Красная королева (СИ)
Надо сказать, что для меня его смерть была большим везением. Все-таки наверняка духовный наставник знал о королеве вещи, которых не знали другие. Тот маленький пожилой священник, которого мы вчера встретили в парке, носил гордое имя кардинала Ришона.
Мы немного побеседовали и вместе посожалели о том, что Искупитель призвал к себе моего духовника, отца Верано. Кардинал любезно пообещал в ближайшее время подобрать ему достойную замену:
— А пока, дочь моя, я могу принять твою исповедь сам.
Чувствовала я себя очень неловко, но и выбора у меня не было. Впрочем, процесс исповеди, похоже, был давно отработан до мельчайших деталей, и потому я просто отвечала на вопросы кардинала: «Что огорчает тебя, дочь моя? На какие горести ты можешь мне пожаловаться? Что радует тебя? Давно ли ты раздавала милостыню? Как часто приближенные к тебе читают молитву?».
Судя по тому, насколько формальной была эта исповедь, даже церковь не интересовалась королевой. Зато меня церковь интересовала довольно сильно. Потому, когда мы закончили с формальностями, я обратилась к кардиналу к личной просьбой:
— Ваше высокопреосвященство, рожая нашему королю дофина, я запомнила момент, когда чуть не умерла. Потом я пришла в себя: роды, слава Искупителю, закончились благополучно. Но я дала себе слово, что если я выживу, то буду больше времени посвящать богоугодным делам.
— Похвально, дочь моя, похвально, — кажется, кардинала удивил мой монолог.
— Я решила, что как только здоровье мое полностью восстановится, я буду чаще раздавать милостыню, чаще ходить в храм, а главное, мне хотелось бы почитать что-нибудь душеспасительное об истории нашей матери церкви. Не просто молитвы, святой отец, и не жития святых, которые жили сотни лет назад, а что-нибудь о достойных мужах, которые жили тридцать-сорок лет назад и вели церковь к всемирной славе.
Похоже, моя просьба вызвала неудовольствие кардинала, он даже поморщился, отвечая мне:
— Дочь моя, ты всего лишь женщина. Пристало ли тебе листать научные труды?
— Ваше преосвященство, хочу вам напомнить, что я не просто женщина, а королева этой страны и мать наследника. Если я не буду стараться узнать больше, то не смогу стоять рядом с троном своего сына, если вдруг настанет такая тяжелая минута. Я не смогу дать ему разумный совет и не смогу защитить его душу от грехов.
Кардинал смешно почмокал губами, размышляя, и довольно сухо ответил:
— Я прикажу библиотекарю подобрать для тебя, дочь моя, что-нибудь подходящее.
Сейчас, когда королева-мать отсутствовала во дворце, я ввела в свое расписание дня вторую вечернюю прогулку. Именно на вечерней прогулке я и встретила герцога Рогана де Сюзора. В отличие от многих придворных, он вел себя достаточно вежливо и почтительно. Никаких скучающих взглядов, скользящих по мне, как по старому буфету, никаких презрительных гримас в мою сторону. Вежливый поклон и формальное, но тоже вежливое приветствие:
— Рад, что ваше здоровье пошло на поправку, ваше королевское величество, — с этими словами герцог отошел к краю тропинки, пропуская меня и фрейлин. А Софи, медленно идущая рядом, неожиданно сказала:
— Пожалуй, герцог — самый приятный человек при дворе.
— Да? Почему ты так думаешь?
Софи неопределенно пожала плечами. Тут я вспомнила маленькую деталь и решила уточнить:
— Софи, а ты не можешь мне сказать, как так случилось, что герцог разбил стекло во время моих родов?
— Вот-вот, моя королева, мне тоже стало интересно, как это так получилось, что стекло было разбито. Я расспрашивала горничных, — тут Софи с недоумением глянула на меня и закончила фразу: — Вита утверждает, что герцог специально стукнул подсвечником по стеклу.
— Специально?
— Да, моя королева, — подтвердила Софи, — она так и говорит: специально.
Эти слова заставили меня задуматься. Получается, что единственный человек из придворной камарильи, который реально позаботился обо мне и дал возможность не задохнуться — этот самый странноватый герцог. Кроме того, я помню его взгляд — взгляд человека, в котором сквозила обыкновенная жалость.
«Пожалуй, с этим герцогом стоит познакомиться поближе.».
Но прошло еще довольно много времени, прежде чем более близкое знакомство с герцогом состоялось. Зато ко мне несколько неожиданно проявил интерес тот самый двоюродный брат короля. Мы встретились с ним также, как и с герцогом де Роганом, на вечерней прогулке. Но у меня было странное ощущение, что королевский брат подстроил эту встречу и дождался меня специально. А самым необычным было то, что он попросил разрешения составить мне компанию! Думала я недолго:
— Я буду рада, если вы развеете мою скуку, герцог Саймер де Богерт!
Герцог встал рядом со мной, и мы медленно и чинно двинулись вдоль аллеи. Сопровождавшие его светлость придворные примкнули к моим фрейлинам, чем вызвали среди скучающих дам некоторое оживление. Некоторые кавалеры предложили фрейлинам опереться на их руки, какое-то время у нас за спиной шуршали шелка и толпа придворных и фрейлин разбивалась на пары. Мои фрейлины сочли нужным отстать на несколько метров.
В общем-то, этот трюк все придворные выполняли виртуозно. Я сама не раз наблюдала в окно, как свита короля то идет за его спиной, окружая его величество полумесяцем и поддерживая беседу, то вдруг, когда мой муж выбирал одного собеседника, ловко притормаживает и отстает на несколько метров, давая повелителю возможность поговорить с нужным человеком.
Первый раз кто-то из придворных обратил на меня внимание, поэтому я была настороже. Тем более что этот человек был не просто кто-то, а претендент на престол, которого мой сын отодвинул самим фактом своего рождения. Ничего хорошего от него ждать я не могла, но и отказываться от шанса завести какие-то личные контакты не собиралась. А герцог же в продолжение этой прогулки был необычайно любезен. Великодушно похвалил мое новое парадное платье, сообщил, что роды к лицу любой женщине, а королеве тем более.
— Признаться, ваше королевское величество, после появления на свет нашего обожаемого дофина вы просто расцвели, как весенняя роза!
Никакого особого содержания, если смотреть со стороны, наша беседа не имела, но я отчетливо чувствовала интерес герцога к себе и поэтому совершенно не удивилась, когда он попросил позволения навестить меня на следующий день после завтрака:
— Мне хочется, ваше королевское величество, преподнести вам новое лакомство, которое недавно научился делать мой повар. Это такие необыкновенные маленькие пирожные, совсем крошечные, в которые он добавляет разные заморские фрукты и орехи. Он называет эти пирожные «конфекты». Я думаю, они доставят вам удовольствие, — герцог явно давал понять, что хочет завести со мной более «дружеские» отношения.
В данный момент больше всего меня беспокоило то, что мой сын воспитывается чужими, достаточно равнодушными людьми. На моем пути к ребенку стояла королева-мать. Если судить по тому, что я видела раньше, герцога она недолюбливала. Возможно, ее чувства были совершенно справедливы, но, как говорится: «Враг моего врага — мой друг!». Ну, по крайней мере, на какое-то время.
Появление герцога в моей приемной стало неким переломным моментом. Он не вломился в мои апартаменты под вопль мажордома. Нет, он терпеливо ждал, пока лакей спросит у меня, готова ли я принять гостя. Поскольку герцог, как близкий родственник короля, никогда не ходил по дворцу один, а всегда только в сопровождении компании придворных, то они и остались дожидаться в приемной, тихонько о чем-то переговариваясь.
Герцог же с поклонами вручил лично мне большую резную шкатулку, выстеленную белым атласом, где хранились около двадцати конфект, покрытых шоколадной глазурью. Все было весьма формально: я поблагодарила герцога за подарок, мы поговорили о погоде, он сообщил, что готовится большая королевская охота и спросил, захочу ли я принять участие. Я обещала подумать и Саймер де Богерт откланялся.
Он ничего не просил у меня, да и я ничего не могла ему дать. Но пример герцога оказался заразительным: на следующий день в моей приемной оказались первые просители. Некая придворная дама, вдова Эхтор, весьма скромно одетая, просила для себя место в моей свите. Я обещала подумать.