Охота на гончих
– Ничего не понимаю, – вздохнула Нэрис. – Может, его гребцы бражкой своей угостили? Во хмелю и не такие дурят. Он же на Ивара сроду голоса не повышал. А тут – «уйди, дубина»… И было бы из-за чего!
– Так ведь и было, госпожа, – раздалось сзади.
Нэрис удивленно обернулась и встретилась взглядом с лохматым Йорни – смешливым норманном из дружины ярла Гуннара. Тощий, нескладный, с жидкой бородкой, Йорни при ближайшем рассмотрении оказался совсем молод – моложе нее самой. Он смущенно улыбнулся и пояснил:
– Тихоня данов не переносит. Прямо от имени одного трястись начинает. Зуб у него на них – во-о-от такенный!
– Почему?
– Дело прошлое, – с опаской оглянувшись на возы, отозвался боец. – Мы ж с соседями испокон веку не в ладах. То мы на них лезем, то они на нас. Ну вот и того, без потерь не обходится! И добро бы только на море, а то ведь и высадки бывают, сами понимаете.
– Понимаю, – наморщила лоб Нэрис. – Тихоня-то здесь при чем?
– В походе он был, – пояснил норманн. – А дома мать с сестрами осталась. Маленькие еще девчонки. Ну, в общем, мужики ушли, а бабы что? На бабах хозяйство. Только принесло ж в ту пору данов на наши берега! Чуяли, скоты, что на дармовщинку будет чем поживиться!..
– Тсс! – шикнул на разгоряченного собственным рассказом Йорни его сосед. – Чего орешь? Щас Ульф услышит, сызнова бушевать пойдет. Ему ж только намекни – и прячься, куда успел.
– Это да, – подумав, кивнул рассказчик и понизил голос: – В общем, госпожа, зашли они тогда со стороны Хардангерфьорда – как раз откуда сегодня вылезли, да и принялись грабить. Кое-кто из бойцов дома остался, да и бабы наши – нелегкая добыча, да только этих стервятников все равно больше было, и все при оружии. Бергену почти не досталось тогда, а вот Аскёю и Сутре… острова же!
– Не продолжай, – поежилась Нэрис, опуская глаза. – Значит, Ульф мстит за родных?
– Навроде того. Хотя кому мстить-то? Данов, что тогда грабить пришли, наши же и положили – острова-то рядышком, как первые два пали, так Холснёй, последний, дыбом и встал. Клич кинули, собрались всем миром да прижали соседушек на отходе. Но Тихоня, вишь, все забыть их не может…
– А пора бы, – буркнул сосед Йорни. – Почти сорок лет прошло.
– Дак семья же, Бьорн!
– Ну, семья. Один он такой, что ли? – резонно возразил старший товарищ. – У меня, может, тоже мать была. И братья. Торфин вон в позапрошлом году жену потерял – и месяца вместе не прожили. У Гуннара этим летом сын погиб единственный, мать чуть умом не тронулась… Дальше-то что?
– Ну, ладно, ладно. Завелся, как тот Тихоня!
– Ты, Йорни, щенок еще, – глухо буркнул воин. – А Ульф, в его-то лета, только и знает, что позориться. Лучше бы не возвращался вовсе. Берсерк, ха… И у тех-то ума поболе, даже в бою!
Он раздраженно отвернулся и натянул на голову край меховой накидки. Йорни, жалобно мигая глазами, теребил в руках поводья. «Вот что у меня за язык такой? – в сердцах подумала Нэрис, уткнувшись взглядом в луку седла. – Надо мне было с расспросами приставать?» Она тихонько вздохнула. А Йорни, помолчав минуту, ободряюще улыбнулся сконфуженной гостье и шепнул:
– Тихоня не берсерк. Вот Гуннар – да. – Норманн покосился на своего молчаливого товарища и ядовито добавил: – А ведь было небось времечко, когда и ярла старики щенком ругали?..
Нэрис, бросив взгляд на разоряющегося впереди Гуннара, весело фыркнула. Творимир состроил постную мину. А потом, прищурившись, приподнялся на стременах:
– Эх!
– Что такое? – Леди, мигом забыв о ярле, обеспокоенно вытянула шею.
– Подъезжаем, – отозвался Йорни. – Берген, госпожа! Досюда от берега недалеко, ежели верхами.
– Да, мне говорили, – медленно кивнула Нэрис, глядя на выплывающий из-за поворота холм. По лицу леди Мак-Лайон скользнула тень искреннего недоумения. И даже отчасти разочарования. Она, конечно, понимала, что от норманнского поселения особой красоты ждать не стоит, но… Это – торговая колыбель севера? Это – вотчина великого конунга? Вот это?!
Берген был скорее широк, нежели высок. Он обволакивал собою холм, растекаясь по краям неровными ручейками кособоких крестьянских домишек, словно чудной заморский гад осьминог, растопыривший длинные щупальца. Ни замков, ни крепостных рвов – только высокий частокол ремнем опоясывал городские границы. Нэрис склонила голову набок, разглядывая неровные ряды домов, лежащие внизу как на ладони. Длинные, потемневшие от времени, они напоминали выброшенных на берег китов с горбатыми спинами. Серо-черные брусья стен, покатые крыши – да уж, это тебе не Стерлинг и даже не Фрейх! «Унылое зрелище, – растерянно подумала леди. – Не понимаю я тех данов, ей-богу. На что им сдались такие сараи?» Она пожала плечами, но мнение свое озвучивать не стала: каждый живет как может и как привык. Наверняка найдутся люди, которым и Шотландия медвежьим углом покажется! Нэрис вспомнила рассказы Ивара о Востоке: золотые пески, величественные дворцы, закутанные в невесомые прозрачные шелка женщины, не открывающие лиц, ленивые вельможи, передвигающиеся по улицам только в обтянутых белой тканью паланкинах… «Воображаю, что подумал бы такой вельможа, окажись он вдруг в Файфе, – промелькнуло в голове леди Мак-Лайон. – А уж про Берген и говорить нечего. Суровые люди, и житье у них суровое».
– Ну, как? – раздалось прямо у нее над ухом. Йорни, горделиво выпятив подбородок, кивнул на приближающийся город.
– Э-э-э… Впечатляет.
– То-то же! А я здесь родился!
«Сочувствую», – чуть не ляпнула Нэрис, едва успев прикусить язык. С другой стороны, подумала она, парню есть чем хвалиться. Если вот это – самый большой город в стране, то о том, как выглядят местные деревушки, и думать-то страшно… Леди Мак-Лайон вежливо улыбнулась дружиннику. Тот же, благополучно расценив молчание гостьи как готовность слушать, окончательно расслабился и принялся болтать. О себе, о своей родне, о дружине ярла Гуннара, куда попал следом за старшими братьями, и, само собой, о Бергене.
– Я-то, понятно, не с окраин, – доверительно сообщил Йорни, морща нос. – Там все больше беднота ютится. Вроде этих, деревенских. Как заедем, вы на крайние хибары не глядите даже! Следом-то получше дома пойдут – одна торговая слобода чего стоит… Хотя ее, конечно, сплошь иноземцы строили.
– Какие конкретно? – послышался сзади голос Ивара. Дорога на подступах к Бергену раздалась вширь, и лорду удалось с горем пополам протолкаться к жене, отправив Творимира на свое место у возов. – Часом, не те, что Союз Четырех городов основали? Я слышал, что немецкие купцы уже и до вас добрались, но чтоб целой общиной селиться… Отчаянные ребята.
– Ваша правда, – уважительно глянув на всезнающего советника, кивнул Йорни. – Они это. Немцы. Насчет отчаянности не скажу, но хитрованы те еще! Конунг их привечает, а ежели по мне, так и зазря. Еще сыны Одина с торгашами не знались! У них же, известно, «не обманешь – не продашь»!..
Нэрис закашлялась. Лорд Мак-Лайон, спрятав улыбку, заботливо похлопал супругу по спине и поторопился увести разговор в сторону:
– А Берген, однако, все разрастается. Лет десять назад всего-то сотня домов стояла, а нынче и холма не видно. Множитесь, а?..
Он весело подмигнул норманну. Тот на улыбку не ответил.
– Есть маленько, – поморщившись, отозвался он. – Да только не одни мы множимся. То, вон, купцы, то из деревень мужичье подтягивается. Много пришлых.
– А что же конунг зевает?..
– Так чего ж ему, гнать их, что ли? Крестьянин и землю вспашет, и скотину взрастит. А случись что – от соседей прикроет, мы ж почитай весь год в походах. Пусть и хлипкий боец, да хоть толпой возьмет! Даже мыша амбарная полезной бывает. А уж про купцов и говорить нечего…
Он махнул рукой, оставив свою мысль незаконченной. Йорни был воином в бог знает каком поколении и на остальные слои населения всегда поглядывал свысока. «Ну конечно, не след сыну Одина в земле копаться да треской торговать, – с иронией подумал Ивар, глядя на норманна. – Вот грабить – другой разговор! Умиляют меня эти северяне, честное слово».