Мое темное желание (ЛП)

Боже мой.
Она была серьезна.
— Два миллиона, или вам придется страдать от того, что вы будете делить со мной обеденный стол каждый День благодарения. — Я ухмыльнулась. — Я куплю вам самые уродливые свитера на день рождения Иисуса.
— Мы атеисты.
— А я нет. Зак будет уважать мою религию. — Я склонила голову набок. — У вас слишком маленький размер? И что вы предпочитаете: космическую пиццу или рождественские огни?
По ее лицу пробежала паника.
Она действительно воспринимала меня всерьез.
— Отлично. Отлично. Биткойн.
Я на мгновение потеряла дар речи.
Она хотела дать мне два миллиона долларов, чтобы я уволилась?
Часть меня — большая часть — хотела взять их.
Но другая часть говорила мне, что Зак предложил нечто гораздо более ценное, чем наличные. Самые талантливые, связанные с ним адвокаты, частные детективы и неограниченные ресурсы, чтобы докопаться до сути того, что случилось с папой.
— Вообще-то… — Я наморщила нос. — Думаю, я все-таки останусь здесь. Ничто не сравнится с работой, на которой можно немного посплетничать.
Ее рука метнулась к груди.
Мне потребовалось все, чтобы не разразиться хохотом. Богатые люди не привыкли, чтобы им отказывали, особенно после того, как они выставляют свои деньги напоказ.
Если бы она обратилась ко мне вежливо, без снисходительности и жестоких предположений, я бы, возможно, согласилась.
Но теперь мы этого никогда не узнаем.
— Это еще не конец.
— Я не боюсь вас, миссис Сан. — Я растягивала слова, сохраняя зрительный контакт. — Вы не заставите меня подчиниться.
Она смерила меня взглядом и исчезла так же быстро, как и появилась.
Почувствовав что-то — кого-то — я повернула голову и посмотрела на большие эркерные окна поместья Зака.
Он стоял там, глядя в стекло. На меня.
Наши взгляды сцепились.
Он не дрогнул.
Я не собираюсь отступать, — сказали мои глаза.
Он улыбнулся, и я почти услышала это слово на его губах.
Хорошо.
  
21
 
ФЭРРОУ
Ари:
Как прошел твой первый день?
Фэрроу:
Восхитительно.
Фэрроу:
Я надирала свою задницу в течение десяти часов.
Ари:
Но это отличная задница, так что стакан наполовину полон.
Фэрроу:
Потом он и его спутница смотрели, как я чищу плитку, что тоже было приятно.
Ари:
Чистила плитку?
Ари:
Это что, код для чего-то?
Ари:
Клянусь, самые странные извращения происходят в Америке.
Ари:
Подожди. Он привел домой девушку?
Ари:
Ну и еблан.
Фэрроу:
Они пили чай с пирожными в зимнем саду с видом на реку Потомак.
Ари:
Ладно. Беру свои слова обратно.
Ари:
Звучит довольно живописно.
Фэрроу:
О. А потом его мама преследовала меня, предлагая заплатить, чтобы я не работала на него.
Фэрроу:
Я отказалась от ДВУХ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ. Сейчас самое время сказать мне, что я глупая.
Ари:
Ты не глупая. У тебя есть мораль.
Ари:
Но ПОЧЕМУ?
Фэрроу:
Она считает, что я ему слишком нравлюсь.
Фэрроу:
Держу пари, она боится, что я украду его сперму, пока буду наводить порядок в его спальне.
Ари:
Я имею в виду… это совсем не обсуждается?
Ари:
Он горячий. ЛОЛ.
Фэрроу:
Сучка, я бы родила следующего Мрачного Жнеца или что-то в этом роде. Этот человек смертельно опасен.
Фэрроу:
Но хватит о моей гламурной жизни.
Фэрроу:
Что ты делаешь со своей жизнью?
Ари:
Выбираю ресторан для своей свадьбы следующим летом.
Фэрроу:
Хотела бы я быть там. Я скучаю по Сеулу.
Ари:
Сеул скучает по тебе.
Фэрроу:
Приезжай поскорее.
Ари:
Обещаю.
  
22
 
ФЭРРОУ
Яйцо, брошенное в мой висок, я восприняла как знак от Бога, что я приняла правильное решение, отдав свою душу Закари Сану.
 
Если уж на то пошло, то, выгнав моих приемных монстров из папиного дома, я обрету столь необходимый мне мир и покой.
Из кухни в прихожую доносились причитания Регины.
— Кажется, у меня приступ паники.
У меня тоже, если бы я упустила свое призвание в бейсболе. С такой рукой она могла бы стать следующим Спенсером Страйдером.
Я закрыла за собой входную дверь и не обращала внимания на разбрызганный желток, чувствуя себя так, словно полуприцеп переехал меня несколько раз, прежде чем кто-то соскреб меня с дороги, бросил в мусорный контейнер, а затем расстрелял остатки.
Каждый сантиметр меня ощущал синяки, недоедание и усталость.
Когда я втащила себя на кухню, меня встретило содержимое морозильной камеры. Замороженные овощи, куриные наггетсы и древние полпинты мороженого валялись на полу.
— Я не могу найти свои макаруны. — Регина выскочила из кладовки с накрашенным лицом и в платье прямо из "Степфордских жен". — Пожалуйста, скажи мне, что ты их не съела, Таб. Как я смогу завершить свой влог?
— В хороший день это дерьмо набирает триста просмотров. — Сидя на островном табурете, Табби провела языком по зубам перед компактным зеркальцем. Она зачерпнула ключи от машины из уродливой миски для фруктов. — Признай, Регина, это не карьера. Это денежная яма. Будь Эльзой, а не Анной.
— Эльзой?
— Забудь.
Вздохнув, я рывком открыла холодильник, взяла стаканчик с йогуртом и отвоевала у кого-то наполовину съеденный поднос с малиной.
Ни Вещь 1, ни Вещь 2 не обратили на меня внимания, даже когда я захлопнула дверь бедром и начала пробираться в свою комнату.
Завтра я все уберу.
Я была по-собачьи уставшей.
Регина топталась у меня за спиной.
— Ты просто завидуешь, что у меня есть карьера.
Я отправила в рот несколько ягод малины и задумалась о том, какой аппетитный ужин приготовил для Зака его шеф-повар.
Ухватившись за перила, я спустилась по лестнице по двое, покачивая головой. Чем дальше я продвигалась по длинному узкому коридору, тем становилось теплее.
Моя комната была последней и, безусловно, самой маленькой. Она меня вполне устраивала. Легче обогревать зимой.
Я распахнула дверь, не обращая внимания на то, что она уже была слегка приоткрыта, когда обнаружила Веру, сидящую на своей кровати в крестообразном яблочном соусе, окруженную ореолом разбросанных документов.
Я поставила свой ужин на учебный стол и бросилась к кровати, собирая все бумаги.
— Что, черт возьми, ты делаешь?
Мое свидетельство о рождении.
Письмо о работе с адвокатом, который уже бросил меня полгода назад, когда я не смогла заплатить ей гонорар.
Несколько юридических документов, касающихся моего штрафа от федерации фехтования.
Все здесь.
Вера стояла, поправляя на талии пояс от Гуччи. Подержанное сокровище, которое она купила в магазине для экономных.
— Не смотри так скандально, дитя. Я знала, что ты что-то замышляешь, и решила все разнюхать.
— Ты рылась в моих вещах? — Я выплюнула, собирая все вещи в руки и открывая синюю папку, в которую я их складывала. — Кто дал тебе право?
Она откинула свои обесцвеченные волосы на одно плечо.
— Это мой дом, знаешь ли.
— Наш, — поправила я, запихивая документы внутрь и прижимая папку к груди.
— Он принадлежит и мне тоже.
Вера с отвращением оглядела комнату, уже прикидывая, что она может сделать с этим помещением.
— В конце концов, я его у тебя выкуплю.
— На какие деньги? Я здесь единственная, кто работает.
Она прошла в мой шкаф. Петли скрипели и стонали.
— Не надо так ко мне относиться. Ты заслуживаешь всего, что тебя ждет.
Каждый мускул в моем теле сжался, когда она начала рыться в моей одежде, ища… Что?