Фрилансер. Сверх (СИ)

— Это правда, что вы не тронете семью в случае моего смертоубийства, если я сделаю это на камеру, чтобы все видели? С открыто произнесённым покаянием?
— Вы уверены, что я не совру, сказав «да»? — решил я поиграться с ним. Сибилла видела во мне героя. Хотела, чтобы я был им на самом деле. А вот Каролина даже не пытается льстить или подхалимничать, называет вещи своими именами — я злодей, а я уже сказал сегодня, что глас народа — глас божий. Таким меня видит далеко не только она, вот что главное!
— Нет. Но отдаю отчёт, что сама её высочество со мной на связь не выйдет, — признался полковник. — И других контактных лиц никто не предоставит. Но Каролина верит тебе, что не обманешь. А дочери своего друга я доверяю — ей незачем врать.
— Сеньор, у меня другое предложение, — решил рискнуть я и поменять нафиг всю систему, весь выстроенный чёткий план. К чёрту, мир не стоит на месте, а планы для того и создаются, чтобы потом их в последний момент менять и импровизировать. — Вы сейчас приказываете своим людям сложить оружие. Просто сложить оружие. У буйных его забираете, неадекватов фиксируете или как-то изолируете. После чего подходят наши, пеленают всех вас и увозят в фильтрационный центр. Даю слово от имени главы государства: никто из добровольно сложивших оружие не пострадает. Кто-то, возможно, уйдёт из армии, кто был замазан, но без санкций для себя и семьи. Волчий билет в вооружённые силы это не конец жизни, отнюдь.
— А я? — усмехнулся на том конце он. Я его не удивил, подобного предложения он и ждал.
— А вы, как и предположили, действительно делаете покаянное интервью у самого себя, где призываете бойцов наших противников сдаваться, складывать оружие. Призываете искренне, вкладывая душу. Каролина говорит, вы не злой человек, вы просто идеалист, которого убедили злые люди пойти на преступление во имя высших материй. Я сам работаю в отделе PR и знаю, как эффективна пропаганда и социальная инженерия. Через время после выключения информационного тумблера мозги встанут на место. Я верю Каролине, и готов дать второй шанс. Вы сами уйдёте из ВКС, но уже сказал, это не конец жизни.
— И семья. Ей ничего не будет?
— А смысл её трогать, а вас отпускать?
Пауза. Полминуты. Минута. Я не торопил.
— Хорошо, Шимановский. Я согласен. — Ух ты, мою фамилию уже наизусть выучили, наверняка не только он. — Но есть одно «но» — «брать» нас должны не те придурки, что прыгают на наши позиции с северо-запада и запада, а кто-то другой. Или твои клановые, или профессиональные военные — без вариантов.
— Что так? — усмехнулся я, понимая, почему всплыла данная проблема.
— Они на нас несколько раз наскакивали. Мы их… Немного проучили, — признался сеньор. — Немного, трупов двадцать. Но боюсь, они не станут чтить ни конвенции, ни приказы, и грохнут многих из моих безоружных парней.
Проблема та ещё на самом деле. Особенно с учётом того, что там от военных только мобилизационщики, ведущие базу данных добровольцев, составляющие списки и вооружающие местных. А кто такие эти местные, откуда, каков послужной список и что у них в бошках? Я б тоже заменжевал.
— Согласен. Вылечу сам, с клановыми и профессиональными военными. Но не ловушка ли? Собьете наши конвертопланы на подлёте — хитрый обманный военный ход.
— Мы — не собьём, — усмехнулся он. — У нас нечем, мы пехота. Но за других не скажу. Тут решай сам.
— Хорошо. Жди, — принял я решение. — Попробую приземлиться на вашу крышу, но если не получится — свяжусь, откуда буду идти, скажи своим, чтобы дуром не палили.
— Понял, Хуан. С тобой приятно иметь дело. Каролина нас слышит?
— Да.
Он помялся, но произнёс:
— Девочка, отец очень-очень любит тебя. Всегда любил. Ты свет в его окошке. Была и будешь, если он выживет.
— Я знаю, дядя Карлос. И тоже люблю его. А у вас точно нет информации, жив ли он?
— Точно. И если твой… Сеньор, что стоит рядом, не соврёт, думаю, должен дожить до момента, когда узнаю это точно.
— Хорошо, дядя Карлос. Пожалуйста, хватит стрелять! Хватит войны! И вы, и они — всем хватит! Пожалуйста-пожалуйста!.. — по её щекам потекли слёзы.
 
— Хорошо, дитя. — Собеседник по голосу всё понял. — Хуан, мы готовы, приказ всем передал, но для разоружения и приёма жду тебя. Если тебя не будет — никакого ополчения, стреляем на поражение. Только кадровый военный в чине не меньше полковника.
— Принято, — ответил я и рассоединился.
— Снова решил погеройствовать, сам лететь? — раздался голос сзади. Я обернулся, подошёл и сгробастал высочество в объятия. Как же я по ней соскучился! — Ты же обещал, что больше не будешь рисковать собой по пустякам! — В голосе злость, но какая-то усталая — понимала, что не остановит, а пилить просто так не стоит. Не на войне.
— Это не пустяки, Мышонок, — смахнул ей пядь со лба. — Мы ломаем концепцию. Ломаем изначальный план. Но там проблемный район, проблемные кадры. И я должен проконтролировать, что там, «внизу», всё пройдёт как надо… А потом снова запустим конвейер.
— Мы? — ухмыльнулась она.
— Верь мне. — Провёл ей пальцем по щеке. — До этого же ты верила?
— Иди ко мне, дурачок! — притянула Фрейя меня к себе, вжалась в широкую командирскую грудь.
  
Глава 2
 
Герои и злодеи (продолжение)
 
Глава 2. Герои и злодеи (продолжение)
Изабеллу перед вылетом увидел. Да Фрейя бы и не отпустила меня без встречи с нею. Бельонок сейчас тоже занималась важными вещами, и её прекрасная попа горела и была в мыле. Она занималась… Снабжением. Среднему высочеству организовали собственный небольшой штаб, где она распределяла по городу, между различными прокрашенными в разные цвета зонами, товарные потоки, без которых наша армия разбежится. Да, я поставил четверть миллиона резервистов под ружьё, снабдил их всех оружием, назначил ответственных. Те в свою очередь начали назначать командиров и формировать войска. Создал штаб из профессионалов, которым Союз Спасения государства как кость в горле (либо долг перед кланами, которые держу за яйки благодаря налёту на дом Ортега), отчего дела на фронтах сразу пошли в гору. Но фишка в том, что вся эта махина завтра разбежится, побросав оружие — потому, что будет хотеть ЕСТЬ. Да-да, снабжение — воина мало вооружить и обмундировать; мешкам с костями, коими мы являемся, нужны ещё и продукты — на короткой дистанции хотя бы сухпаи и возможность из них что-то себе развезти.
— Ты не представляешь, сколько всего нужно! — пожаловалась бельчонок сразу после того, как расплакалась от радости, повиснув на шее. Каролине, когда вошли, только кивнула, потеряв к ней интерес, что подтвердило мои выводы — девочка-аристо воспринимает её как служанку, временно заменяющую хозяйку на личном фронте, а к служанкам нетяжёлого поведения не ревнуют — их и за людей не считают. После же разговаривала только со мной, нажаловалась, после чего вернулась к обязанностям. Дочь полковника ВКС на такое не обиделась — она венерианка и понимает, как устроена жизнь, и в отличие от выпендрёжного ученика школы генерала Хуареса, её это нисколечко не задевает.
— Смотри, у нас есть склады во дворце, — продолжала делиться среднее высочество у интерактивной карты города. — Ещё мы захватили городские базы снабжения вот тут, тут и тут, — от её пальцев в управляющем вихре запестрели разноцветные точки. — А ещё есть склады вон там, и туда скоро доберутся люди сеньора Мухабаева — они атакуют в том направлении.
— Склады у космодрома, — кивнул я.
— Да. То есть у нас есть и еда, и вода, и даже боеприпасов хватает. Но вот почти все магазины в городе или закрыты, задраены золочёнными плитами, или разграблены. И мне приходится искать транспорт, просить для него охрану из близлежащих частей, перебрасывать продукты ближе к линии фронта, чтобы там парни могли просто позавтракать. А линий фронта как таковых нет — войска постоянно в движении, их всех туда-сюда гоняют — генералы маневрируют. И конвои не поспевают. А дважды чуть не попали в руки противнику — я их туда послала, а генералы людей оттуда увели, хорошо оба раза удалось удрать без потерь. А в отдалённых районах приходится искать контакты и созваниваться с владельцами местных магазинов, чтобы они открыли их и отгрузили нам провиант. Я уговариваю их продать товары, и уже важна не цена, лишь бы отгрузили, хоть за какую стоимость! Хуан, у меня нет сил! Я больше не могу так!.. — в голосе нотки паники и истерики.