Отобрать для (у) князя, или Невеста из другого места (СИ)

— Почему мне надо бояться? — вскинула я удивленно бровь.
— Потому что князь себе супругу присматривает, а не рыночный персонал набирает! — хмыкнула рыжая зеленоглазая стерва и окинула меня таким взглядом, что помыться захотелось.
— Да что с нее взять, она же человечка, — прошипела уже знакомая мне Шиерия. — Идемте отсюда.
— Вот, на чай тебе, прислуга! — выговорила рыжая и бросила мне под ноги монету.
Девушки захохотали и пошли прочь.
— А я не гордая! На чай, так на чай! — произнесла вслух, обращаясь сама к себе, и подобрала монетку.
Осмотрелась вокруг, приметила мальчишку лет пяти, что голодными глазами смотрел на мою корзину.
— Малыш, иди сюда, — подозвала я его.
Тот подошел несмело, глядя на меня большими глазами.
— Ты булочку хочешь? — поинтересовалась у него.
— Хочу, но мама велела только хлеба купить, — сообщил он. — У нее денег на такое нет.
— На, держи, — я выудила из корзины последнюю пару сдобных кругляшков. — Вон та рыжая девушка за тебя только что заплатила.
— Она за меня не платила, — отрицательно покачал головой малыш. — Она вам на чай дала.
— Да? Ну а я хочу, чтобы ты этот чай за меня выпил. С булочками. Бери! — настояла я.
И мальчишка сдался, взял булки, втянул аромат свежей выпечки ноздрями и зажмурился от удовольствия.
— Спасибо! — сказал он. — Вы их не слушайте. Князь у нас добрый, хороший. Вы просто его попросите, чтоб он именно вас замуж взял, он и возьмет!
Мальчик вгрызся зубами в одну из булок и побежал прочь. А я подумала: устами младенца ведь глаголет истина. Мне надо просто попросить! Попросить князя дать мне этот перстень Мирилы! Попросить, чтобы о возможности вернуться домой. Мне кажется, Дарьяр и правда неплохой человек… То есть дракон. Плохой просто не может так целовать…
  
Глава 24
 
Продав три корзины булочек (товар для продажи мне подносил Михей), я вернулась в дом любезно приютившей меня семьи. Когда вывалила на кухонный стол честно заработанные, Полия ахнула, а Сеярея захлопала в ладоши.
— Во имя света, это же целое состояние! — сказала хозяйка дома, начиная пересчитывать монеты. — По какой же цене ты торговала?
— Да по той, что в голову пришла, — хмыкнула я. — А потом дело так пошло, так всем местным захотелось выпечки от самой потенциальной будущей княгини отведать, что я еще добавила! Не обеднеют, чай…
— Мама, это ж мы отцу новые сапоги справим, а Михею — шубку на зиму! Может быть, и мне на ботиночки останется! — затараторила Сеярея.
Мое сердце сжалось. Проблемы этой семьи так были похожи на мои. Помню, как я, получая зарплату и те пособия, что были положены моим младшим, как сиротам, раскладывала купюры по кучкам: это на еду, это на кварплату, это за кружки заплатить, а вот этот остаточек поделим. Часть на пуховик к зиме для Вовки (сейчас как раз июль, к морозам накопим), а это — Тине на выпускное платье.
— Угомонись, — одернула ее мать. — Это не все наше. Нина сама тесто месила, сама пекла, сама торговала. Наше тут только за муку и прочее…
— Что? Нет! — выдала я, не раздумывая. — Это ваше, я же для вас… Вы что?! Берите! Я ни кругляшки не возьму!
Сеярея поджала губы и с мольбой посмотрела на мать.
— Нет, работала ты, не мы! — отчеканила Полия. — Так что отсчитай нам, сколько считаешь нужным за потраченные продукты. И все на этом.
— Вот как? Ну тогда так… — хмурясь, ответила я и стала делить монетки на кучки. — Вот эта кучка — за муку и прочее. Эта — за постель, в которой я спала, это за еду, которой вы меня накормили, эта кучка — за платье, которое я испортила, эта — за то, что на мне, но я его верну! А эта — за то, что научили печь такую вкусноту, ну а эта — за отличную компанию, которую вы мне составляли.
Полия так и замерла, глядя на все монеты, которые я по чуть-чуть передвинула к ней, видимо, не найдя, что возразить.
— Мамочка, а тебя-то обставили! — рассмеялась Сеярея.
— Похоже так… — выдохнула хозяйка и добавила тихо: — Спасибо.
Ощущение, что я сделала что-то хорошее, добавило мне решимости и веры: если пойду к Дарьяру и попрошу перстень, он не откажет! Потому, когда местное солнце начало клониться к закату, я тщательно причесалась, поправила платье и отправилась к князю на разговор. Благо, из-за того, что пришлось очнуться этим утром голой в его постели, я знала, где он остановился, своими ножками оттуда уходила, дорогу обратно найти была способна.
 
— Милая моя, ты это куда собираешься? — появляясь, как всегда, неожиданно и за спиной, спросила моя призрачная.
— По делам, — ответила я, хмурясь.
— По каким таким делам? — взвинтилась она, моментально переходя на фальцет от возмущения. — Тебе номер надо учить! Я уже и слова придумала, и мелодию! Конкурс скоро, а она по делам. Какие у тебя вообще могут быть тут дела?
— Женские, — взглянув на нее с прищуром, отозвалась я, возвращая ей то, как старушка сама мне некогда ответила, не желая посвещать в детали своих намерений. — А вы пока тут побудьте.
Сняла колечко и положила на тумбочку у кровати. Про песенный конкурс, что должен был состояться в рамках отбора сегодня, я даже не думала. Казалось, мне никакие песни разучивать надобности нет, скоро дома буду. Вот только к Дарьяру схожу, и сразу к себе!
— Куда?! Куда?! Слова учи! И ноты! — жужжала призрак, летя за мной, но далеко сопровождать не смогла. — Вернись! Вернись, а то опростоволосишься на конкурсе, с отбора погонят!
Я не отвечала, шла вперед, не оглядываясь.
— Ах так, да? — обиженно крикнула мне в спину бабушка. — Тогда сама и выкручивайся на испытании!
По тону было похоже, что обиделась, но думать об этом мне сейчас совсем не хотелось. Сердце в груди стучало, уверенность, что окажусь дома еще до заката, росла, потому шагала я бодро и весело. Но на пороге нужного мне дома, богатого, даже роскошного по сравнению с остальными здешними жилищами, меня остановили и даже осадили. Оказалось, выйти из этого здания гораздо проще, чем войти.
— Кудыть? — рявкнул на меня какой-то пожилой мужчина, когда я попыталась войти ровно в ту же дверь, через которую ушла утром.
— К князю, — ответила так же коротко.
— Не велено никого пускать! — замахал морщинистыми руками местный.
— Мне можно, я невеста! — попыталась я выложить козырь в ответ.
— Вас тут много, невест, — не впечатлился старик. — Никого не велено пускать.
— Да мне же только парой слов перекинуться, дядя, — стараясь обезоруживающе улыбаться и бочком обойти сторожа, сообщила я. — Я быстро. Одна нога тут, другая — там.
— Не велено! — грозно рявкнул старик, и глаза его сверкнули, а зрачок стал вертикальным.
Но этим нас не удивишь, поняли уже, что тут драконы на каждом шагу. Но остановиться мне все же пришлось. Старый чешуйчатый взял в руки какую-то обструганную палку, весьма напоминающую мне черенок от лопаты, и грозно потряс ей. Сразу сообразила, что если он огреет этой дубиной по спине, у меня все позвонки в жуткие панталоны осыпятся!
— Ладно, ладно! — подняла я руки. — Не велено, так не велено.
Развернулась и сделала вид, что ухожу, по тропинке, что вела к дому зашагала, а потом — шмыг! — да и свернула. Подсказывало мне чутье, что у этого большого дома просто обязан быть еще хотя бы один вход.
Непарадная дверь в этом, с позволения сказать, тереме, нашлась. И даже не одна, да только находки эти мне никак не помогли. Просто потому, что везде оказалось заперто. На совесть, так, что сколько я ни дергала за ручки, двери даже не шелохнулись. Пеной монтажной их что ли для верности прошли после того, как на ключ закрыли. Ходила я вдоль стеночек, ходила, да и приметила оконце. Маленькое такое, невысоко расположенное, а главное — открытое. Подошла, голову сунула, внутри — потемки.
— Голова прошла, значит и все остальное пройдет, — шепнула я сама себе, за край рамы взялась и подтянулась, стараясь пролезть в оконный проем.
  
Глава 25
 
Плечи прошли легко, и вот половина меня уже внутри, среди плохо различимых стеллажей, плотно чем-то уставленных. Колено подняла, хотела им снаружи в стену упереться, чтоб легче было попу протолкнуть, да только какой там! Обернутые тканью платья вторые девяносто пролезать не желали.