Жемчужина дракона (СИ)

— А ведь и правда — слепой! — расхохотался Ланчетто, взъерошив мне волосы. — Или ему просто наплевать на тебя.
Он поднялся и прошел к столу, взяв бокал, а слуга тут же услужливо подлил вина.
— Итак, — Ланчетто сделал знак слугам удалиться, и те торопливо вышли, а мы с герцогом остались одни. — Я освобождаю твой милый ротик, и ты рассказываешь все, что знаешь, — он допил вино, довольно крякнул, и вернулся ко мне.
Когда он избавил меня от кляпа, я дышала, словно рыба, выброшенная из моря на берег.
— Ну же? — Ланчетто наклонился ко мне, блестя глазами. — Ты ведь расскажешь мне обо всех странностях моего братца? Может, что-то тебя удивило? Насторожило?
Он ждал, а я до последней секунды тянула, зная, что то, что я скажу, станет моим приговором. Но если быть честной, то даже расскажи я, что Тристан — дракон в сотом поколении и по ночам совращает девственниц, вряд ли спасло бы меня от Ланчетто.
— Ты язык проглотила?
Я глубоко вздохнула и произнесла:
— Мне нечего вам рассказать. Ваш брат — самый обычный человек, еще и слепой, к тому же.
— Похвальная верность, — протянул герцог. — Что ж, ты сама выбрала. Наверное, мой брат не слишком-то усердно над тобой работал, если тебе не терпится познакомиться с другими мужчинами.
Он нарочито медленно принялся расстегивать ремень, не сводя с меня глаз.
— Я не сдамся, — сказала я, подтягивая колени к груди. — Легко вы меня не получите.
— А легко и не надо, — рассмеялся он. — Сопротивляйся. Люблю, когда женщина повизгивает, умоляет, плачет… Тебе пойдут слезы, так ты станешь еще красивее.
Ланчетто уже сбросил рубашку и приспустил верхние штаны, пытаясь избавиться от сапог. У него были голова, ноги и руки — как у всех людей, но я видела не человека, а животное. Зверя — бесчувственного, бессердечного, живущего только похотью.
— Теперь я понимаю, почему сумасшедшая Бьянка нарисовала тот странный рисунок на стене, — сказала я с ненавистью. — Она изобразила сына под змеиным деревом. Вы все угрожали ему, а он — единственный человек среди вас, змей.
— А Тристанчик такой белый и пушистый! — захохотал Ланчетто. — И поэтому ты поспешила переспать с ним? С калекой!
— Пусть и калека, — ответила я, — он лучше тебя в тысячу раз. И что бы ни случилось, я выбираю его. И скорее разобью себе голову вот об эту стену, чем стану твоей.
— Сначала я тобой попользуюсь, а потом могу сам разбить тебе голову, так будет проще и быстрее.
У меня в груди похолодело, когда я услышала эти жестокие слова, и под ребрами засосало точно так же, как когда король Рихард держал меня над обрывом, грозя сбросить. Племянничек был весь в дядюшку, и даже больше.
— Это ты приказал убить меня там, на террасе, ночью, — сказала я, понимая, что терять уже нечего. — Это из-за картины, Ланчетто?
— Что ты несешь? — он хохотнул. — Далась тебе эта картина! А убить тебя хотел барон де Корн. Твой дорогой папочка или… дядюшка? — он встал коленом на постель, наклоняясь ко мне.
Я не ответила, выдержав его взгляд.
— Это ведь все меняет, правда? — он избавился от штанов, бросив их на пол. — Одно дело, когда ты — старшая дочь верноподданного, а другое — когда ты дочь казненного мятежника. Дядя Рихард — дурак, не разглядел тебя под самым носом. Но я сразу понял, что здесь нечисто. Хотели провести драконов и попались? Какая жалость… — он, паясничая, покачал головой и сдернул рубашку.
— Откуда ты знаешь, что это был барон де Корн? — спросила я, оттягивая момент, когда мне придется побороться за свою честь и погибнуть.
— Это были его люди, — беззаботно ответил Ланчетто. — А сам он прятался в Анжере. Я лишь немного надавил на него, и он во всем признался. Он трус, твой дядюшка. Трус и глупец, как мой брат.
— А ты — смельчак! Совсем не боишься связанных женщин!
— Ты такая говорливая, Маргарита, — погрозил он мне, распуская шнурок подштанников. — Маргарита — красивое имя. Мне нравится больше, чем Изабелла. Маргарита — означает «жемчужина», — он почти промурлыкал это и двинулся ко мне.
Я подобралась, как для боя, но в это время дверь в комнату открылась, и появился человек — высокий, в черной рубашке и широкополой соломенной шляпе, надвинутой на лоб. Нижнюю часть лица скрывал платок, и человек как раз поправлял его, подтягивая до глаз. Я приняла его за одного из слуг Ланчетто, а он сам попросту не обратил на вошедшего внимания — пытался поймать меня за лодыжку, а я отбрыкивалась, отползая на противоположную сторону кровати.
 
Человек в черном спокойно подошел к светильнику, стоявшему на столе, и загасил его. Стало темно, как в колодце.
— Эй! Что за шутки! — возмутился Ланчетто.
Судя по голосу, он удалялся от меня, пытаясь добраться до стола и зажечь свет, а я, сделав последний рывок, свалилась по ту сторону кровати, больно ударившись локтем. Подняться со связанными за спиной руками оказалось непростой задачей, но я справилась и готова была бежать, когда из темноты раздались несколько глухих ударов, а потом хрип, и кто-то тяжело упал.
— Г-гаденыш! — услышала я Ланчетто, он даже заикался и подвывал. — Б-больно же! Карло! Пепе! Сюда!
Больше он ничего не успел крикнуть, потому что последовали еще два удара, и его светлость герцог окончательно затих, всхлипывая и скуля. Я сделала шаг в сторону двери, и еще один, двигаясь наугад, а потом чья-то рука легла на мое плечо. Я вздрогнула от этого прикосновения, но не стала вырываться и не закричала, а меня уже закутывали во что-то, и веревки на моих запястьях оказались перерезанными, словно по-волшебству. На мгновение я почувствовала на своей щеке горячее дыхание и ощутила запах морской свежести и меда.
Мой спаситель потянул меня за собой, и я последовала за ним, не задавая никаких вопросов. Я знала, кто это. Я просто знала!..
В коридоре перед дверями комнаты герцога вповалку лежали все его слуги и охранники. Кто-то только-только начал приходить в себя, постанывая и хныча от боли, но мы даже не замедлили шаг.
Проплутав по коридорам, мы вышли к покоям лорда Тристана, и человек в черном открыл дверь, пропуская меня вперед. Я вошла, и дверь закрылась за мной. Здесь никого не было, но на постели лежало платье и нижняя рубашка. Быстро одевшись, я свернула плащ, которым оказалась укрыта. Он тоже пах морем, и я уткнулась в него лицом, позволяя, наконец, слезам пролиться.
Конечно, я испугалась плена. Да что там — я была в ужасе. Потому что самое унизительное было бы, если бы герцог обнаружил, что я досталась ему девственницей. Это было дважды унизительно, бесконечно унизительно… Просто ужаснее не бывает.
Но помощь подоспела вовремя, и мне не терпелось увидеть своего спасителя и отблагодарить. Дверь приоткрылась, и я вскочила навстречу. Это оказались лорд Тристан и… Милдрют. Причем, Милдрют была в черной рубашке, в черных штанах, а на шее у нее был повязан черный платок. Она смотрела на меня и хмурилась, а лорд Тристан доверительно держался за ее плечо. Я ощутила такое разочарование, что не сразу услышала, что лорд Тристан заговорил со мной.
— С вами все в порядке, леди Изабелла? Вы одеты? Вам не нужен лекарь?
— Все хорошо, благодарю, — отозвалась я, не спуская глаз с Милдрют. — А почему она здесь?
— Так надо, — Тристан скупо улыбнулся. — Если вам не нужна помощь, нам лучше поскорее покинуть дворец.
— Согласна, не хочу здесь оставаться ни минуты, — я протянула руку, чтобы взять лорда Тристана под локоть, но Милдрют так хмыкнула, что я оставила ее хозяина ей.
Дворец мы покинули беспрепятственно, и без приключений добрались до берега, где ждала лодка. Причем лорд Тристан каждые два шага звал меня, беспокоясь, не отстала ли я, и не случилась ли чего. Мы с ним сели в лодку, а Милдрют развязала веревку и перебросила конец нам, сама оставшись на берегу.
— Спасибо, — сказала я, решив, что с моей стороны будет невежливо даже не поблагодарить ее. — Ты спасла меня.
— А не стоило! — буркнула она и уперлась ногой, отталкивая лодку и отправляя нас с лордом Тристаном в сторону острова Дракона.