рожами. Эта орава явно делилась на две части, причем некоторые подзуживали друг друга ничуть не хуже, чем бойцы на ринге во время представления. Надеюсь, что в телетрансляцию эта картина не попала.
  
Глава 17
 
Выйдя на улицу, мы отошли чуть в сторону от здания — так, чтобы не создавать кучи-малы на входе, мешая мероприятию, но в то же время и не упускать из виду входные двери. Правда, за входом наблюдал в основном я, имея в виду, что в любой момент может начаться операция Степаныча. Бандиты выстроились друг напротив друга: толпа на толпу. С каждой стороны человек по десять-двенадцать.
Я-то наивно подумал, что сначала будут взаимные предъявы, которые, возможно, удастся разрулить ещё на стадии словесной перепалки. Но один из зауровских охранников сразу достал ствол. Видя такую решительность, люди Варианта тоже потянулись за пистолетами. Это мне уже совсем не понравилось.
«Если эти придурки откроют пальбу, парой выстрелов они точно не ограничатся. Через полминуты из зала повыскакивают остальные, и начнется такая кровавая баня, что можно будет забыть не только про турнир, но и про сколько-нибудь спокойную жизнь в городе на ближайшее время вообще», — мелькнуло у меня в мозгу.
Только теперь оставался самый главный вопрос: это намеренная провокация? Кто-то решил стравить две группировки именно здесь и сейчас? Или всё-таки это случайность и главную роль сыграла склонность к быкованию по любому поводу, помноженная на отсутствие лишних мозгов?
Я решительно встал между двумя толпами, выставляя руки.
— Пацаны, хорош конец гнать, а? Давайте решим все вопросы миром, — негромко, но уверенно проговорил я, чтобы услышали. — К чему сейчас это крошилово? Мы все хотим посмотреть турнир и приехали наблюдать за поединками, а не устраивать их. Давайте толком разберемся, у кого какие предъявы, и разрулим все без пальбы и рукоприкладства. Если какие недомолвки останутся, то порешаете все это уже после турнира.
Боец со стороны Варианта, державший пистолет и уже прицелившийся в кого-то из другой группировки, нервно обернулся и выдал:
— Слышь, ты, миротворец хренов нарисовался! Ты лучше отойди-ка в сторону. А то сейчас как шмальну — от тебя одни куски по улице разлетятся. Так что вали!
— В меня шмальнешь? Стреляй! — я повернулся к нему лицом и твердо посмотрел в его глаза.
Взгляд его был похож на взгляд разъяренного чем-то хищника: такого уговаривать можно только превосходящей силой. Да и то с неизвестным результатом.