Жизнь за жизнь
Спать она легла рано. Завела будильник на восемь часов утра – лучше приехать в психушку с опозданием, чем с утра цапаться с матерью из-за какой-нибудь ерунды. Роза Антоновна уходила на работу не позже половины восьмого, а то и раньше, поэтому восемь – самое то. Заснуть не могла долго. Неожиданная дневная тошнота прошла, но утром снова предстояло трястись в автобусе, причём довольно долго, поэтому Юля пыталась придумать, как избежать неприятных ощущений в дороге. Пока думала, проголодалась. Сходила в кухню, попила чай с сушками и снова забралась в постель, мысленно сетуя на то, что очень хотелось бы обойтись без вот этих вот всех прелестей «интересного положения».
* * *
– Деда, ты скоро?
Звонкий детский голосок эхом отразился от толстых, влажных брёвен, и Юля подняла голову вверх, потому что звук шёл оттуда. Далеко вверху на фоне светлого квадрата было видно какое-то сооружение, а под ним маячило округлое личико девочки лет семи-восьми, обрамлённое тёмными кудряшками.
– Мамку зови, помощь нужна, – пробасил кто-то сбоку.
Юля шарахнулась в сторону и прижалась спиной к брёвнам, только сейчас заметив, что стоит по пояс в воде. Ни всплеска, ни волнения – её резкое движение никак не отразилось на водной глади. Зато от бородатого старика, одетого в мешковатую рубаху с закатанными выше локтя рукавами, волны шли во все стороны, ударялись о стены и возвращались назад.
– Ох, Егорушка… Кто ж это тебя так? – вздохнул старик, поднимая из воды на руки распухшее детское тельце.
Юля зажала рот двумя руками, чтобы не закричать. Мальчик был совсем маленький – года четыре, не больше. Сначала она подумала, что ребёнок утонул, упав в этот глубокий колодец, а потом увидела жуткую рану на его светловолосой головушке, но яркая вспышка ослепила и заставила зажмурится. Детский плач, мелькание лошадиных копыт, грохот, мужские голоса… Тихие всхлипы убитого горем старика, прижимающего мокрое, холодное тельце к своей груди.
– Не-е-ет! – истошно завопила сверху какая-то женщина.
Юля села в постели и широко распахнула глаза. Сердце колотилось в груди часто-часто, и пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Настолько ярких ночных кошмаров она не видела уже очень давно. Но даже в тех, которые ей снились, олицетворением зла всегда был самый жуткий детский страх – двоюродная бабка Туриных Зинаида Трофимовна. В этом сне вроде бы и зла никакого не было, но сам момент и этот ребёнок… Всё было настолько чётким и детальным, что Юле казалось, будто она до сих пор чувствует влажный запах полусгнившей древесины.
– Кошмаров мне только не хватало для полного счастья, – проворчала она в утренний полумрак и выбралась из-под одеяла.
Часы на экране смартфона показывали двенадцать минут седьмого. С кухни доносились шум и запах яичницы – Роза Антоновна готовила себе завтрак. Юля постояла немного перед дверью своей комнаты, решая, хочет ли она нарываться на утреннюю нервотрёпку, а потом потянула за дверную ручку, бормоча себе под нос интерпретацию старой рекламы: «Нервы – ничто. Жажда – всё».
– Доброе утро, мам, – бросила через плечо, входя в кухню, и налила в кружку холодную воду из крана.
– Для тебя оно, может, и доброе, тунеядка несчастная, – зло проворчала мать, выкладывая свой завтрак на тарелку. – Мама денег дай, мама поесть приготовь, мама посуду помой…
– Слушай, хватит уже из меня чудовище делать, – начала раздражаться Юля. – Я за последний месяц у тебя ни копейки не попросила. Продукты покупаю, еду готовлю. И посуду, кстати, мою, так что не надо мне предъявлять то, чего нет. Тебе придраться не к чему?
Тарелка с громким стуком опустилась на стол.
– Знаешь, что, дорогая моя…
– Не знаю, мам, и знать не хочу, – перебила её Юля. – У меня терпение тоже не резиновое. Если уж я всё равно отсюда съезжаю, то давай хотя бы в оставшиеся несколько дней сделаем вид, что не замечаем друг друга, ладно? Надоело уже бред этот выслушивать.
– Бред?! – возмутилась Роза Антоновна, явно намереваясь продолжить дискуссию.
– Приятного аппетита, мам, – поморщилась Юля и вернулась в свою комнату прямо с кружкой, поскольку опасалась, что не сдержится и выплеснет на мать всё, что накопилось за последнее время.
С кухни послышался звон разбившейся тарелки, а минут через пять громко хлопнула входная дверь. Юля посмотрела на часы – шесть двадцать. Она даже думать не хотела о том, куда мать направилась в такую рань. Хочет показательно психовать? Пусть, раз уж других развлечений себе придумать не может. «Живи здесь столько, сколько хочешь», – вспомнила девушка слова Яны, сказанные пред отъездом в Ярославль, и подумала: «А почему бы и нет? Зачем ждать их возвращения, если разрешение уже есть?»
Вещей в шкафу было много, но она решила взять только самое необходимое, а за остальным вернуться позже. Что нужно на пару дней? Смена белья, запасные джинсы и свитер, куртка на случай, если вдруг похолодает, личные предметы гигиены. И ноутбук, естественно. Есть в той деревне Интернет или нет, Юля не знала, но эта проблема была решаемой – всегда можно найти место, где он есть. Заказчик ведь не обязывал её находиться на связи постоянно.
Сумка получилась не слишком тяжёлой, но, памятуя о своём вчерашнем разбитом состоянии, Юля решила не таскать её с собой по всей области. А вдруг опять плохо станет? Уронит сумку, разобъёт ноутбук – работать потом как? Решила вернуться за вещами после поездки в облцентр. Позавтракала бутербродом и горячим чаем, оделась и отправилась по своим делам, оставив осколки разбитой матерью тарелки там, где они и лежали. «Пусть сама убирает, когда с работы придёт, раз уж я такая бессовестная тунеядка», – думала обиженно.
Укачивать её начало ещё в маршрутке по дороге на автовокзал, поэтому на месте Юля приобрела пакетик с кислыми карамельками и бутылочку негазированной солёной минералки. До психбольницы доехала сносно – повезло со свободными сидячими местами близко к дверям в двух следующих автобусах. Погода в этот раз тоже порадовала – ночью прошёл сильный дождь, парить перестало, и майский воздух опять радовал ароматной свежестью, которая обдавала приятной прохладой на каждой остановке, когда водитель открывал дверь. Без десяти одиннадцать Юля уже стояла на широких ступенях административного корпуса больницы и ждала, когда за ней спустится доктор Морозов.
– Здравствуйте, Юлия Павловна, – поприветствовал её Геннадий Алексеевич без тени улыбки. – Ну что? Готовы?
– Смотря к чему, – спокойно отозвалась Юля.
Она оказалась не готова. Юля рассчитывала, что встреча с Сашей будет проходить на свежем воздухе, раз уж в это время пациентам положена прогулка, но доктор повёл её через больничный двор в один из корпусов, атмосфера внутри которого была ужасающе гнетущей. Зато там было тихо и совсем непохоже на кадры из художественных фильмов, где психи постоянно орут, бубнят и слоняются по коридорам.
– Как в склепе, – констатировала Юля, поправив накинутый на плечи белый халат.
– Это проекция вашего представления об этом месте на восприятие действительности, – пояснил Морозов. – На самом деле эта больница мало чем отличается от других. Хотя, после того, что вам пришлось пережить, вам, наверное, любая больница не по душе.
– Навели обо мне справки? – нервно усмехнулась Юля, старательно отгоняя от себя липкое чувство чужой безысходности.
– Иначе нельзя, – коротко отозвался доктор, открыл железную задвижку на двери палаты номер восемь и пропустил Юлю вперёд. – Прошу.
Лучше бы она не приезжала. При виде распростёртого на кровати Саши, капельницы и фиксаторов, которыми были пристёгнуты к железному остову его руки и ноги, Юле стало дурно.
– На прогулку его прямо так и выкатывают? – нахмурилась она. – Почему он пристёгнут?
– Потому что я псих, – донёсся со стороны кровати слабый голос. – Ты зачем сюда припёрлась?
– Ну ты же сказал, что я могу приехать, если ты мне нужен, – осторожно произнесла она, одарив доктора негодующим взглядом. – Это не Сургут, конечно, зато ехать далеко не надо.