Путь магии и сердца

Ещё один способ — встать, уступая место, и тут же забраться к нему на колени, придвинуть тетрадь, обмакнуть перо в чернильницу и опять к выполнению задания вернуться. А что? Кресло я уступила, верно? И разве я, такая маленькая, могу помешать?
Ну и что, что в этом случае все мысли из головы выдувает, и перо уже не бежит, а ползёт по бумаге, оставляя кляксы, которые кое-кому, наделённому большим числом магических талантов, потом приходится выводить?
Ну и что, что тетради и учебники в скором времени оказываются позабыты, а мои руки обвивают шею сообщника, ресницы стыдливо опускаются, губы приоткрываются в надежде на поцелуй?
Ну и что, что… я прекрасно понимаю — это игра. Причём опасная, ибо держать себя в рамках невероятно трудно. Даже теория Милли уже не спасает…
Ну и что?
Кто запретит?
И вообще, если Киру так нужен его письменный стол, то после ужина не претендую. После ужина, по давнишней привычке, валяюсь на кровати с учебником или каким-нибудь романом. А то, что сопротивляюсь, когда подушка пытается из-под меня выползти… ну это частности, верно?
— Мелкая, ты невозможна. — Любимая фраза Кира в таких случаях. Утверждение, с которым нельзя не согласиться.
Впрочем, сам не лучше.
Зазеваешься всего на миг — вывернется, отберёт книжку и… и всё. Сюжет забыт, вычитанные на книжных страницах умности (ну если это учебник был) — тоже. Не знаю, как так получается, но стоит его губам накрыть мой рот, результат один.
И… и кто он после этого?
Проводы в женское общежитие, как правило, заканчивались тем же. И хотя поцелуи были несоизмеримо короче — холодно всё-таки, и губы после таких ласк обветриться норовят — в общагу входила с неизменно пустой головой. И глупейшей из всех возможных улыбок…
Да, магия отошла на второй план. А может, и не на второй, а подальше… Правда, дело не только в Кирстене было.
Я осознала это на четвёртый день после нашего с брюнетом примирения. Когда закончилась «обожаемая» мной визуализация и девчонки дружно высыпали из аудитории, чтобы отправиться на тренировку.
Сердце кольнула иголочка сожаления. Я глубоко вздохнула, силясь отогнать это чувство, надела шубку и поспешила к выходу из главного учебного корпуса. Вслед за сокурсницами, разумеется, потому что путь один.
Оказавшись на крыльце, зябко поёжилась и поправила шапку. Шестой курс факультета боевой магии полным составом ждал внизу — обычное, в общем-то, дело. Смысл идти к куполу по отдельности, если тренируемся вместе? Тем более парочки, спайки, все дела…
Кира среди боевиков не заметила, а спустившись на три ступеньки, угодила в чересчур крепкие, но очень желанные объятия. Сообщник подкрался незаметно, как тот хитрый выхухоль из анекдота.
— Привет, — выдохнул синеглазый и припал к губам.
Я отвечала на поцелуй с тем же чувством, что и всегда. Таяла ли? Да. Трижды да.
Мир привычно кружился, ноги подгибались, сердце норовило выпрыгнуть из груди. Если бы в этот момент кто-то сказал, что сейчас зима, я бы не поверила — слишком жарко.
Потом Кирстен оторвался от губ и замер, выжидательно глядя на меня.
— Что? — спросила удивлённо.
Он не ответил, склонил голову набок.
А я лишь теперь заметила, что остальные идти к куполу не спешат. Парочки и компашки дружно мнутся неподалёку и делают вид, будто так и надо. Совсем как в те времена, когда мы с Киром только-только встречаться начали.
— Любимый, что происходит?
В ответ та же тишина, а взгляд из выжидательного напряжённым стал. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы догадаться…
— Если они ждут скандала, то вынуждена разочаровать. Скандала не будет.
Кирстен недоумённо приподнял брови, я же ухватилась за ворот его куртки и повторила:
— Скандала не будет.
— Любимая, — прошептал боевик, прижимая крепче.
Объяснять не хотелось, но пришлось.
— Любимый, я с твоим запретом не согласна, но я его принимаю. — Потом потупилась и добавила: — Даже нарушать не буду. Представляешь?
— Честно говоря, нет.
Выдохнула, вздохнула, уткнулась носом в его шарф — мороз в последние дни усилился, вот Кирстен и соизволил. Интересно, какая холодрыга должна наступить, чтобы мой синеглазый тиран ещё и шапку надеть согласился?
— Эмелис?
— Давай вечером об этом поговорим? А то ты на тренировку опоздаешь.
— Я на тренировку не собирался, — признался боевик. Тут же перевесил мою сумку на своё плечо, а я… я в воздух взлетела. И даже взвизгнула от неожиданности.
— Кир!
Синеглазый снова подбросил вверх — то ли дурачась, то ли в самом деле поудобнее перехватывая. Я же оплела руками его шею и нахмурилась.
— И куда ты меня несёшь?
— В общагу, куда ж ещё?
Норт, который стоял всего в двух шагах, закатил глаза.
— Ну вот, опять… — устало пробормотал он.
Что, неужели сильнее всех представления ждал?
Как вскоре выяснилось — нет. Норт отирался у самого крыльца по просьбе Кира. Должен был страховать от моего гнева. Нормально?
Синеглазый деспот легко спустился по ступеням, одарил притихших коллег снисходительной улыбкой и свернул влево — собственно, к дорожке, которая ведёт к мужской общаге. То есть он не шутил?
— Господин Канг будет недоволен, — заметила я тихо. Уж кто-то, а тренер прогульщиков не терпит.
Реакция Кирстена была вполне предсказуемой:
— И что?
Я пожала плечами и лишь теперь сообразила — Кир ведь тоже к скандалу готовился. Дохлый тролль! Когда это я дала повод думать, будто наделена столь скверным характером? Правда, задать этот вопрос вслух не решилась, ибо память услужливо подсунула пару эпизодов. Например, пощёчину, извиняться за которую по-прежнему не собиралась.
Кирстен шагал уверенно и быстро, не обращая ни малейшего внимания на удивлённые взгляды и понимающие улыбки. Шаг сбавил лишь тогда, когда проходили мимо административного корпуса. Просто на крыльце ректор внезапно нарисовался…
— Господин Кирстен! — изумлённо окликнул жабообразный. — Госпожа Эмелис!
— Господин Морвен, — ответил боевик учтиво.
Я промолчала. Не из благоразумия, просто струсила чуть-чуть.
Кир отвесил ректору положенный кивок и продолжил путь. А в спину прилетело:
— Господа студенты! Как это понимать? У вас занятия ещё не закончились!
Сообщник даже ухом не повёл, чем спровоцировал вполне законный вопрос:
— Кир, зачем ты его дразнишь?
— Привычка.
Я недоумённо изогнула бровь, а брюнет ухмыльнулся и пояснил:
— Видишь ли, любимая, когда я только поступил в академию, Жаба вызвался шпионить и докладывать моему отцу. Сама понимаешь, не узнать об этом я не мог, не возмутиться — тоже. С тех пор старательно изображаю неприязнь к ректору, а он терпит.
— Погоди. Что значит «изображаю»?
— Ну неужели ты думаешь, будто я мог допустить подобную слежку? Тем более мы с отцом договорились, учёба здесь — шесть лет свободы, а дальше…
Дохлый тролль, как знакомо.
— И что ты сделал?
— Пробрался в кабинет ректора и при помощи одного отличного парня с факультета универсальной магии перенастроил почтовый портал. Теперь все письма, адресованные моему отцу, попадают ко мне. А я их переписываю и…
Я не смогла сдержать улыбку, хотя отцу Кира искренне посочувствовала. Равно как и Жабе.
— А что будет, если твой отец узнает об истинном положении вещей?
Кир ответил в духе одного пустынного народа, чья хитрость в легенды вошла.
— А что будет, если… твой папа узнает?
Мне поплохело, причём по-настоящему и сильно. Я прекрасно понимала, что папа присматривает, что ему докладывают, пусть не обо всём, но тем не менее, но ответ, который давала самой себе — папа политик, он поймёт, — застрял в горле.
Да, папа политик, но регулярные визиты в мужское общежитие — это перебор. Хуже того, я не смогу их объяснить!
— Кир! — выдохнула уже в панике.
А брюнет как раз на крыльцо общаги внёс и вознамерился поставить на ноги. И поставил бы, если б не мёртвая хватка, которой в его шею вцепилась.