Встречи с доисторическими мирами

В русле ручья, который мы пересекли электроразведочным профилем, я нашел среди бесчисленного множества кусков кварца и сланцев несколько образцов конгломерата. Конгломерат – горная порода, образованная гальками, сцементированными песчаником или кварцитом.
С удивлением смотрел я на свидетеля Древнейшей истории Земли. Такой на первый взгляд унылый и заурядный камень, казалось, жил своей собственной жизнью, утопая в далеких докембрийских временах, настолько удаленных от нас, что человеческий разум просто не в силах оценить громаду потока времени, ушедшего с той поры. Вглядываясь в окатанные рифейским морем гальки, я постарался представить себе Землю того времени, с горечью осознавая, что это почти невозможно.
Кругом простиралась дремучая тайга. Сквозь большие прогалины за лохматыми елями голубела покатая спина Уральского хребта.
Один миллион лет назад здесь все было сковано стужей ледникового периода. Десять миллионов лет назад – неогеновый период, еще теплый и даже жаркий. Сто миллионов лет назад – разгар мезозоя. Урал, окруженный трансгрессирующими морями, возвышается островом среди просторов бореального океана.
Двести пятьдесят миллионов лет назад. Острые пики Уральских гор, не уступающие современным Альпам и Кавказу, еще дышат вулканическим жаром.
И так все дальше и дальше, сквозь десятки и сотни миллионов лет…
Нет ни конца, ни края бесконечной лавине времени, повернувшего вспять, снимающего слой за слоем пласты горных пород, переворачивающего страницу за страницей летопись нашей планеты.
И вот, наконец, протерозойский океан – колыбель всего сущего, арена будущих тектонических потрясений и катаклизмов. В теплых водах под космами фиолетово-красных облаков уже снуют носители жизни. Струятся у дна джунгли водорослей и колышутся в темной воде абажуры цикломедуз. У далекого берега разбиваются о прибрежные скалы волны, выполняющие свою вековую разрушительную работу.
Безжизненная равнина, ограненная океаном, пустынна. Нагромождения скал, гравийные пляжи – кладбища бесскелетных организмов, выносимых на берег мягким прибоем. Конуса вулканов, коронованные флуоресцирующими жерлами. То угрожающе низкое, то бесконечно далекое небо, мечущее молнии в мертвой атмосфере. Суша еще только просыпается из небытия, готовясь принять на себя первые семена Жизни.
Где-то здесь, на границе моря и суши рифейского времени, и образовался слой конгломерата, маленький, обмытый временем кусочек которого лежал в моей руке.
Чего только не нарисует наше воображение, столкнувшееся с необычным. Так ли все было? Может быть, так, а может совершенно иначе. Хранят в себе тайну своего времени докембрийские сланцы, песчаники, гравелиты и конгломераты, попадавшиеся нам то в крутом обрыве, то на перекатах таежного ручейка. Манит и притягивает к себе прошлое…
К концу докембрия, «времени скрытой жизни» или, иначе, криптозоя, Жизнь осуществила свой первый значительный скачок. В нижних толщах докембрия органические остатки крайне редки. В большинстве своем это цианобактерии, образовывавшие строматолиты и онколиты, слоистые постройки причудливых форм, появившиеся в результате жизнедеятельности этих синезеленых «водорослей»*, как их когда-то называли. Синезеленые в действительности относятся в настоящее время к особому царству органического мира – цианобионтам. Клетки синезеленых еще не имели ядра, поэтому они являются очень примитивными, безъядерными организмами – прокариотами.
В венде – самом последнем геохронологическом подразделении докембрия (см. геохронологическую шкалу) появилась первая, по-настоящему богатая фауна бесскелетных организмов. Она настолько характерна для этого отрезка времени, что ее так и называют – вендской (или, иногда, эдиакарской, по названию местечка Эдиакара в Австралии, где были найдены первые остатки мягкотелых многоклеточных организмов этого возраста).
Самое широкое распространение в венде получили кишечнополостные – различные медузы, одиночные и колониальные полипы. Некоторые из них, например, медуза эдиакария (Esiacaria), были довольно крупными. Эдиакария представляла собой куполообразно выгнутый диск около полуметра диаметром с радиально расположенными сегментами – секторами и как бы усеченной верхушкой. Другими характерными формами вендской фауны являются немиана (Nemiana) и сходная с ней белтанелла (Beltanella). Колониальные кишечнополостные полипы, очень напоминающие и, по всей видимости, родственные современным «морским перьям», заселяли дно вендского моря. Они прикреплялись к дну, заякориваясь в грунт расширенным окончанием ножки.
 
В венде следует искать предков многих, если не всех, современных беспозвоночных организмов. К членистоногим или их предкам, возможно, относилась сприггина (Spriggina), возможный родственник предков трилобитов, широко заселивших моря палеозойской Земли. К далеким предкам иглокожих мог принадлежать трибрахидиум. Систематическое положение и роль в эволюции органического мира других вендских организмов пока остается загадочной.
Значение перехода от вендской биоты к кембрийской трудно переоценить. Появление огромного количества разнообразных организмов с твердыми раковинами, панцирями, всем тем, что в палеонтологии принято называть «скелетом», возможно, было связано с резким изменением химизма среды, или же с появлением активных хищников, отсутствовавших в докембрийские времена. Впрочем, нельзя исключать, что эти процессы были взаимодополняющими. Избыток карбоната кальция в морской воде способствовал появлению у древних беспозвоночных твердых частей тела (зубов, шипов и т. п.), которые можно было использовать как орудия нападения. Появление же хищничества как образа жизни усугубило важность приобретения потенциальными жертвами прочных панцирей.
 
Архей и протерозой в иллюстрациях
 
Поздний протерозой. Подводный ландшафт вендского периода.
В толще воды парят сцифомедузы, на заднем плане видны перистые колонии чарний (Charnia).
На переднем плане – слева на дне лежит трибрахидиум (Tribrachidium), в центре – загадочная сприггина (Spriggina), справа от нее плоская червеобразная дикинсония (Dickinsonia), две парванкорины (Parvancorina) и многочисленные кишечнополостные полипы – немианы (Nemiana)
Ископаемые остатки немиан (Nemiana simplex Palij) в виде массовых скоплений встречаются в ведских отложениях многих регионов мира, в частности – на Зимнем берегу Белого моря в Архангельской области. О том, как жили немианы и к какой именно группе организмов они относятся, ученые продолжают спорить. Сейчас принято считать, что немианы относятся к кишечнополостным. Скорее всего, немианы образовывали плотные поселения на морском дне, состоявшие из организмов разного возраста и, соответственно, размера.
На фотографиях изображены образцы с остатками немиан, происходящие из вендских отложений могилевской свиты, обнажающихся в бассейне реки Днестр ниже плотины Новодестровской ГЭС на Украине. Средний диаметр полипов на верхнем образце – 7 мм; диаметр наиболее крупных полипов на нижних образцах – 3 см
Многоклеточные организмы венда (по: Seilacher, 1989; с изменениями и дополнениями).
1 – вендия (Vendia); 2 – альбумарес (Albumares); 3 – ругоконитес (Rugoconites); 4 – чарния (Charnia); 5 – филлозоон (Phyllozoon); 6 – птеридиниум (Pteridinium); 7 – оватоскутум (Ovatoscutum); 8 – схема строения отдельных сегментов вендского организма (так называемое «стеганное одеяло»); 9 – глесснерия (Glaessneria); 10, 12 – веретеновидные формы, возможно, родственными петалонамам (Petalonamae); 11 – рангея (Rangea)