Короли Падали (ЛП)

— Прости. Не привыкла к этим гормонам. Прочищая горло, она заправляет волосы за уши.
— Он сказал мне, что для него было бы честью вырастить ребенка своего брата-Альфы как своего собственного. Если я думала, что мое волнение можно как-то оправдать, то в последнее время он с трудом удерживает свои руки подальше от меня или моего живота.
— Шесть был таким же. Глядя на мою маленькую девочку, я улыбаюсь, вспоминая множество ночей, когда он лежал и разговаривал с ней в утробе матери, одержимый идеей стать отцом.
— Я всегда стеснялась своего большого живота, но то, как он смотрел на меня… Как будто он видел что-то, чего не видела я.
— Валдис такой же. В последнее время он был несколько… ненасытен. Ее щеки краснеют, когда она говорит это, в то время как руки ерзают на коленях. Даже с животом она остается маленькой, особенно когда стоит рядом со своим массивным Альфой. Кажется, что он легко может стать грубым с ней, но она несколько раз говорила мне, какой он нежный любовник.
— Я думаю, это альфа-стиль. Они возбуждаются, видя нас с огромными сиськами и животами.
— Фу. Кстати, об огромных сиськах. Потирая руку об одну из них, она морщится.
— Предполагается, что они такие нежные?
— Подожди, пока не появится молоко. Рок-Сити.
— Думаю, это единственное, чего я не жду с нетерпением.
— Тем не менее, это того стоит. Когда ты впервые слышишь, как они плачут, кажется, что … весь мир просто больше не имеет значения.
Улыбаясь, она кивает.
— Я с нетерпением жду этого.
Впереди из леса выходят три фигуры. Ни на ком из них нет рубашки, которая подчеркивает пот, блестящий на их коже после долгого рабочего дня, связанного с возведением другого дома в общине. Трипп похлопывает Шестого по спине и машет рукой, направляясь в противоположном направлении, к дому, который он делит с одной из женщин, с которой познакомился несколько месяцев назад, и его дочерью Тринити.
Шесть и Валдис шагают к нам, смеясь и потягивая воду, как будто они знают друг друга много лет.
Такое ощущение. На самом деле, иногда я оглядываюсь вокруг этого места и задаюсь вопросом, не попал ли я в ловушку несбыточной мечты. Возможно, тот укус, который был несколько месяцев назад, убил меня, и это Рай. Здесь, с людьми, которых я люблю и о которых забочусь, и с теми, кто стал моей семьей.
Конечно, так будет не всегда. Когда-нибудь я буду тосковать по потустороннему миру, и безопасность этих стен не удержит животное, которое дышит внутри меня, рвущееся на свободу. К тому времени, возможно, мои дети будут достаточно взрослыми, чтобы учить обычаям страны, как папа учил меня. Как выжить и уважать то, что в любой момент все может быть отнято чем-то большим. Сильнее.
На данный момент, однако, это мой дом. Моя реальность и мой мир.
Когда Валдис замечает Кали, его глаза загораются, и внезапно она кажется единственным существом, которое существует для него, когда он направляется к ней.
Чье-то присутствие передо мной привлекает мое внимание к Шестому который наклоняется вперед, чтобы поцеловать свою дочь в лоб во время кормления, наполовину прикрытую маленьким одеялом, перекинутым через мое плечо.
— Как поживает моя малышка?
— Похоже, проголодались.
— Папа тоже.
— На прилавке свежий хлеб и тушеное мясо в горшочке.
Его губы находят мое горло, зубы покусывают кожу, и я вдыхаю аромат мужественности — пота и грязи поверх слабого аромата мыла из его душа этим утром.
— Я говорил не о еде.
Улыбаясь, я оглядываюсь и вижу, как Валдис утыкается лицом в шею Кали, не обращая внимания на нас двоих.
— Тогда ты можешь уложить свою дочь спать, чтобы мама могла быстро принять ванну. Я никогда в жизни не принимала ванну до приезда в Хармони-Хиллз, но поскольку большая часть солнечной энергии здесь не используется для проведения гротескных экспериментов над невинными людьми в каком-то огромном учреждении, они смогли использовать ее для улучшения предложений в этом сообществе. В некотором смысле, я живу той жизнью, которой когда-то жила моя мать. Может быть, той жизнью, о которой она мечтала для меня и моих братьев и сестер.
 
— С удовольствием, — говорит он, прежде чем поцеловать меня в лоб. Когда он выпрямляется, Валдис предлагает ему рукопожатие.
— Увидимся завтра, брат. Взяв Кали за руку, он направляется к дому, который они делят на соседнем участке. Такой же большой, с таким же количеством удобств.
Когда Шестой оборачивается, плутоватая ухмылка на его лице напоминает мне немого мальчика, которого я знал много лет назад.
Тот, кто все еще заставляет мой желудок трепетать.
Закончив в ванной, я прислоняюсь к дверному косяку и улыбаюсь, когда замечаю Шестого. В другом конце нашей спальни он стоит, только что приняв душ, с влажными волосами, держа на руках нашу маленькую девочку. Она выглядит намного меньше, прижатая к его массивной груди и бицепсам, такая безопасная и защищенная.
Целуя ее в лоб, он опускает ее в корзинку Моисея рядом с кроватью и мгновение смотрит на нее сверху вниз, как будто ему невыносима мысль о том, что он не может обнять ее.
— Я не могу решить, что более привлекательно. Ты без рубашки или на тебе рубашка, вся в пятнах от слюны.
Фыркая, он поворачивается ко мне, и улыбка на его лице сменяется чем-то другим. То, что ему не нужно говорить словами, потому что по тому, как его глаза блуждают по моему телу, а язык скользит по губам, я точно знаю, что у него на уме.
Бросив еще один взгляд на Сарай, он шагает через комнату ко мне и, даже не поздоровавшись, стягивает халат с моих плеч, позволяя ему упасть на пол. Губы поглощают мои в поцелуе, от которого у меня перехватывает дыхание, вызывая головокружение, и мне приходится обхватить его руками, чтобы не упасть. Из его горла вырывается стон, и мое тело приподнимается в его объятиях, мои ноги обвиваются вокруг его талии.
Он несет нас к кровати, где садится на край, проводя руками вверх и вниз по моим бедрам. Грабящий рот. Молчаливый. Агрессивный. Это то, что я больше всего люблю в Шестом. Когда он чего-то хочет, он не стесняется в выражениях, потому что он вообще их не произносит. Он берет и отдает одинаково.
Забираясь обратно на кровать, он толкает меня своим пахом.
Я приподнимаюсь ровно настолько, чтобы он мог стянуть с себя штаны, и он сбрасывает их куда-то позади меня. Я не потрудилась надеть что-нибудь под халат, который прижимает мою обнаженную нижнюю половину к выпуклостям его живота, которые скользят под моей ложбинкой, когда он толкает мои бедра вперед-назад, впиваясь пальцами в мою плоть. Его большой палец скользит вниз по моему шву, щекоча чувствительный бугорок, который возбуждает мои желания так, как может только Шесть. Откинув голову назад, он стискивает челюсти, пока распространяет мое возбуждение по своей коже.
Это мучения.
Мои мучения в том, что я так сильно хочу, чтобы он был внутри меня, что у меня болят бедра.
Протягивая руку между нами, он наклоняет свой кончик так, чтобы он касался моего входа каждый раз, когда я опускаюсь вниз по его животу. Осмелюсь сказать, что ему нравится игра в удержание, предвкушение секса больше, чем сам акт, но он бы не согласился.
Он часто говорит мне, что ничто в мире не доставляет ему большего удовольствия.
Кроме, может быть, того, что держал на руках свою маленькую девочку.
Он проводит руками по моему телу, вниз по бедрам, к моим бедрам и по моему животу, пока его большие ладони не находят мою грудь. Приподняв брови, он выглядит как мужчина, страдающий от собственного удовольствия, когда он дразнит мои соски, которые торчат от его порочных прикосновений.
Выгибаясь навстречу ему, я запускаю пальцы в его коротко остриженные волосы, сосредоточившись на том, как его кончик скользит по моему шву, умоляя о входе.
— Шесть, пожалуйста. Я бездумно шепчу это слово, мое промокшее нутро отчаянно хочет, чтобы его наполнили и растянули.