Обман сердца (ЛП)

— Я представляю, что это ты, — говорит она. — Прикасаешься ко мне. Проводишь пальцами. Заставляешь чувствовать себя хорошо.
Я стону, сжимая член в кулаке.
— Я бы заставил тебя чувствовать себя так хорошо, детка. Покажи, какая ты мокрая.
Она поднимает пальчики, и те блестят в тусклом освещении спальни.
— У тебя стояк, Трент?
— Конечно, стояк, — я меняю переднюю камеру на заднюю. — Посмотри, что делаешь со мной, малыш.
Она снова стонет.
— Не могу дождаться, когда почувствую твой член внутри себя. Я хочу, чтобы ты трахнул меня, когда вернешься.
— Как именно, Кэссиди? Хочешь, чтобы я был сверху, вдавливал тебя в матрас, сжимал запястья над головой, а ноги поднял на свои плечи? Или хочешь прокатиться на мне верхом и попрыгать на члене, чтобы я мог посмотреть, как двигаются эти красивые сиськи? — я надрачиваю себе быстрыми движениями, и одна только мысль о том, как вбиваюсь в тело Кэссиди, приближает к освобождению. — Или, может быть, хочешь, чтобы я трахнул тебя сзади, отшлепал эту сексуальную задницу, наблюдая, как киска заглатывает меня целиком, я прав?
— О боже, Трент. Все. Я хочу всего этого, — пальцы Кэссиди двигаются быстрее, колени раздвигаются. — Просто хочу этого с тобой.
Одержимость пронзает меня насквозь.
— Я дам тебе все, что захочешь, Кэссиди. Ты моя, и я собираюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. Всегда. Скажи это.
— Да, Трент. Твоя!
Кэссиди вскрикивает, а я опускаю руку с телефоном, чтобы мы могли кончить вместе. Наблюдаю, как оргазм прокатывается по телу, желая быть рядом, чтобы почувствовать ее, попробовать на вкус, услышать, как та тяжело дышит мне в ухо. Она вздыхает, расслабляясь, переворачивается на бок и снова направляет камеру на свое лицо.
Я ухмыляюсь.
— Мне нравится, как ты выглядишь после того, как кончаешь.
Растрепанные волосы, раскрасневшиеся щеки, довольная улыбка.
Пока она не дуется.
— Жаль, тебя здесь нет для объятий после оргазма.
— Я заглажу свою вину завтра, красавица.
Почему до завтра еще так далеко?
ГЛАВА 15
Трентон
Сердце бешено колотится в груди по непонятной причине, когда я прикладываю костяшки пальцев к двери Кэссиди.
Пятичасовая поездка из Бостона казалась вечностью, зная, что ждет меня дома.
Или, правильнее сказать, кто.
Но когда Кэссиди распахивает дверь, сердце замирает.
Она едва поднимает на меня покрасневшие глаза.
— Привет, Трент.
— Что случилось? — я врываюсь в квартиру и бросаю сумки, обхватывая ее лицо руками. — Что случилось, Кэсси? Почему ты плачешь?
Она шмыгает носом.
— Кэнди умерла.
Блять.
Я заключаю ее в медвежьи объятия.
— Кэсс, мне так жаль. Как это произошло?
Ее приглушенные слова вырываются из груди.
— Этим утром… Я не слышала ее… она не щебетала… Я нашла ее… на дне клетке… — Кэссиди делает большие паузы перед каждым словом, поскольку истерика накатывает снова и снова.
Печаль пронзает сердце как острый нож.
— Как думаешь, она была больна?
— Не знаю, — она обхватывает меня руками за талию и сжимает в кулаках рубашку. — Я ничего не заметила.
Я сжимаю ее крепче.
— Все в порядке, детка. У тебя есть я. Сейчас, прямо здесь. Выплесни все наружу.
Рыдания сотрясают ее тело, звук горя разрывает грудь. Она любила эту птицу, и пусть я не поклонник Кэнди, та была живым существом, а теперь ее нет.
Я поднимаю Кэссиди на руки, баюкаю, пока несу к дивану.
— Мне так жаль, моя милая девочка.
Кэсси утыкается лицом мне в шею, слезы скатываются по лицу.
— Она мне как лучший друг. Кэнди была такой хорошей слушательницей.
— И она мирилась с твоим ужасным пением.
Кэссиди икает, когда смеется, всхлипывая.
— Ей нравилось мое пение.
Я глажу ее по затылку, перебирая мягкие волосы. Грудь болит, когда я слышу, как она плачет; вижу ее такой расстроенной.
В этот момент меня осеняет: я сделаю все, чтобы Кэссиди была в безопасности и счастлива.
Она добрая, заботливая и невинная, и я ни перед чем не остановлюсь, чтобы убедиться: с ней ничего не случится. Защищу от чего угодно и от любого, кто попытается причинить ей боль.
 
Я больше никогда не хочу видеть, как она плачет.
— Я не могу, — Кэссиди отстраняется и бросает взгляд на клетку в углу комнаты. — Она все еще там. Я не смогла этого сделать.
— Все в порядке, детка. Я позабочусь об этом. Хочешь похоронить ее или кремировать?
— Думаю, похоронить, — она вытирает нос тыльной стороной ладони. — Может быть, у дерева, возле которого я нашла гнездо, когда спасала ее и брата.
Я наклоняю голову.
— У Кэнди был брат?
Детка кивает.
— Она заклевала его до смерти.
Я ничего не могу поделать со своей реакцией, когда шокировано раскрываю глаза.
— Она что?
— Я спасла их обоих в один день и хотела сохранить вместе, потому что, ну, они были семьей, понимаешь? Но, очевидно, им не стоило жить взаперти в одной клетке. Однажды я пришла домой и обнаружила ее брата, повсюду были кровь и перья. Она заклевала его до смерти.
Иисус Христос. Что ж, теперь имя имеет смысл.
— Не знаю, что страшнее — Кэнди, заклёвывающая брата до смерти, или то, что ты находишь забавным назвать ее в честь убийцы.
— Трент, — хнычет она.
— Мне жаль, прости, — я обнимаю ее за плечи, чтобы успокоить. — Но, черт возьми…
Она тихо смеется и кладет голову мне на плечо.
— Прости за все эти слезы. Знаю, это не то, чего ты ожидал, приходя ко мне. Можем заняться сексом позже.
Тело замирает, и я слегка отталкиваю ее, чтобы посмотреть в глаза.
— Мы не будем заниматься сексом сегодня. Это даже не близко к тому, о чем я сейчас думаю. Ты расстроена.
— Знаю, но мы договорились, что сделаем это, когда ты вернешься, и я не хочу тебя разочаровывать, — девушка пожимает плечами. — Это часть нашей сделки, разве нет?
Я смотрю на нее с недоверием.
— Кэссиди, ничто из того, что ты сделаешь, не разочарует меня, если только не скажешь, что больше никогда не хочешь со мной разговаривать. Я здесь не потому, что хочу трахнуть тебя.
— Разве?
— Да, детка, — горло сжимается, когда я сглатываю. — Я здесь, потому что… потому что хотел увидеть тебя. Потому что нуждаюсь в том, чтобы быть рядом. Потому что скучал по тебе, пока меня не было, и все, о чем мог думать, когда не играл в хоккей, — ты.
Взгляд скользит между ее глазами.
— Мы занимаемся сексом только в том случае, если ты в настроении. И будь это не так, не значит, что я не хочу проводить с тобой время.
Одинокая слезинка скатывается по изгибу ее скулы, но я знаю, что это не из-за птички.
— Ты больше, чем просто сделка, Кэссиди Куинн. Ты — идеальный вариант, помнишь?
Она наклоняется вперед и прижимается своими мягкими губами к моим.
— Я действительно скучала по тебе.
Я, блять, тоже.
— У меня одной такое ощущение, что это плохо кончится?
— Нет, ты себя накручиваешь. Все получится. Я верю в тебя, — я поправляю шлем на голове Кэссиди и закрепляю его у нее под подбородком. — Вот так.
— Я выгляжу нелепо.
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку.
— Ты выглядишь обезопасенной.
Она действительно выглядит нелепо, но это самый очаровательный человек, которого я когда-либо встречал. Налокотники и наколенники обхватывают ее суставы, а голову защищает ярко-розовый шлем.
Я поднимаю коньки, которые купил ей сегодня днем.
— Давай внесем последние штрихи.
Она стонет, опускаясь на лавку.
— Ты уверен, что это законно? Я не могу попасть в тюрьму. Меня бы там съели заживо.
Я опускаюсь на колени и беру ее лодыжку в руку, надевая коньки на ногу.