Авиатор: назад в СССР 11

– Тварь! – громко сказал Швабрин и набросился на Николая.
Ваня схватил Морозова за шиворот, и потянул на себя. Колян оттолкнул от себя Швабрина, но тот ринулся на него с кулаками.
В этот момент я успел встать и остановить Ваню, чтобы тот не наделал глупостей.
– Алкаш? Это я алкаш?! Себя видел в зеркале, белобрысый?! – рвался Ваня к Морозову, которого удерживал Боря.
Швабрин болезненно воспринимает, когда кто-то начинает ему говорить за пристрастие к алкоголю. Тем более что он взял себя в руки уже давно.
– А что не так?! Слышал о тебе. Что молчишь, Родин?! Или друга прикрываешь?! – перешёл на крик Морозов.
– Не понимаю, о чём ты тут орёшь, – сказал я, усаживая Швабрина на стул. – Если есть претензии к Ивану, так и скажи. Чего загадками говоришь.
Если Ваня и Боря разок выпили, это ещё ничего не значит. Может, они и пропускают стаканчик другой, но я не помню, чтобы они приходили «на рогах».
– Думаешь, никто не знает, что ты бухаешь, Ванечка? – ткнул Морозов пальцем в Швабрина, и Ваня снова чуть не сорвался на него.
Что-то здесь не то. Просто так бы Морозов не дёргал Ваню за эту «ниточку».
– Заткнись, козлина! – крикнул Швабрин, когда я пытался опять его усадить на стул.
Дверь в кабинет открылась, и в класс медленно зашёл один из наших преподавателей -Адмиралов.
– Сынки, что за шум, а драки… а драка есть или, мне кажется? – посмотрел Глеб Артакович на Морозова, у которого был взъерошенный вид.
– Действия в особых случаях отрабатываем, Глеб Артакович, – сказал я.
Ваня в этот момент продолжал часто дышать и поправлял рубашку. Галстук отчего-то у него был перекинут через плечо.
– Случай действительно у вас особый, – покачал головой Адмиралов. – Родин, пошли со мной. Есть разговор.
Уходить сейчас было бы опрометчиво. Оставлять Борю между двух «самцов» не стоит.
– Глеб Артакович, мы почти закончили. Осталось немного, – сказал я. – Разрешите через 10 минут подойти?
– Родин, пошли. Чумаков с ними двумя справиться. Да и они уже остыли, – улыбнулся Артакович.
Швабрин подмигнул, чтобы я шёл с Адмираловым. Выйдя в коридор, мы молча пошли по нему с Глебом Артаковичем.
– Заходи. Садись, но не расслабляйся, – сказал преподаватель, когда мы вошли в его рабочий кабинет.
– Спасибо, – сел я на стул перед Артаковичем.
– Не переживай ты за этих бойцовских петухов. Они – лётчики, а значит, ничего друг другу не сломают, – сказал Адмиралом, раскрывая портфель.
– Да, не было драки, Глеб Артакович.
– Ну, я тоже думаю, что не было. Вы же все друзья, верно? Такие, что прям не разлей вода, – улыбнулся Адмиралов.
Старик дело говорит. Ощущение, что он нас всех насквозь видит и знает потенциал каждого.
– Коллектив, Родин – это важно. Уже сейчас к вам присматриваются фирмы и ЛИИ. И оценивать вас будут не только по профессиональным характеристикам, но по человеческим качествам, понял? – сказал Адмиралов, на что я кивнул.
Глеб Артакович достал бумагу и протянул мне. Это был результат расследования моей аварии на МиГ-31 и выводы представителей конструкторского бюро МиГ.
– «Разрушение межвального подшипника», – процитировал я один из выводов.
– Молодец, читаешь на пять баллов. Вот только, как ты дошёл до этого? Мне Сашка всё сказал, что ты ему поведал соображения по поводу причины неполадок.
– Сашка – это не Федотов ли случайно? – посмеялся я.
– Он самый. Я его давно знаю. Для меня он Сашка. Для тебя – Александр Васильевич. Так что скажешь, Сергей? С чего ты так решил, что межвальный подшипник?
Во валит, Артакович! Надо хоть что-то сказать, иначе он выбьет из меня признание о моём появлении в Советском Союзе.
– Изучал конструкцию двигателя. Цепную реакцию по разрушению мог создать только этот агрегат…
– Ладно, можешь не продолжать. Конструкторы двигателей сказали, что причина найдена, и они сейчас постепенно всю партию этой серии Д-6 постараются заменить.
– Это будет трудно.
– Жизнь человека важнее. Ты был на войне и знаешь это не хуже меня, сынок, – произнёс Артакович и забрал у меня листок. – Ладно, тогда у меня такой к тебе вопрос. Что ты думаешь о будущем нашей корабельной авиации?
 
– Смотря о каких самолётах вы говорите, – ответил я.
– С укороченным взлётом и посадки. Як-38 пока не рассматриваем.
– Что тут сказать – нам нужна корабельная авиация, – посмеялся я. – Затратное только это дело.
– Вот и в Министерстве так говорят. Хмырёныш тут один жалом водит! Молодой такой! Папа у него секретарь ЦК КПСС. Вот и пристроил сорванца, – возмущался Адмиралов.
Ему можно. Человек заслуженный, так что может позволить себе критиковать чиновников. А у меня теперь есть подозрение, что этот «хмырёныш» и «ариец» – один и тот же человек.
– Мы сейчас с конструкторами КБ Сухого думаем над корабельным вариантом будущего истребителя. Я вам рассказывал об этом уже, – продолжил Глеб Артакович.
И правда, на одном из занятий нам даже нарисовали примерную компоновку самолёта будущего изделия Т-10К, который потом будет известен, как Су-33. Но это пока знаю только я.
– Да, я помню.
– Как думаешь, что можно добавить? Не могут, видите ли, товарищи конструкторы решить проблему продольной статической неустойчивости, – хлопнул по столу Адмиралов.
Дедушка начинает валить ещё сильнее! Если я сейчас ему скажу про решение этой проблемы, он меня может за Нострадамуса принять. Отдельный «кабинет» на Лубянке мне обеспечен. Хотя к решению уже должны были прийти – 83й год на дворе!
– Глеб Артакович, я не конструктор, но проблема здесь в том, что нос у самолёта стал тяжёлый, верно? Наверняка установили РЛС неподъёмную под конусом. Плюс, когда самолёт взлетает с трамплина, ему не хватает устойчивости, правильно?
– Верно рассуждаешь. Что сделать-то нужно?
Он либо смеётся надо мной, либо реально не знает. Не может быть такого. Наверное, просто проверяет глубину глубин моих знаний.
 
Глава 7
 
Подумав, я решил, что стоит ему сказать про переднее горизонтальное оперение.
– Помните, была идея крылышки перед крылом поставить, – намеренно я упростил название, чтобы не показаться слишком умным.
– Да не крылышки! Переднее горизонтальное оперение называется, Родин, – возмутился Адмиралов, а потом задумался. – Ты думаешь, поможет?
– Требует проверки. И вообще, сделать его с дистанционным управлением, чтобы лётчик им вообще не управлял…
– Деловой! Но идея интересная. Несколько лет назад в КБ Сухого думали об этом. Вот сейчас им надо намекнуть.
Несколько минут мы ещё пообщались с Глебом Артаковичем, и он отпустил меня. Перед выходом, я задал вопрос, который меня сильно заинтересовал в процессе нашего разговора.
– Под «сорванцом» вы случайно не Егора Алексеевича имели в виду? Ну, это тот, которого папа ЦК КПСС пристроил.
– Родин, допрашивать меня вздумал?! Не 37й год сейчас! – посмеялся Артакович.
– Просто из любопытства. Я тут одного уже встретил… «важного» товарища.
– Если у него светлые волосы и он похож на Шелленберга из «Семнадцати мгновений…», то мы думаем про одного и того же человека. Правда, немец в сериале был не блондин.
Что и требовалось доказать. Гражданин «ариец» оказался важным парнем. Ещё и сыном большого партийного деятеля.
Пускай так. Не уволит же он меня!
В классе, когда я вернулся, была полная тишина. Похоже, пока меня не было, никто и слова не сказал.
– О чём разговаривали? – спросил Николай, не отрываясь от тетрадки.
Никак не успокоится. Надо бы ему сказать пару ласковых слов, чтобы в чувство привести. Надоел совать свой нос, куда не следует.
– Об авиации, как это ни странно, – ответил я и подошёл поближе к Морозову, дабы продолжить с ним беседу.
В этот момент появился Гена Лоскутов, чтобы ещё раз пробежаться по полётам на завтрашний день. Первым к нему направились Ваня Швабрин и Боря Чумаков, но Морозов попробовал их опередить.