Короли Падали (ЛП)

— Чего ты хочешь от этого человека?
— Он был другом.
— Я не был твоим другом. Голос привлекает мое внимание к Кенни, который, спотыкаясь, идет к нам вдоль борта грузовика.
— Ты знаешь их? — спрашивает Альфа, его взгляд устремлен на Кадмуса, который стоит, готовый к атаке.
Кенни держится на расстоянии от Кадмуса, когда он огибает нас, пятясь к другому Альфе.
— Она сука, которая убила мою девушку.
В уголках моих глаз появляется жало, угрожающее расплакаться при воспоминании о друге, которого я была вынуждена оставить позади.
— Убийство? Я стискиваю челюсти, но не могу сдержать слезы, которые наворачиваются на глаза.
— Ее убили такие, как ты. Легион, который пристрелил ее, как гребаную собаку.
— Ты подтолкнул их! Он бросается к нам, но резко останавливается в тот момент, когда Кадмус обращает на него свое внимание.
— Ее бы там не было, если бы не ты! Она пожертвовала своей жизнью за вашу свободу!
— И с тех пор я оплакиваю ее.
— Какое дело она хочет иметь с тобой? Другой Альфа также обращает свое внимание на Кенни, и по тону его голоса становится ясно, что между ними царит атмосфера недоверия.
— Если бы мне пришлось гадать? Вытаскивать своего любимого принца из могилы. Яд в его глазах сквозит в его словах, и я не сомневаюсь, что он не планирует нам помогать.
— Она хочет, чтобы я открыл двери в больницу.
В унисон раздаются голоса, сопровождаемые гулом несогласия и насмешками среди мужчин, которые собрались вокруг нас — людей меньшего телосложения, по сравнению с Альфой, но достаточно крупных, чтобы избить меня.
Тот факт, что Кенни знает, что Валдиса забрали туда, заставляет меня задуматься, какую роль он сыграл в том, чтобы выследить нас. Я не сомневался, что рабские повязки, которые носили альфы, помогли офицерам Легиона найти нас в нашем маленьком оазисе.
— Ты запечатал кого-то внутри. По моим щекам текут слезы, которые я быстро вытираю.
— Кто-то очень важного для меня.
— Он мертв. Отвечает не Кенни, а другой Альфа, и я позволяю его словам обвиться вокруг моего позвоночника, давая жизнь месяцам сдерживаемого гнева.
— Пошел ты! Он не мертв! Он жив! Я бросаюсь к нему, уворачиваясь от хватки Кадмуса, но прежде чем я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки от другого Альфы, мои ноги вылетают из-под меня, и земля врезается в позвоночник, выбивая воздух из легких. Один из людей Альфы стоит надо мной, оскалив губы в рычании.
Не прошло и секунды, как я вижу, как кулак Кадмуса врезается в мужчину, подбрасывая его в воздух, прежде чем он заскользит по грязи.
— Я, блядь, убью тебя за то, что ты прикоснулся к ней! Ярость в голосе Кадмуса звучит как далекий звук на фоне моих судорожных вздохов, когда я переворачиваюсь, цепляясь за грязь, отчаянно нуждаясь в воздухе. Несмотря на сопротивление в легких, я втягиваю в себя как можно меньше кислорода, пока снова не смогу вдыхать и выдыхать.
— Что здесь происходит? Мелодичный женский голос привлекает мое внимание к светловолосой женщине, стоящей рядом с Альфой. Глаза, окрашенные удивлением, она смотрит на меня и окружающих мужчин.
— Что ты делаешь?
— Рен, возвращайся в лагерь. Альфа выходит перед ней таким образом, который говорит мне, что она принадлежит ему, и он защищает ее.
— Кто она? — спрашивает она, ее взгляд снова падает на меня.
— И почему она на земле? Неужели мы стали причинять вред другим женщинам? Когда она обходит Альфу, он хватает ее за руку, запрещая приближаться, но она вырывается.
Преодолевая расстояние между нами, она опускается на колени рядом со мной и берет меня за руку, помогая подняться на ноги.
— Она пришла за Кенни, — говорит Альфа, когда я снова обретаю самообладание.
— Чтобы открыть двери в Калико.
Ее пристальный взгляд возвращается ко мне, широко раскрытый, как я предполагаю, с недоверием.
— Почему ты подумала об этом? Ты что, не знаешь, что живет за этими дверями?
Приподнимая волосы, я поворачиваюсь, чтобы она могла увидеть татуировку, врезавшуюся в мою кожу.
— Я точно знаю, что скрывается за этим местом.
 
Пятясь от меня, она смотрит на меня так, как будто смотрит на бешеную собаку, готовую к нападению. Ее взгляд скользит к Кадмусу и дальше, туда, где Титус лежит у грузовика, все еще истекая кровью из своих ран.
— Двери запечатаны. Никогда больше не будут открыты.
— Я должна их открыть. Еще одна волна слез подступает к моим глазам.
— Месяцами я искала тебя. Ни к чему не приводил ни один след. Погряз в разочаровании из-за своих неудач. Так что я так легко не сдамся. Мужчина, которого я люблю, заперт за этими стенами.
Выражение лица женщины смягчается, и она оглядывается на Альфу, затем снова туда, где позади нас сидит Титус.
— Ваш мужчина ранен. Ему нужна медицинская помощь. У нас есть врач.
Когда я оборачиваюсь, Титус сидит, привалившись к колесу грузовика, его лицо бледное, на рубашке красные пятна. Прекращая свои дебаты, я подхожу к нему и откидываю его голову назад, замечая усталый вид поражения, который поглощает его, когда он морщится от боли. Прикладывая руку к его рубашке, я собираю толстый слой крови с пальцев и снова обращаю свое внимание на женщину.
— Ваша целительница… она может ему помочь?
— Она очень опытна.
— Тогда, пожалуйста, поторопись.
  
ГЛАВА 10
 
РЕН
— Что еще ты прикажешь мне с ними сделать? Шестой стоит передо мной, его лицо искажено замешательством. После того, как я подслушала его планы избавить нас от Альф и заточить девушку, я попросила о личной встрече с ним в пещере.
— Они совершили налет на наш лагерь. Забрали одного из наших людей. И планируют сделать что-то, выходящее за рамки безумия. Открыть больницу? Если это вообще возможно, то только тот, кому не хватает здравого смысла, попытался бы это сделать.
— И все же, если бы это был ты, запечатанные внутри, я бы сделала то же самое. Я подозреваю, что ты сделал бы то же самое для меня.
Его брови вздрагивают, как будто даже мысль об этом причиняет ему боль.
— Они никому не причинили вреда, если не считать синяка на лице Кенни.
— Они Альфы, Рен. Опасные. Насильники по натуре.
— И в тебе течет та же кровь, что и в них. Я неторопливо подхожу к нему, скрестив руки на груди.
— Было время, когда меня тоже предостерегали против тебя. Разве не ты тот, кто сказал мне, что в них, возможно, еще осталось что-то хорошее? Проводя большим пальцем по его щетине, я улыбаюсь воспоминанию о том, как папа приказывал мне держаться подальше от молодого Альфы.
— Они кажутся преданными ей. Защищают, как и ты.
— Что делает их угрозой. Независимо от того, кому они верны.
— Пусть они останутся, пока их друг не поправится. Если они не покажут, что не представляют угрозы, тогда отпусти их, и мы продолжим путь на восток.
— А если они попытаются причинить кому-то вред до этого?
Приподняв бровь, я провожу большим пальцем по его губам, прежде чем запечатлеть там поцелуй.
— Ты Альфа. Один из самых страшных в пустыне. Убедись, что этого не случится. Но я предполагаю? Они пришли сюда не для того, чтобы причинить кому-то вред. Я видела это в ее глазах. Печаль. Безнадежность. Нельзя притворяться, что у тебя разбито сердце, Шесть.
Раздраженно вздернув подбородок, он делает это так, чтобы продемонстрировать свое превосходство.
— Тебе всегда нужно быть такой умной?
Улыбаясь, я приподнимаюсь на цыпочки и обвиваю руками его шею.
— Тебе всегда обязательно быть таким красивым?
— Ты меняешь тему.
— Для более насущных забот. Честно говоря, это как если бы ты каждое утро просыпался с богом.
— Хватит об этом, женщина.
— Ты краснеешь. Я провожу большим пальцем по его покрытой шрамами щеке и целую его туда.
— Альфа краснеет!
Ямочки на его щеках выдают слабую попытку скрыть улыбку, когда он поднимает меня на руки, и я обхватываю его ногами.