Варяг. Мечи франков (СИ)

Сергей разуверять его не стал. Приглашение на вечерний прием он получил. Этого довольно. А теперь самое время напомнить старому ловеласу, что он скверно исполняет свой долг. Как сеньора, так и родича.
Сергей откашлялся:
— Случилось так, — сказал он, — что, следуя к твоей светлости, я проезжал мимо замка юного барона Дамье э Шапель и его почтенной матери, — кивок в сторону «почтенной», — и обнаружил, что некие разбойники позволили себе среди бела дня осаждать замок барона, слишком юного, чтобы собственноручно наказать их.
Длинная Шея не без усилия отвел взгляд от личика Маргред и уставился на Сергея. Без всякого удовольствия.
Но Сергей был официально представлен как один из послов, и сказать ему «заткнись» графу не позволял этикет.
— В то время я еще не знал, что юный барон — твой, граф, родич, чей отец пал в бою под твоим знаменем… Ну да это не важно. Даже не зная о вашем родстве, я, как благородный человек, не мог игнорировать беззаконие.
Германским, на котором говорил сейчас, Сергей владел намного лучше, чем французским диалектом, потому ему не стоило труда выражаться максимально выспренне. При дворе еще не родившегося императора Оттона Третьего, «делателя Пап», этот стиль наверняка оценили бы.
— … Разумеется, я немедленно обрушился на разбойников и покарал их! — с пафосом объявил Сергей. — Но каково же было мое изумление, когда я узнал, что предводительствует ими не какой-то там простолюдин, а человек, назвавший себя бароном Айзенхом, действующим, как он сказал мне, дабы оправдать свои… деяния, по воле, как он сообщил, законного герцога Лотарингии Гебхарта.
Ага, дернулись усики. Не понравилось, что главного оппонента назвали законным.
— Более того, оный разбойник представил документ, подтверждающий его слова.
Граф не перебивал. И не торопил. Лицо каменное. Политик.
— К счастью, — продолжал Сергей с доброй улыбкой, — мой друг эрл Стевнир, который не раз бывал на здешних землях, — Сергей кивнул на Стевнира и улыбнулся чуть шире…
Граф бросил взгляд на Стевнира, и усики все-таки дернулись. Помнит, помнит его сиятельство, как едва не угодил в яму с крысами.
— Эрл Стевнир любезно просветил меня и успокоил, — продолжал Сергей. — Он сообщил, что сей Гебхард — всего лишь самозванец, властвующий на здешних землях лишь попущением его величества Карла. Следовательно, выданная им грамота стоит не больше пергамента, на котором написана. Но теперь и это не имеет значения. Принцепс Нейстрийский Роберт подтвердил, что готов взять под свою руку баронство Дамье э Шапель, а эрл Стевнир уже принял оммаж баронессы Дамье от имени своего сеньора. И повелел ей управлять баронством до совершеннолетия сына. Не думаю, что теперь кто-нибудь… — Сергей многозначительно посмотрел на графа и сделал соответствующую паузу, — … кто-нибудь рискнет посягнуть на эти земли. И ты, твоя светлость, можешь более не беспокоиться о безопасности своего юного родича и посвятить свое внимание делам герцогства Лотарингия.
Что, господин граф, не нравится? Аж пальцы побелели, так подлокотники кресла стиснул. Ну да, обидно. Мало того что баронство увели, так еще и в пренебрежении родством обвинили.
Но лицо держит. Профессионал. И тему тут же сменил.
— Барон Айзенх… Вы привезли его с собой? — хрипло поинтересовался граф.
— Пергамент? Да, разумеется. Показалось: сей документ будет тебе любопытен, твое сиятельство.
— Нет, не документ, барона Айзенха!
Сергей сделал паузу, потом демонстративно вздохнул.
— Увы! Не знал, что твое сиятельство захочет взглянуть на ничтожество.
— Ты его отпустил⁈
— Как можно? — Сергей изобразил удивление. — Он разбойник, и я обошелся с ним так, как всегда обходятся с разбойниками на моей земле! — Сергей гордо задрал подбородок.
— И как же это? — подала голос графиня Эрсинда.
— Разбойников вешают, сеньора.
— Как? Как можно вешать благородного барона? — возмущенно воскликнул Ренье.
— Да как обычно, твое сиятельство. За шею. Она ведь имеется у каждого человека, твое сиятельство. Но поскольку, как верно замечено, он был не крестьянином, а бароном, я оказал ему честь: повесил негодяя на воротах его собственного замка. А еще внял его последней просьбе.
 
— Какой? — снова влезла любопытная графиня.
— Он просил не вешать его за… — еще одна пауза, — … шею. Мол, у вас, в Лотарингии, шевалье за шею не вешают. Как по мне — довольно странный обычай. Как я уже сказал, шея имеется у каждого человека. И на любую можно накинуть петлю.
Длинная Шея проглотил уже готовые вырваться слова негодования. Попытался сообразить, что это: пустая болтовня юнца, который никогда не слышал мерзкого прозвища графа, или прямая угроза представителя короля?
— Что именно ты с ним сделал? — процедил граф.
— Разве я не сказал? — Сергей изобразил удивление. — Прошу меня простить. Я повесил его за ноги. Да, это заняло немного больше времени, но что поделаешь. Последняя воля… Не исполнить ее было бы несправедливо.
— Ты повесил за ноги, как бродягу, человека старинной благородной крови? Его прадед был рыцарем самого Карла Великого! Что же это за земля, где благородных казнят так же, как чернь? — Граф все-таки отыскал подходящие слова. Вернее, ему так показалось.
— Северяне называют нашу землю Страной Городов, — ответил Сергей. — И через наши земли пролегает наиболее удобный путь в Восточную империю римлян. И далее, в страны муслим. Так что бывают у нас самые разные люди. И поверь, твоя светлость, разницу между благородной и презренной кровью мы знаем очень хорошо. Могу тебя заверить: благородный человек не стал бы воевать с вдовой и младенцем, чей муж и отец погиб, сражаясь за своего сеньора. Добавлю лишь, что, когда этого разбойника вешали, я был неподалеку и слышал, как он визжит. Как свинья, которую режут. Не сомневайся, твоя светлость, Айзенх был ничтожеством. Думаю, его мать согрешила с конюхом… Или с псарем. — Сергей ухмыльнулся. — Думаю, я совершил благое дело. Избавил старинный род потомков прославленного воина от паршивой овцы.
— Выказать слабость перед лицом неминуемой гибели — простительно, — заметила графиня.
— Позволь с тобой не согласиться, прекрасная сеньора. Именно перед лицом смерти истинное благородство и является. Если бы враги пленили тебя, или меня, или его, — кивок на Стевнира, — стали бы мы умолять? Те, у кого благородство в крови, не унизятся перед победителем. Они примут свою участь, любую участь, с достоинством.
Графиня благосклонно кивала. Какой пожилой даме не понравится, когда ее назовет прекрасной этакий юнец?
— Когда мы, люди Севера, — еще один кивок на Стевнира, — видим истинное благородство, то мы сажаем такого человека за свой стол и обращаемся с ним как с равным. Ведь мы знаем, что слово такого человека — не свинячье хрюканье. И он непременно заплатит за свою свободу, дав нам обоим возможность снова сойтись с ним в битве.
«… И снова содрать с него выкуп», — мысленно продолжил Сергей. Но вслух добавил:
— Кстати, вот документ, о котором я говорил.
Сергей достал пергамент с лицензией на захват баронства Дамье.
Граф кивнул, метнувшийся кабанчиком придворный цапнул документ и доставил сеньору. Тот ознакомился и посмурнел. Все обстояло именно так, как сообщил Сергей.
Но печалился его светлость недолго. Вспомнил, что в его замке прямо сейчас находится посольство французского короля. Следовательно, если он поведет себя правильно, то бодаться в одиночку с Гебхартом и его патронами из Восточно-Франкского королевства [38], может, и не придется.
И немедленно поинтересовался у Стевнира, известно ли тому содержание документа.
— Мне его прочли, — с невозмутимым видом сообщил Стевнир.
— Это хорошо, и каковы твои мысли о том, что нам следует делать? — произнес Длинная Шея, выделив тоном слово «нам».
— Нам? — Стевнир нахмурился…
А потом, после короткого раздумья, морщины на его челе разгладились, а лицо тоже обрело выражение просветления.