Почетные арийки

В нарисованной мной картине не хватает еще одного персонажа. Сюзанна Штерн, младшая кузина Люси и Марии-Луизы, пока не раскрыла нам своих секретов. Она тоже оказалась в высшем обществе благодаря замужеству. Старые газетные вырезки рассказывают о ее браке с графом Бертраном де Сован д’Арамоном. Она, как и Мария-Луиза и Люси, вышла замуж в церкви Сен-Пьер-де-Шайо. Но, в отличие от кузин, не в скромной боковой часовне, а в самом центре главного нефа, перед послами и знатными гостями. Эта церемония, прошедшая в присутствии многочисленной и самой изысканной публики, а не в скромной семейной обстановке, словно открывала важный секрет. Речь шла не просто о благословении брачного союза, а о настоящей свадебной мессе с таинством евхаристии. Сюзанна, несомненно, учла опыт кузин и приняла крещение еще до свадьбы.
11
Париж, май 1912 года. Последние проблески эпохи, гибель которой, казалось, никто не замечал. Атмосфера накалена до предела, Европа напоминает пороховую бочку на грани взрыва, но в сгущающихся сумерках еще слышатся отголоски фривольного веселья. Этой радости суждено вскоре сгинуть в ужасной бойне. А напоследок, перед самым роковым исходом, сезон балов закрывался одной из тех ослепительных вечеринок, потрясающих своей пышностью и элегантностью, секрет которых был известен только в Городе света. После этого вечера все могли отправляться на лето в загородные замки. Городские особняки один за другим закрывали свои ставни и тяжелые двери перед оцепеневшим от жары городом. Вот уже несколько недель в салонах только и разговоров было, что о бале, который давала графиня де Шабриллан, урожденная Леви-Мирпуа. Темой этого костюмированного вечера была «Тысяча и одна ночь», а его главной, несколько ироничной целью — чествование «блистательного шаха». Конечно же, все помнили роскошные декорации и костюмы русских балетов Дягилева и тот ажиотаж, который вызвала «Шехеразада» в Парижской опере.
На улице Леонардо да Винчи, в особняке семьи Жиро де Ланглад, только что подали чай. Люси как раз откусывала кусочек печенья, когда Мария-Луиза спросила:
— Ты получила приглашение на бал у графини де Шабриллан? Мы с Луи ждем его с нетерпением.
Люси промолчала. Мария-Луиза перестала помешивать ложечкой чай в фарфоровой чашке и посмотрела на сестру:
— Ты же знаешь, я не вхожа к графине. Но мы с мамой очень рады, что ты приглашена. А Сюзанна там будет?
— Думаю, да, будет, она ведь обожает званые вечера. Полагаю, ее наряд уже несколько недель как готов.
— Кстати, — продолжала Люси, — я беспокоюсь о маме. Она должна осознать, что ей уже не двадцать лет. А у нее вечно новые планы, книги, поездки… Ни на минутку не хочет остановиться и подумать о себе, хоть мы с Пьером уже не раз предостерегали ее.
— Мама просто невыносима. Как и моя милая сестрица, — рассмеялась Мария-Луиза. — Ты читала ее последнюю книгу? Должна признаться, я не поняла в ней ни слова. Любовь, психология отношений между полами, материнство — все вперемешку… Что о нас подумают люди?
— Наша мама — интеллектуалка. И я ничуть этого не стыжусь — наоборот! Если бы все женщины обладали ее отвагой, я уверена, мир стал бы лучше!
Слово «интеллектуалка» раздражало Марию-Луизу, которая видела в нем слишком много подтекста. От него веяло духом «дрейфусаров» и принадлежностью к «синим чулкам». Одного этого слова было достаточно, чтобы вывести ее из себя. В этот самый момент дверь распахнулась и в комнату ворвался очаровательный малыш в английском платье, за которым бежала няня в белом переднике и чепчике. Ускользнув от нее и едва не опрокинув чашки с клубящимся над ними паром, он прижался к матери.
— Наш маленький барон! — Люси рассмеялась и нежно потрепала каштановые кудри сына.
— Милое дитя, подойдите же и поцелуйте свою тетю, — ласково произнесла Мария-Луиза.
Марии-Луизе было искренне жаль, что ее сестра не получила приглашения на бал, но она не могла не признать, что ей самой казался чрезвычайно лестным такой знак признания в обществе. Она не была близко знакома с графиней де Шабриллан, хотя их мужья и состояли в одном автомобильном клубе. На прием, устроенный этой знаменитой семьей, ее пригласили впервые, и в этом жесте она увидела знак отличия и принятия в круг избранных. Париж больше не был разделен на два непримиримых лагеря — сторонников и противников Дрейфуса. Бурный период, связанный с тем, что стыдливо называли «этим делом», остался позади. В бесценном листке бристольского картона, пришедшем с вечерней почтой, она увидела деликатный жест по отношению к маркизу де Шасслу-Лоба, а значит, и к себе. В конце концов, ей было приятно оказаться своей в обществе тех, кто был приглашен на этот вечер. Она слишком хорошо знала, каким безжалостным и коварным может быть этот элегантный Париж.
 
Однако самое сложное и увлекательное только начиналось. Нужно было сшить костюм, достойный столь важного события. У Марии-Луизы возникло несколько идей. Она вырезала подходящие модели из «Иллюстрированной моды», но сомневалась, что портниха, которой обычно доверялся пошив ее одежды, справится с подобной задачей. Поразмыслив, она решила обратиться в один из ведущих домов моды. Очевидным выбором казался дом Поля Пуаре. Его коллекции с восточными мотивами казались ей слишком авангардными для домашних платьев и повседневных туалетов, но для вечера на тему «Тысячи и одной ночи» это было как раз то, что нужно. На прогулку по району с дорогими магазинами она отправилась с супругом. Луи любезно согласился на примерки в салонах Пуаре на улице д’Антен. Мария-Луиза тщательно следила, чтобы костюм мужа гармонировал с ее платьем, но в то же время не был слишком похож — это могло бы создать впечатление гротескности. Она остановилась на лиловом, черном и золотом оттенках. Луи наденет роскошный кафтан с длинными рукавами, расшитый узорами пейсли. Она будет сопровождать его в шелковом кружевном платье, украшенном бисером, стразами и пайетками. Оставалось только дождаться бала.
12
Наконец этот знаменательный день настал. На улице Христофора Колумба, в двух шагах от Елисейских Полей, расположился удивительный караван-сарай. На ясном весеннем небе уже показался полумесяц песочного цвета. Во дворе особняка Шабрилланов воздвигли огромный персидский шатер с золотым куполом. Миновав главное крыльцо, маркиз и маркиза де Шасслу-Лоба оказались под удивительными медными фонарями с золотой мозаикой, которые излучали необычный опаловый свет. Через несколько секунд их глаза привыкли к этому полумраку, и вскоре они уже смогли различить листву глициний, чьи тени сливались с огромным навесом цвета ночи. Со шпалер свисали гирлянды ипомеи. Мария-Луиза, в некотором напряжении опираясь на руку мужа, взволнованно разглядывала гостей и их наряды. Все они выглядели просто ослепительно: платья, отделанные тюлем и органзой, были украшены золотом и эмалью, головы увенчаны тюрбанами, золотыми диадемами или шляпами с перьями страусов и райских птиц. Нет, она не выделялась из толпы. Ей казалось, что Луи тоже выглядел очень элегантно в своем костюме персидского воина, хотя, возможно, стоило выбрать для него более приталенный фасон. Но что-то все равно тревожило ее, и она никак не могла понять, что именно. Отмахнувшись от этих мыслей, Мария-Луиза с легкой улыбкой повернулась налево, в сторону графа и графини де Сегонзак. Затем они встретили графа де Монтескью в костюме раджи — того самого, который несколькими годами ранее дрался на дуэли с ее братом. Судя по поведению этого экстравагантного денди, который подошел и учтиво склонился к затянутой в шелковую перчатку руке маркизы, он уже забыл о том неприятном инциденте. Поприветствовав еще нескольких знакомых, пара направилась к трибунам, чтобы наблюдать за костюмированным шествием. Поднимаясь друг за другом по ступенькам, они прошли мимо ряда, где сидели послы в парадных костюмах. Чуть выше Мария-Луиза заметила стройные изящные силуэты принцессы де Пуа и маркизы де Людр. Яркие, неподражаемые, они неизменно приковывали к себе взгляды окружающих. В их элегантности, свойственной лишь представителям определенных слоев общества, чувствовалась какая-то непринужденная безупречность, выделявшая их даже среди самой избранной публики. Все в них, в их жестах и поведении, казалось настолько естественным и утонченным, что изящество, с которым они держались, поражало. Мария-Луиза сделала легкий реверанс в знак приветствия. Обе женщины едва удостоили ее взглядом, в котором сквозило презрение. Это оскорбление ошеломило ее. Она обернулась к Луи. Он, казалось, ничего не заметил — а может, просто сделал вид, что не заметил. На глазах у всех ее достоинство растоптали, унизили ее самым ужасным образом, а он никак не отреагировал. Какое малодушие! Потрясенная, она заняла свое место. Этот инцидент положил конец всем надеждам, которые она возлагала на этот долгожданный вечер. Откровенное пренебрежение со стороны этих двух дам поразило ее подобно удару грома. Она вдруг почувствовала себя совершенно нелепой в своем костюме, хоть в нем и не было ничего вычурного. Некоторые из окружавших ее женщин нарядились с безумной эксцентричностью, их головы были усыпаны драгоценными камнями или украшены эгретами с пышными пучками перьев. Она желала слишком многого, хотела, чтобы все было идеально. Все эти переодевания не для нее. Она предпочитала вечера за городом, верховые прогулки в бодрящем лесном воздухе и запах черной земли по утрам после дождя.