Охота на гончих
В бок с размаху ткнулся чей-то острый локоть. Творимир зашипел. Вспомнил просторное конунгово подворье, уважительных бойцов – и наградил обернувшегося лорда таким взглядом, что праздношатающихся вокруг резко поубавилось. Ивар вздернул брови:
– Мы ведь даже до середины слободы не дошли. Что ты стонешь?
– Эх! – сердито рыкнул воевода, демонстрируя командиру сплющенные носки сапог и в двух местах порванный плащ.
Королевский советник смутился:
– М-да. Нехорошо вышло. Ну, потерпи ты еще хоть часок, друже! Сейчас осмотримся, купим чего-нибудь для отвода глаз, и назад. Обещаю.
– Эх…
– Хочешь – обратно другой дорогой пойдем? – подсластил пилюлю лорд.
Русич передернул плечами: а смысл? Только дольше добираться, если этакий крюк делать. И плащ все равно теперь чинить придется.
– Какая прелесть! – донесся до мужчин звонкий голос леди Мак-Лайон.
Воевода вздохнул – в отличие от него самого, дочь почетного члена Шотландской торговой гильдии чувствовала себя здесь как рыба в воде. Она носилась от лавки к лавке, от лотка к лотку и мало того что ни разу не потерялась, так еще и умудрилась сохранить ноги, одежду и хорошее настроение. Супруг ее тоже был хоть и помят, но вполне бодр. А несчастному телохранителю, как обычно, достались все шишки… Творимир мрачно стряхнул с плеча руку Ивара и шагнул поближе к Нэрис – владелец меховой лавки, у которой остановилась супруга лорда, оценил ее восторг, свою возможную прибыль, мигнул протирающим штаны подручным, и у прилавка в мгновение ока образовался свободный от толпы пятачок. Хоть передохнуть немного, подумал русич.
– Что госпоже угодно? – соловьем запел купец. – Меха на полог, шапку, воротник? Бобр есть, пожалуйте: северный, с проседью, и вот этот, подешевле, из Польши возим. А ежели вы понарядней чего желаете, так лиса имеется – огнёвка, чернобурка! Извольте поглядеть… Выдру могу предложить – у нас лучшая, морская, сносу ей нет. Еще дочери ваши носить будут, да с удовольствием!
Ивар отвлекся от разглядывания двухэтажной лавки оружейника, что напротив, и посмотрел на жену. Его губы тронула чуть насмешливая улыбка – шустрый торгаш, так вдохновенно расписывающий достоинства своего товара, даже понятия не имел, на кого нарвался. Предлагать выдру с бобром супруге лорда еще куда ни шло – намеренно поскромней оделись, чтобы внимания лишнего не привлекать, а дворянство и титул у них на лбу не написаны [17]. Но… «Рано ты обрадовался, дружок, – подумал королевский советник, правильно оценив знакомый прищур женушки, – дочку торговца на мякине не проведешь. Эк она брови-то хмурит – достанется же кое-кому сейчас на орехи».
– А ежели госпожа меху для опушки желает, то и это имеется, подберем в лучшем виде, – заливался меж тем купец, раскладывая перед Нэрис разномастные шкурки. – Вот, не изволите ли глянуть – белка красная, так огнем и горит! В самый раз к волосам вашим, я дурного не посоветую! Косы каштановые яркий мех завсегда оттенит да украсит… А носиться будет – дай бог каждому. У меня товар лучший, это вам кто хочешь скажет!
Леди Мак-Лайон не ответила. Поворошила наваленные на прилавок шкурки, отогнула край сшитого мехового полотнища, лежащего тут же, помяла руками, порастягивала, поглядела на свет – и покачала головой:
– Лучший товар, говорите? Мило. Уберите вашу белку, она летняя! [18] Да и красный мне не к лицу, он больше брюнетке пойдет… Выдра у вас речная, не морская, носиться меньше будет. И не надо мне «чернобурку» эту в лицо совать – что я, шкуры лисопеса от лисы не отличу? У него же волос двухцветный! И, кстати говоря, ваш хваленый бобер на свет кроликом появился, а вот эта норка – сурком колючим, разношерстным… А песцовое полотнище и вовсе срам – кусочки мал мала меньше, через две зимы все на части расползется!
Торговец выпучил глаза. В толпе зевак, собравшихся поглазеть на будущий торг, послышались одобрительные смешки. Однако Нэрис, кажется, этого и вовсе не заметила. Хлопнула обеими ладошками по прилавку и потребовала:
– Настоящий товар давайте. И не бобров да лис, на них я уже нагляделась. Соболя покажите, куницу… и вон ту прелесть… то есть муфточку!
– Горностаевую?! – выдохнул купец. – Побойтесь бога, госпожа! При всем моем к вам уважении…
Ивар, стянув рукавицу, подцепил пальцем ближайшую к себе шкурку. В мехах он не понимал ничегошеньки, но дожидаться, пока торгаш отвернет супругу лорда от прилавка под предлогом того, что соболя-де ей не по чину, тоже не собирался.
– Ты еще зайца нам предложи, – с легким смешком проронил он. – Или овчину. Совсем глазами плох стал к старости? Что стоишь? Жена моя соболей просила. Так давай их сюда. А коли нет – так лавок тут без счета…
Гербовая печатка, блеснувшая на пальце королевского советника, купца отрезвила. Он умолк, вдумчиво оглядел покупателей и, крякнув в усы, сказал наконец:
– Не серчайте, сударь. И вы, госпожа, зла не держите – не признал сослепу, правда ваша. Соболей? Извольте, сей же секунд обеспечим… И куницу, как желали, самую лучшую, лесную желтодушку! А также позвольте предложить – песец голубой, драгоценный, с Руси возим, лучшего отбираем. Еще норка имеется – уж за ту-то простите, щас я ее приберу… Вот! Редчайшая, черная с синью – на солнце выньте, поглядите!
Нэрис взяла в руки шкурку.
– Вы издеваетесь, уважаемый? Она же крашеная!
– Где?!
– Да везде, от носа до хвоста!
– Госпожа, напраслину возводите! Такой роскошный мех…
– …и мездра [19] черная, ага! А у той лисы, что вы мне давеча предлагали, так вообще желтая. А этот песец…
– Понял, – сдался торговец, одним движением сгребая ворох шкурок с прилавка. – Снорри! Тащи из красного сундука соболей! И куницу неси оттуда же! Слышишь?
– Да слышу, слышу, – донеслось из недр лавки.
Купец печально взглянул на Нэрис:
– Теперь небось до вечера никто не подойдет. Экая ж вы голосистая, госпожа! Сказались бы сразу, что в мехах понимаете, дак я бы… Вы муфту хотели поглядеть? Вот эту?
– Да. Ох… Какая же прелесть, ну честное слово!
– Придраться не к чему, – поддакнул хозяин лавки. – Товар отменный.
– Вижу. Сколько?
Он назвал цену, и лорд Мак-Лайон поперхнулся победной улыбкой. Сумма была немыслимая. Вот за эту маленькую пушистую чепуховину – столько денег?! Да на них коня купить можно! «Совсем купечество обнаглело, не при моем тесте будь сказано. Ну, ничего. Спесь мы с него уже сбили, а торговаться Нэрис мастерица. Если уж она ирландского ювелира на триста монет выставила играючи, то здесь скостит вполовину, даже не напрягаясь».
– Ивар, – шепот супруги вернул советника с небес на землю, – у нас денег достанет на месте расплатиться или попросить, чтоб в дом конунга прислали? Я еще хотела куницу взять для опушки и соболей локтя два-три, накидку пошить…
– А вот норка еще, из личных запасов! – влез проклятый торгаш, вынимая из-под прилавка объемистый сверток. – Извольте поглядеть, госпожа, не пожалеете. А? Как для вас берегли – мех коричневый, подпушек бежевый, самый ваш цвет – провалиться мне на этом месте! А уж мех-то какой – радугой играет, искру пускает, королеве бы носить, а я вам отдаю!..
– Королеве? Да с такими расценками и государевой казны не хватит, – буркнул Ивар, с тоской взвесив в руке кошель. Он был полон, и на все хватило бы с лихвой, но… Шкуры! Просто шкуры! Это же натуральный грабеж! – Нэрис, милая, да зачем тебе столько? Неужто лэрд Вильям родную дочь мехами мало балует? Ладно еще муфта эта. Но все скопом? Ты б хоть поторговалась!
– Цена справедливая, – пожала плечами жена. – А от папы соболя да горностая не дождешься. У него каждая поставка до последнего хвоста расписана, что ты! А норка хороша-а-а… Но если это дорого, так ты скажи. Я тогда только муфточку… Она вправду тех денег стоит!
– Согласна, – раздался вдруг позади женский голос. – Мех первостатейный, и работа хорошая. Здравствуй, Хлёд.