Жемчужина дракона (СИ)

Из толпы раздался слабый вскрик — я узнала Пакиньо, лавочника-портного, который так любезно разболтал нам о черных делах своего отца, даже не подозревая об этом.
— Представьте праздник, — начала я рассказывать, словно жуткую сказку зимним вечером у пылающего очага, — все веселятся, идет рыцарское состязание, и двое сыновей герцога вступили между собой в потешный бой…
Красноречие не подвело меня — рассказывая, как был убит герцог, и как Бьянка оказалась свидетельницей убийства, а потом решила спасти сына, пусть даже ослепив его, я превзошла саму себя. Даже у суровых гвардейцев заблестели глаза — что уж говорить о простолюдинах. Женщины рыдали, уткнувшись в передники, мужчины слушали мрачно, хмуря брови.
Я так увлеклась, что чуть не упомянула про жемчужину, которую искали убийцы, но вовремя прикусила язык.
— Кровь невинных взывает! — закончила я свою речь. — Я прошу короля Рихарда наказать убийц со всей строгостью, чтобы смерть его брата была отомщена!
Король потер подбородок, когда я замолчала, и обернулся к вдовствующей герцогине:
— Что скажешь, Ромильда?
Та молча покачала головой, бледная до зелени, но зато заговорил господин Неро. Он не потерял присутствия духа, и даже улыбался, показывая, что все обвинения — не более, чем досадная ошибка.
— Разрешите и мне высказаться в свою защиту? — любезно попросил он короля, сделав легкий поклон в его сторону, а потом в сторону зрителей, которые жаждали правды, пусть и десятилетней давности.
Король Рихард сделал неопределенный жест рукой в сторону лобного камня, и господин Неро подошел ко мне.
— Позвольте помочь вам спуститься, леди Маргарита, — предложил он вежливо, но я покачала головой, показывая, что не хочу его помощи.
Когда мы с господином Неро оказались рядом, плечом к плечу, он шепнул мне:
— Прекрасная речь! Догадывался, что вы на многое способны.
— Вы не ошиблись во мне, — ответила я.
Он улыбнулся одними глазами и запрыгнул на камень, занимая место, где только что стояла я.
Господин Неро умел общаться с толпой, и хотя его речь не была продуманной заготовкой, он произвел впечатление. Всё это — даже не злобные наветы, говорил он. Это обычные заблуждения девушки, живущей в мире фантазий. Не забывайте, что эта девушка назвалась чужим именем, чтобы попасть в число невест герцога, а проиграв отбор стала любовницей незаконнорожденного брата герцога, к тому же — слепого. И всё, что было сказано сегодня в присутствии короля — только ложь, лишь ложь сопровождала её появление сюда и так далее, и так далее…
Я слушала эти гладкие слова, стараясь оставаться невозмутимой. Господин Неро прекрасно знал, что у меня нет ни единого доказательства моей правоты, и упирал именно на это.
Вдовствующая герцогиня зарозовела щеками и зашепталась с Ланчетто, понемногу приходя в себя.
— Зачем мне убивать мужа? — спросила она достаточно бодро. — Я любила Парсифаля всем сердцем. Это наглая ложь, обвинять меня в его смерти.
— Возможно, все дело в том, что герцог решил сделать наследником не вашего сына — Ланчетто, — дерзко ответила я, — а младшего сына — сына вашей соперницы!
— Боже!.. — леди Ромильда вытащила из рукава платочек и начала им обмахиваться. — Какие страшные обвинения…
— Не будем верить лжи! — Неро развел руки навстречу толпе, как будто приглашал в свидетели всех присутствующих. — У нас есть герцог — законный сын и правитель, так будем почитать его и его уважаемую матушку, и не станем верить нелепым слухам!
Настроение толпы переменилось. Казалось бы, прошло всего ничего времени — а рыдающие женщины уже успокоились и посматривали в мою сторону с неприязнью и недовольством. Лгунья! Отвергнутая невеста!
Я бросила быстрый взгляд в сторону Тристана. Он сидел неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла и опустив голову. Милдрют стояла рядом, насмешливо посматривая вокруг. Ноздри ее воинственно раздувались, как будто она готова была хоть сейчас броситься в бой — только появится повод.
— Лален, ты слышала? — хмуро спросил король, когда господин Неро спрыгнул с камня. — У тебя есть доказательства?
 
— Нет, ваше величество, — ответила я твердо и громко. — Только мои слова.
Господин Неро указал на меня, обращаясь к толпе, словно говоря: вы же видите…
Люди недовольно загомонили. Конечно, они собрались здесь не для того, чтобы слушать сказки какой-то лживой девицы…
— Но я говорю правду, — отчеканила я, не обращая внимание на общее недовольство, и на то, что король с каждой секундой все больше темнел лицом. — И я готова доказать, что мои слова правдивы. Я — против господина Доруа или леди Ромильды, если они осмелятся.
— Орадлия? Божий суд? — усмехнулся Неро. — Вы способны зайти так далеко в своем безумстве? Но ордалия — пережиток прошлого. Никто теперь не верит в праведность поединка. Мы — просвещенные люди, и не решаем такие вопросы силой…
— Зачем поединок? — ответила я, глядя на него и тоже усмехаясь. — Это как в сказке про змеиное деревце. Если говорить правду, то и солнце может подняться на западе.
— Вы заставите солнце взойти на западе? — изумился господин Неро, а потом расхохотался в голос. — Да вы шутница, леди Маргарита!
— Я докажу, — сказала я раздельно, — что мои слова — правда. Поэтому они не сгорят даже в огне. Дайте мне свиток и чернила. И зажгите факел
Никто не двинулся с места, а господин Неро весело вскинул брови, показывая, как его забавляет подобное разбирательство.
— Выполняйте, — кисло сказал король. — Разберемся во всем до конца, раз уж собрались.
— Благодарю, ваше величество, — я поклонилась, чувствуя, как меня охватывает дрожь. Сейчас всё должно решиться. — Клянусь, что говорю правду, и беру в свидетели неупокоенные души невинно убитых, — я говорила нарочито-грозно, повернувшись к герцогине, — души тех, кто видел убийство и знает, как все произошло.
— Тащите скорее перья и чернила! — рыкнул король. — Пора это заканчивать!
Мне принесли пергаментный лист, чернильницу, перья, и слуга остановился поодаль, держа зажженный факел.
Я торжественно расстелила пергамент, заточила перья, откупорила чернильницу — все это медленно, под сотнями любопытных взглядов. Открыв чернильницу, я принюхалась. Замечательно. Самые лучшие королевские чернила — такие не поплывут, даже если письмо пролежит в морской воде. Окунув перо, я написала три фразы и подняла пергамент над головой, показывая его собравшимся.
— Прочтите, леди Ромильда, — сказала я. — Что здесь написано?
Герцогиня не ответила, за нее прочитал Неро.
— Вы написали: я говорю правду. Трижды написали, леди Маргарита, — подсказал он. — И что дальше? Подожжем?
— Пусть чернила высохнут, — сказала я. — И мне надо помолиться. Чтобы небеса услышали и наказали зло.
— Молитесь, — согласился господин Неро, отступая. — Не буду вам мешать.
Я встала на колени, оперевшись локтями о камень, на котором лежал пергамент, и склонила голову на сомкнутые руки. Со стороны моя поза казалось образцом благочестивой молитвы, и я позволила себе молиться достаточно долго, бормоча все отрывки из Святого Писания, которые могла припомнить.
Наконец я выпрямилась и подозвала слугу с факелом.
— Поджигайте! — велела я. — Убедитесь, что я не лгу, что я говорю правду!
Слуга поднес горящий факел к загнутому краешку свитка, и все подались вперед, чтобы лучше разглядеть, что произойдет. Свитку полагалось потемнеть и скукожиться, но ничего подобного не произошло. Вместо этого пергамент охватило синеватое пламя. Оно взметнулось, пластаясь по ветру. Гибкие языки огня жадно лизали написанные мною буквы, но… свиток оставался невредим!
Я оглянулась. Неро утратил свою невозмутимость и стоял с открытым ртом, глядя на это чудо, а герцогиня побледнела, как смерть.
Пламя колыхнулось в последний раз и погасло.
Пергамент остался лежать на камне — такой же, как и был.
Несколько секунд зрители безмолвствовали, но потом голуби на крышах домов вспорхнули стаей, вспугнутые поднявшимися криками. Вопили все — и лорды, и простолюдины, Ланчетто выкрикивал что-то грязное про меня и Тристана, герцогиня Анна хватала свекровь за руку, визжа, как недорезанный поросенок, и только леди Ромильда сидела молча, не отводя взгляда от лобного камня.