Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ)
Глава 22
Великий Ворон не сразу направился в свои чертоги — он поднялся во дворец возлюбленной жены своей, Воды. Там пульсировало в ледяном кубе его сердце, его горделивое упрямое сердце, полное любви и ревности, звало его, тянуло — воссоединись со мной, стань сильным, стань собой.
Ледяной куб треснул в божественных руках, и Жрец вставил сосредоточение тьмы в грудь. И застонал — потому что часть сути его стала врастать в него, и он вспомнил, каково это — быть целым. И со злым предвкушением ощутил, как сила его плеснула во все стороны, начала вновь встраиваться в тонкие структуры планеты… и потек взаимообмен стихий, как заведено было от Триединого, когда одна перетекала в другую, питала другую, и вместе они были сильнее во много раз.
Грохот от сражения доносился и сюда, в небесные чертоги. Бились внизу его братья и сестра, но как ни стремился он к ним, было еще рано.
«Держитесь, братья и сестра, — сказал он, — прошу вас, дождитесь, пока встану я в силу. Сейчас я слаб и стану легкой добычей. Немного совсем нужно, чтобы сердце вросло в меня, чтобы я стал силой снова равен вам. А пока услышьте меня: богиня другого мира рассказала мне, как биться с врагом. Нерва-паук мощен и непобедим, его сети режут и вытягивают силу, его суть равна твоей сути, Иоанн, и единственный способ победить его — быть быстрее, жечь огнем, сечь сети клинками. Девир-богомол старейший из чужаков, несет смерть, опасен огненным колоколом и плетьми, которыми не дает приблизиться вплотную, он слабее в ближнем бою, чем другие, но для этого нужно потушить его оружие, дать себе время на ближнюю битву. Омир-кузнечик быстр и устойчив, его удары смертельны, сильное и слабое место — ноги, прыгая, он наносит сокрушительные удары, но и ранив его в ноги, можно получить преимущество. Малик-стрекоза — моложе всех, его преимущества — крылья, срежь крыло — он в два раза потеряет в ловкости».
«Мы дождемся», — прозвучало со всех сторон в ответ.
Сердце пульсировало, врастая, и вместе с ним становился он сильнее втрое, впятеро, вдесятеро. Он перенесся в свой дворец, распахнувший ему навстречу двери с радостью. Навстречу ему сомнарисы уже тащили старый, дождавшийся хозяина доспех, и клинки — и он протянул руки, чтобы взять их.
Совсем немного подождать. Только бы продержались.
* * *Тафия, около 17.00
12.00 по Рудлогу
10.00 по Инляндии
Четери первым вышел из портала в белую пыль — и через пяток шагов замер, оглушенный грохочущими небесами, ослепленный солнцем, ошеломленный видом посеченной разломами Неру и разрушенной, на треть укрытой терновником Тафии: хрустальные заросли таяли, словно дух был без сил. Дрожала земля, в небесах гудел ураган, то нагоняя тучи, то открывая яркое солнце и сметая с холма мраморную вуаль.
Побежала по телу родная сила, снимая тяжелую усталость, кольнул прохладой Ключ, запел знакомый ветер — пел он сейчас сердито, грозно, — и ощутил Четери и воды глубоко под Тафией, и грозовые облака, текущие к ней, и воды далекого Белого моря, идущие по Неру вниз.
Родная стихия, водная, ласковая, пульсировала сейчас надтреснуто и горько, словно возмущенное море то наступало, то отступало от берега.
— Что теперь? — услышал он за спиной скрипучий голос Ли Соя. Они со Свидерским прошли мимо. — Я без сил, Александр, не смогу сейчас открыть Зеркало, чтобы проверить, что там с Алмазом и Чернышом. Беспокойно мне что-то.
— Я тоже на нуле, — так же скрипяще ответил ему Свидерский и с тревогой несколько раз тронул одну из светящихся нитей на старческом запястье. Все старшие маги сильно постарели.
Четери отступил в сторону — мимо него пронесли Бермонта, который, как он видел издалека, дрался как одержимый. Деревянно, нетехнично, неизящно — но с какой мощью! Четери умел понимать другой стиль боя и уважать его.
Короля-медведя уложили на сохранившемся склоне холма с частью дороги, там, где чернела земля с остатками травы. Над ним сразу же склонились драконы-виталисты.
Там же устало опустилась на траву морщинистая и трясущаяся Галина Лакторева. Одна из дракониц протянула ей флаконы с виталистическими настойками.
— А коньяку у вас нет, девушка? — с надеждой спросила волшебница. Обернулась, увидев ковыляющих к ней двух стариков, по ауре — истощенных магов, похлопала по траве рядом с собой. — Таис, Гуго, сюда! Откроем тут филиал дома престарелых!
Старик засмеялся, фигуристая пожилая леди, которую он поддерживал под локоток, грустно улыбнулась. Четери тоже усмехнулся. Он любил жизнестойких людей.
Он успел еще в Нижнем мире на пути к порталу обняться с учениками — Юнеди, Киноли и Ити, — одобрительно кивнуть Вею Ши, хлопнуть по плечу Ситникова — а на ходу узнав от него, что происходило в Тафии и что Света родила и сейчас находится в старом доме под Тафией, радостно постучать кулаком о бедро и громко, на всю равнину, не меньше, пообещать всем вина в честь рождения сына.
Он очень устал, но сейчас усталость растворялась в воздухе Туры. И ему хотелось уже поскорее добраться до Светы, подержать в руках сына, поспать с ней рядом.
— Марк, надо же, — пробормотал он, подслеповато щурясь: солнце вновь вышло из-за туч и засияло прямо в глаза. — Вот и замкнулся круг, да?
Каждому воину нужно гнездо, куда можно возвращаться, лечить крылья, греться в тепле жены, любить ее плотью и сердцем, носить ее на руках, наслаждаясь мирным временем. И не забывать тренироваться, помня, что война всегда может вновь прийти на твой порог.
За ним продолжали выходить люди, драконы, берманы — и он проморгался и пошел вперед, чтобы не мешать. На холме царила деловитая, разумная суета — все двигались быстро, все знали, что делать.
Фиса холодила ладонь. Мастер думал, что она останется в своем мире — а нет, ушла с ним, и сейчас плотно обнимала руку. Прислушался — почует ли Макса? И покачал головой — потому что никогда такого не было, чтобы ученик одновременно и не ощущался, и ощущался со всех сторон. Ни живым он был и не мертвым, и не было той нити, за которую мог бы Чет потянуть, чтобы призвать его к себе.
Он моргнул, приходя в себя, и увидел, как Вей Ши с синяком на поллица, берегущий руку, вспоротую-таки одним из последних невидши, обходит своих гвардейцев. А следом за ним тяжело шагает потомок Лаураса, склоняется к лежачим, залечивая их раны. Затем он что-то негромко сказал Ши и тот, обернувшись, неохотно позволил ему закрыть и свою рану.
Четери усмехнулся. Как так распорядилась судьба, что именно эти двое разделили клинки? Такого никогда не бывало в истории… или бывало? Да, было. Вспомнил. Братья по оружию, связанные общей судьбой, ставшие роднее, чем родные братья, хотя один был из Тидусса, а второй — из Песков. Какая же общая судьба ждет и этих двоих, раз сплела их еще до получения клинков — когда они вдвоем, как и полагается ученикам Мастера, защищали его жену от врага?
А затем в стороне он увидел лежащего Нории с пульсирующей от истощения аурой, рядом с которым сидел раненый Энтери. Вокруг них хлопотали драконы, а коротко, клочками стриженая Ангелина Рудлог уже отдавала приказы управляющему Эри, и даже со спины было видно, как она измождена. Рядом горел костерок, к которому она то и дело протягивала руки — к нему же подходили драконы, поднимавшиеся по холму, и бросали в пламя ломаные сучья.
Нории увидел Чета и слабо улыбнулся. Почуяла это Ангелина, обернулась тоже — и глаза ее наполнились теплотой, столь несвойственной ей.
— Как я рада тебе, — сказала она издалека. — Как же я рада, Четери! — Она бросила взгляд за его спину, побледнела. — Бермонт?
— Спит, сильно ранен, — успокоил ее Мастер, повысив голос. — Выживет. Твоя сестра и ее муж вышли, Ангелина.
— Александр говорил. Я почувствовала, что сестра очнулась, — благодарно улыбнулась она.
Растекалось за его спиной человеческое озеро, распределялось по вершине холма, пачкая одежду и обувь в мраморной пыли. Он, направившись к Ангелине, с сожалением склонил голову перед двумя хрустальными саркофагами, узнав в мертвом седовласом старике веселого друга Макса, поклонился терновнику — тот благосклонно затрепетал лозой. Четери подошел к Ангелине, обнял. Присел у Нории, провел над ним руками, сразу и излечивая, и питая.