Мичман Империи. Часть вторая (СИ)

Зажегся свет. Включились приборы. Вся команда корабля щеголяла бледными лицами — ни единой кровинки.
Зато глаза!
Глаза у них просто сияли восторгом.
В обзорном экране появился свет. Крупным планом пошёл обзор гвардейцев.
Они валялись вповалку, кто как. Форма висела на них, как на вешалках — фигуры толстяков исчезли. От крупных мужчин остались только иссушенные тела. Кожа, да кости, словно скелеты на уроке биологии. Но они живы, вон шевелятся и дышат.
Взгляд скользнул к великому князю. Он сидел в кресле, похожий на короля мумий. Хотя, подключенные трубки с бегущей по ним разноцветной жидкостью делали его похожим на старейшину вампиров.
— Попадание, ваше высокоблагородие, — прозвучал в тишине голос капитана-командора, — движения нет, можно идти на абордаж.
— Готовьте катер и подходите ближе, возьмём на буксир, — приказал контр-адмирал, а мой взгляд скользнул на второй монитор.
Фрегат Сладкобаева представлял собой смятую в кулаке жестяную банку. Его словно сдавили и перекрутили. Безжизненный кусок металла странной формы. Только отлетают в стороны облака кристалликов воды.
Это… что⁈ Он индексом корабль уничтожил⁈ Думать о чём-то ином я уже не мог…
Могута или Меньшов монстры⁈
Огненные шары, летающие дома и приземление антигравов с неба — это страшно⁈
А это, тогда, каким чувством описать⁈ Как назвать такого человека⁈
Ноги подогнулись, и я упал на палубу. Разом заболело всё тело. Пальцы обдало огнём, лицо закололо. Подкатила тошнота. Медсистема доспеха сошла с ума — полетели сообщения аналитики. В глазах затуманилось, успел заметить только, как Гусаров метнулся ко мне.
Наверное, это он подхватил меня под руки и, пользуясь полученным ранее доступом, стал управлять медициной ЛПДМ.
— Михаил Владимирович говорил, что Вы, Ростислав Драгомирович, возглавите абордаж, но, если не можете, то Подполковник Добреев, Вас заменит, — донёсся до меня сквозь шум в ушах голос контр-адмирала.
Покачал головой, от чего в ней что-то взорвалось, и с трудом разомкнул челюсти:
— Нет, я возглавлю, — своих слов не услышал, но точно знаю, что они были. — надо завершить расследование. Гусаров, коли медицину…
— Нет, командир, — еле слышно донёсся голос Миши. — Потом совсем плохо будет.
— Коли, это приказ!
Хорошо, что есть приказ. Его надо выполнять. Не знаю, сколько времени прошло, но лучше стало довольно ощутимо. Ещё немного и боль ушла совсем, вернулись нормальные ощущения и чувства.
— Сколько у меня времени? — поднялся и посмотрел на закусившего губу Гусара.
— Уже меньше, часа три, — пожал он плечами, — я буду рядом и откачаю тебя.
Поставил в доспехе обратный отсчет на сто восемьдесят минут.
— Хорошо, — улыбнулся я, и похлопал Мишу по плечу, а затем посмотрел на контр-адмирала, — мы готовы.
— Что ж, успехов, лейтенант.
* * * 
Внутри абордажного катера не наблюдалось ни одного гвардейца. Только рота морпехов в гардемаринах. Причём половина из них обер-офицеры, а остальные штаб. Ни одного унтера, если не считать моих бойцов.
Занял место рядом с подполковником Добреевым. Командирское место занял, между прочим. Чокнуться можно. Мичман и командует операцией. У меня в голове это укладывалось только благодаря технике мертвеца и поддержки медикаментами.
Катер тряхнуло, и мы заскользили к покорёженному фрегату.
— Кхм, кхрм, — прочистил я горло, выходя в тактическую сеть абордажной роты. — «Сладкие Грёзы» стандартный проект голландского фрегата, так что действуем по схеме трезубец.
Обозначил в системе три взвода на острие атаки. Проложил им маршруты, каждому к их цели, и назначил резервный отряд поддержки.
Сигналы подтверждений от командиров взводов пришли моментально. Никакого обсуждения. Смущало только, что звания у них были майорские.
Господи, да один только катер с таким экипажем способен захватить целую планету. А о самом крейсере Иване Грозном и говорить нечего. Его бы одного на Тау Метам хватило для отражения атаки флота ССАровцев.
 
Кажется, подобные мысли посетили ни одного меня. Гусаров и Фея перебороли застенчивость и пристали с расспросами к подполковнику.
— Нет, ребята, — добродушно, оправдывая свою фамилию, отвечал тот. — Мощь, конечно сильная, но против двух эскадр не выстоим. Нам и одной за глаза, дай Бог, в ничью сведём.
— Но, его высокоблагородие размазал целый фрегат… — начал было Гусаров.
— Понимаю, впечатляет, можно и крейсер так заломать, — улыбнулся подполковник. — Но посмотри, чего это стоило? Полбатальона гвардейцев иссушены, и теперь будут месяц отлеживаться в медкапсулах, а сам Михаил Владимирович на пару неделю выбыл.
— Это же была техника заимствования силы? — уточнил молчавший Гвоздь.
— Она самая, — кивнул Добреев. — Силы одного человека, пусть и с индексом в восемьдесят пять единиц недостаточно.
— А гвардейцы батарейки? — а это уже Гадел уточнил.
— Именно, только так обидно звучит, — хмыкнул Добреев, и я понял, что порой такой термин вырывается не только из уст ничего не знающих мальчишек. — Надо говорить источник силы.
— А если их взять больше? Батальон? — не унимался Фея.
— А у нас их и так два батальона на корабле, — улыбнулся Добреев, но что делать потом?
— Потом драться нам? — спросил Фея робким голосом.
— Именно, — снова улыбнулся подполковник, — боезапас на корабле ограничен, и на эскадру его не хватит. Так что в одиночку наш корабль такие схватки не затащит.
— Тогда почему вы в одиночку путешествуете? — удивился Бобёр, — Вас же могут захватить.
— Кто сказал, что в одиночку? — рассмеялся Добреев, а за ним и все морпехи. — Эскадра сопровождения отстала немного, часа через два здесь будет.
— Ваше высокоблагородие, — я тоже решил задать вопрос подполковнику, — не сочтите за оскорбление, а почему на абордаж отправили Вас, а не Полковника? Вы же не боярин.
— Леонтий Карпович, как боярин, отправился на поверхность Гусь-Налимска, помочь Гидеону Святогоровичу, — улыбнулся Добреев, а у меня отлегло от сердца. Спасут Могуту, спасут.
Разговаривали мы всю дорогу. Абордажники оказались общительными и смешливыми парнями. Даром, что офицеры. Вообще, как я заметил, в окружении великого князя все были без пафоса. Если не считать того гвардейца, что меня отгонял от корабля. Видимо, в нашу пользу играло то, что Михаил Владимирович был расположен к нам.
О самом абордаже рассказывать нечего. Сопротивления не было. Просто пришли и повязали выживших противников. Беседа с бойцами и то была интересней. Намного. Хотя…
С другой стороны, этот абордаж оказался одним из самых познавательных. Картину того, во что превратился некогда мощный боевой корабль мне не забыть.
Коридоры палуб то сужались, то расширялись. Где-то их разорвало на части, где-то вогнуло вниз или выгнуло вверх. Когда я воображал себе маховик, о таком даже помыслить не мог. Нечеловеческая сила индекса поражала — за пару мгновений прекрасный, образец человеческого гения превратился в лабиринт безумного архитектора.
Граф Сладкобаев оказался жив. Двери его каюты заблокировало, и он не смог её покинуть. Единственное помещение на корабле, которое не пострадало.
Говорить членораздельно граф не мог. От его щеголеватого вида не осталось и следа. Волосы поседели, глаза поблекли. Кажется, он потерял зрение. Но не слух.
Зачитал ему его права, надел наручники, и мы отправились обратно на крейсер, где я сдал его полковнику флотской безопасности.
Подписал бумаги и сразу на душе как-то легче стало. Будто гора с плеч. Тело же наоборот, налилось усталостью. Захотелось спать. Но сразу уйти к себе в кубрик я не смог. Полковнику захотелось пообщаться.
— Дело закрыто, — Святослав Христофорович, убрал в стол инфопланшет, папку с бумагами, и протянул мне руку для пожатия, — поздравляю с первым успешным раскрытием, лейтенант, как ощущения?
— Благодарю, — поручкался с ним и с трудом облокотился о переборку, желания и сил поддерживать беседу не было. Так что решил говорить прямо, авось он поймёт и отпустит.