Мое сердце – бензопила
Джейд расплывается в улыбке.
– Мисс Дэниэлс? – Голос учителя возвращает ее в класс.
– Смотрю я, смотрю. – Джейд вроде и правда смотрит. На встроенном телеэкране, к которому мистер Холмс подключил видеокамеру, он только что пролетел над противоположным берегом озера Индиан, просвистел над верхушками сосен примерно в четверти мили к северу от Терра Новы.
– Сейчас-сейчас! – обещает он первым рядам и резко жмет на кнопку паузы, когда лес заканчивается. – Предупреждаю, – с озорным блеском в глазах объявляет он, поворачиваясь к классу, – вегетарианцы, приготовьтесь, сейчас вас вырвет сельдереем и свеклой, которые вы ели на обед.
Мистер Холмс твердит, что не ел бы коров, не будь они из мяса, – шутка довольно плоская, но есть в ней что-то грустное и подкупающее.
– Скорее длинным огурцом, верно, Эмбс? – прозрачно намекает во весь голос Ли Скэнлон, и Эмбер Уэйн сзади пинает его стул.
– Вот-вот-вот! – восклицает мистер Холмс и замедляет воспроизведение, вновь и вновь нажимая на паузу, по кусочкам продвигая свой полет. Похоже на слайд-шоу, думает Джейд и устраивается поудобнее – что такого он увидел во время последнего большого путешествия над озером?
За первой партой Тиффани Кениг, ближе всего к экрану, ойкает, закрывает лицо и отворачивается. Мистер Холмс улыбается, неторопливо нажимая кнопку паузы.
На высоком покатом лугу, сразу за поднявшимися к небу деревьями, прямо на берегу, шеренгой лежат десять или двадцать мертвых лосей – ноги и головы вывернуты и поджаты каким-то невероятным образом.
Джейд подается вперед – на пустынном лугу отчетливо видна настоящая и невероятная боль. Какой-нибудь выходец с того света из фильма «Фунт плоти» получил свою порцию мяса, но одной дело явно не обошлось.
Бэннер Томпкинс подходит к экрану, еще два футболиста вдруг тоже проявляют внезапный интерес к уроку истории. Раньше такого не случалось.
– Что… кто это сделал? – восклицает Лета, и все головы поворачиваются к ней.
Она не отводит взгляд, но боль в голосе, на лице готова пролиться слезами. Ей жаль бедных, невинных животных.
– Такая трагедия, – поддакивает Бэннер, настраиваясь на ее волну.
– Начинается, – фыркает Джейд, и Бэннер оборачивается, скалит зубы в ухмылке, которая, ясное дело, означает: «Цыц, я почти залез к ней в трусики».
Знал бы, с кем имеет дело.
– Кто это сделал, вот вопрос? – повторяет Холмс, пока изображение подрагивает на паузе. – Отверстий от пуль или стрел не видно, никаких отверстий нет.
– Бобровая лихорадка, – отвечает Ли, и Бэннер хлопает его по ладони растопыренной пятерней, а девочки прыскают от смеха.
– Лямблиоз, – поправляет мистер Холмс, будто обдумывая такую возможность. – Но разве четырехкамерный желудок лося не справился бы с большинством паразитов? Тем более что желудков девятнадцать – и все оплошали одновременно?
– Гризли, – объявляет Бэннер и, словно вопрос решен, садится на свое место.
Мистер Холмс медленно поворачивается на пятке правого мокасина, а левый скользит по полу, замедляя движение, – и вдруг останавливается как вкопанный. Джейд всегда ценила этот маневр, хотя никогда учителю не скажет.
– Возможно, мистер Томпкинс недалек от истины, – говорит учитель. – Видите, как сломана шея животного? Что за зверь может похвастать такой силой?
– Медведь? – спрашивает Лета, протягивая ниточку между словами «медведь» и «гризли».
– Оо, боже! – картинно стонет Эмбер, прикрывая распахнутый в изумлении рот изящными пальчиками.
– На той стороне озера, мисс Мондрагон, действительно водятся дикие звери, – сообщает Лете мистер Холмс. – Жизнь в бывшем национальном заповеднике полна опасностей.
– А можно… убрать? – умоляет Тиффани Кей, делая круговое движение вперед – промотайте, пожалуйста.
Учитель усмехается и позволяет самолетику пронестись мимо поляны с мертвыми лосями, затем накреняет его высоко над лесом и выруливает обратно, в сторону Пруфрока.
– Погодите! – просит Лета, приподнимаясь с места.
Мистер Холмс жмет клавишу паузы, и Джейд понимает, как много пропустила: мало того, что за последние два месяца дома Терра Новы нарастили обшивку поверх деревянных каркасов, к ним уже проложили подъездные дорожки, выдолбили в скале какие-то невероятные бассейны и пруды, а к берегу пристегнули настоящий причал.
К причалу привязана, а может, еще и на якоре стоит – на крутом берегу Плезант Вэлли довольно глубоко – яхта, какие Джейд видела только в кино. В фильмах про наркобаронов.
Как ее сюда притащили? Подрядили эскадру грузовых вертолетов? Или тягачей, что перевозят негабаритные грузы?
– Аа, Тиара. – В голосе Леты звучит не столько гордость, сколько… поражение?
Видимо, Тиара – сногсшибательная белокожая блондинка, загорающая в бикини на одной из многочисленных палуб яхты. Прямиком из фильма «Лагерь чирлидерш» – идеальный объект для ненависти.
– Сестра? – с надеждой спрашивает Бэннер.
– Мачеха. – В голосе Леты нет злобы, хотя и благожелательность, на вкус Джейд, несколько напускная. Первое слабое звено в ее броне, с другой стороны, образу последней девушки это лишь на руку. Ведь у героини, прежде чем ее затянет водоворот слэшера, должна быть некая проблема в прошлом. Вот вам пример, мистер Холмс: в «Крике» у Сидни эта проблема – смерть матери. В «Городской легенде» Натали страдает, потому что невольно стала причиной смерти другого человека.
Наверное, проблема Леты – статусная жена отца, которую она должна считать мамой. Либо это, либо – что-то случилось с ее настоящей мамой, при том что папа быстро нашел замену, да еще такую, которая тянет на старшую сестру. Может, Тиара уже была на очереди? И мама Леты умерла при загадочных обстоятельствах?
Джейд смотрит на свои колени, пряча глаза.
– Дальше, дальше, – просит Эмбер мистера Холмса, чтобы Тиара не раздражала класс своим бикини, и, разумеется, мистер Холмс проматывает запись вперед, жмет на кнопку паузы, и кадр застывает на его грешной левой руке, с сигаретой между пальцами, – всем известно, что он обещал жене завязать с куревом раз и навсегда. Весь Пруфрок буквально усыпан его окурками, которые падают с неба. Конечно, окурков в Пруфроке и без него хватает, но все-таки.
Старый пес.
Джейд проникается к учителю еще большим уважением. Не важно, что тот не способен убрать с экрана компрометирующий его кадр. Зато он выпроваживает их до звонка. Джейд выходит на парковочную стоянку, на ходу разматывая марлевую повязку, и направляется к зданию начальной школы. Это не ее обычный маршрут, но склад с одеждой находится именно там: ей нужен новый комбинезон.
Она прощается с повязкой, наблюдает, как марля танцует на ветру, словно длинный тощий призрак, как уносится все выше и выше.
Джейд проскальзывает через черный ход, находит склад с первой попытки – как-никак, в этой школе она проучилась шесть лет. Выбирает подержанный комбинезон почище, влезает в него, подтягивает плечи, продевает руки в рукава. Комбинезон великоват, пропитался чужим запахом, но какая разница? По крайней мере молния работает.
С помощью сережек а-ля «Театр боли» она прикалывает к груди нашивку со своим именем, поверх дырочек от ниток, которые оставила другая невезучая душа.
– Игра начинается! – Джейд заправляет волосы за шиворот, чтобы не болтались, хотя они и так короткие, и видит сквозь открытую дверь стойку для карточек табельного учета, реликвию аналоговых времен. Уборщиком здесь работает приставучий Фарма, и на зарядке стоит его телефон.
Тут Джейд вспоминает про загадочный телефон в заднем кармане, тихонько снимает с зарядного шнура телефон Фармы и ставит на зарядку этот розовый.
Три минуты кажутся вечностью. Джейд нетерпеливо топает ногой, и наконец телефон оживает. Через пять минут Джейд пытается отгадать пароль. Цифры, соответствующие имени СВЕН – шесть-два-три-пять, мимо, как и один-два-три-четыре, четыре-три-два-один, пароль в форме геометрической фигуры – квадрат и ромб, в обе стороны – не то. Она готова плюнуть и отказаться от затеи, выйти на улицу и проверить телефон на прочность, но потом берет свой телефон, открывает последний звонок, который с иностранного номера, нажимает повтор, готовая повесить трубку – еще не хватало, чтобы на нее повесили международный звонок.