Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

Перебраться на нашу сторону кентавры никак не могли, даже если бы они доскакали до Красного холма и попытались перейти обмелевшую реку в брод, так как там околачивался Полифем и он, наверняка, еще не завтракал. По словам Осляби, Полифем был малый не дурак и после Одиссея хорошо запомнил, что с людьми связываться отнюдь не безопасно. Так что одного выстрела из подствольника вполне должно было хватить, чтобы объяснить ему всю глубину его заблуждений на счет зловредного мага-воителя, улизнувшего от кентавров.
Лаура все время зло посматривала на небо и костерила ангела на нескольких европейских языках. Лично меня отсутствие Уриэля особенно не беспокоило, да, к тому же он вскоре и сам вышел на связь и сообщил мне две новости и как всегда одна была хорошей, а другая не очень. Во-первых, Полифем перегородил каньон плотиной и теперь сидел на ней и поджидал нас, а, во-вторых, Уриэль до полусмерти напугал огромную стаю грифонов, обстреляв их из автомата. Грифоны, заночевавшие в кронах огромных деревьев Драконова леса, улетели восвояси так и не вступив с нами в бой.
Первая новость меня ничуть не расстроила, а относительно второй и так все было ясно. В конце концов именно с этой целью я и вооружил ангела современным стрелковым оружием. Вскоре прилетел и сам Уриэль. Ангел принялся рассказывать о том, какую трепку он задал грифонам и как они улепетывали от него. Лично меня больше интересовало, сколько грифонов уложил ангел и сколько матерей будет сегодня оплакивать своих сыновей, но вскоре выяснилось, что критские грифоны вовсе не относятся к числу разумных обитателей Парадиза, хотя и являются чертовски сообразительными тварями. Но что самое главное, все они, как и вороны-гаруда, были практически бессмертны, хотя их и можно было ранить и именно ранений на их долю сегодня выпало с избытком, хватит забот на несколько лет вперед.
Между тем наше положение становилось все более серьезным, так как долина, по которой мы двигались к плотине, все время сужалась и вскоре мы скакали на расстоянии каких-либо трехсот метров от своих преследователей, которые мчались параллельным курсом высоко над нами. Кентавры раз за разом пускали в нас стрелы и некоторые из них, уже вонзались в землю буквально в пяти-шести шагах. За пару километров до въезда в каньон нам пришлось подняться на довольно высокий холм и в тот момент, когда я вылетел на его вершину, несколько кентавров одновременно решились на самоубийственный поступок. Разогнавшись, они прыгнули с обрыва и, приблизившись к нам, успели в полете выпустить по несколько стрел.
Хлопуша, скакавший чуть позади меня, услышав треньканье тетив и пение стрел, подстегнул своего коня и закрыл меня собой, привстав на стременах. В парня попала всего лишь одна стрела, угодив ему в руку, но по тому, как вскрикнул молодой вудмен и как он упал на шею своего коня, я понял, что дело дрянь. Схватив его коня под уздцы, я проехал еще несколько метров и спешился. Хлопуша уже хрипел, а из его пасти шла пена. Ослябя, стал помогать мне спустить парня на землю, а Уриэль выпустил очередь над головами кентавров и всадил в откос несколько гранат.
Оттащив вудмена за бугор, я немедленно выдернул простенькую, грубо сработанную стрелу из его предплечья. Наконечник стрелы был костяной и она едва смогла пробить рукав овчинной куртки парня, но он мне сразу не понравился, так как кость была какого-то странного, синеватого цвета и от наконечника неприятно попахивало. Передав стрелу Ослябе, я достал из седельной сумки аптечку и спросил вудмена:
- Какой это яд, Ослябя?
- Вестимо какой, змеиный, от гидры поганой. - Ответил мне вудмен испуганным голосом.
- Ну, тогда все будет хорошо, Осля. - Успокоил я вудмена.
В Лехиной аптечке имелось даже несколько упаковок антигюрзина, расфасованного в шприц-тюбики и, насколько я это помнил, этот антидот помогал не только от укуса гюрзы. Теперь все надежды братьев Виевичей были только на магию Зазеркалья, больше ничто не могло помочь этому парню, который мне нравился своей серьезностью и обстоятельностью. Хлопуша уже потерял сознание, но еще дышал и время от времени его тело сотрясалось от судорог.
Срезав тесаком шерсть с его руки, я прорезал острием крепкую шкуру, вколол вудмену дозу противозмеиной сыворотки и стал вырезать мясо в том месте, где вонзилась стрела. Магия Зазеркалья мгновенно оказала на него свое благотворное действие. Дыхание у Хлопуши сразу стало ровнее и он слабо застонал, а когда я влил в рану на руке зеленки, то и взвыл благим матом. Лаура опустилась возле вудмена на колени и когда он открыл глаза, поднесла ему под нос большую глиняную миску с нашим стандартным бодрящим снадобьем.
Хлопуша стал жадно лакать напиток, но был еще слишком слаб, чтобы взять миску в руки и Лаура терпеливо держала её возле его морды. Уриэль тем временем постреливал в сторону кентавров из подствольника, целясь ниже обрыва.
Из тех же шести кентавров, которые отважились на самоубийственный прыжок в пропасть, пятеро попали на глубокое место, а шестой на мелководье и, похоже, этому парню крепко досталось. Двое его соплеменников помогали ему выбраться на берег, а остальные трое ускакали вниз по реке. Даже вудмены, не смотря на ранение их брата были настолько поражены смелостью и отвагой кентавров, что не стали по ним стрелять.
Послав Уриэля предупредить кентавров, чтобы они поскорее выбирались из воды и поднимались повыше, я вскочил в седло. Хлопуша был еще слишком слаб для того, чтобы сидеть в седле самостоятельно, а потому братья просто привязали его к нему и мы пустились в дальнейший путь. Теперь Уриэль предупреждал каждый выход кентавров к обрыву стрельбой из подствольника и потому мы ехали под оглушительный грохот частых взрывов. Между двумя разрывами гранат, я услышал, как Ослябя ласково воспитывал своего брата:
- Эх, пентюх ты, пентюх. Нешто не мог отмахнуть стрелку-то? Учи вас, учи, бестолочей, одно вы дурнями остаетесь. Это же надо, так опозориться перед барином.
Вскоре мы въехали в каньон и стали совсем недосягаемы для кентавров, которые, хотя и могли уже перейти реку в брод, так как она сильно обмелела, все же не торопились этого делать. Да, оно и было понятно, чего они опасались. За ночь трудолюбивый Полифем отгрохал плотину высотой почти в сотню метров и теперь отдыхал, сидя на ней, с огромной дубиной в руках прямо возле того места, где как раз мы и должны были проехать. Судя по его виду, он здорово проголодался и не отказался бы от парочки, другой, кентавров на завтрак.
Мы находились на высоком откосе и нам был хорошо виден и сам великан Полифем, в котором росту было метров под пятьдесят и его дубина, изготовленная из огромного ствола дуба, как и вся его плотина. Препятствие, ловко сооруженное для нас циклопом Полифемом, видимо, даже ему самому казалось непроходимым и он злорадно посмеивался, глядя на нас сверху вниз, таких мелких и беспомощных людишек. Уриэль, беззлобно поддел меня:
- Ну, что, Михалыч, ты заставишь этого здоровенного парня самого разобрать плотину или разнесешь её в клочья? А может быть пошлешь меня поговорить с этим дуралеем?
- Уриэль, давай оставим этого парня в покое. Он пока что нам не мешает, так зачем тогда нам с ним ссориться? - Миролюбиво ответил я ангелу.
Примерно за полкилометра до плотины, вверх по стене поднималась высеченная в камне тропа, шириной метра четыре. Посмотрев вниз и прикинув, выдержит ли склон, на котором мы стояли, удар водяного вала, я решил что все обойдется и потому отважился на один маленький эксперимент с очень большими, можно сказать, бурными последствиями. Нацелившись кулаком на Полифема, я осветил широким, голубым лучом как плотину, так и его самого.
Циклоп стал моргать своим единственным глазом, не понимая, что это за свет и пока он не слез с плотины, я заставил исчезнуть его вместе с плотиной. Водяная стена дрогнула снизу доверху и в следующее мгновение помчалась вниз по каньону, словно скоростной экспресс, сметая все на своем пути и, грохоча, как товарняк, груженный пустыми бочками, слетевший под откос. Не хотел бы я оказаться на пути этого водного потока, помчавшегося в долину.