Почетные арийки

— А с теткой что будем делать? — спросил один из мужчин у своего командира, указывая на нее кивком.
— Пока пусть остается здесь, а там посмотрим, — ответил тот.
Сюзанна вернулась в дом в сопровождении слуг, превратившихся в ее тюремщиков. Они обращались к ней на «ты» и разговаривали с ней предельно грубо. Сюзанна была потрясена до глубины души. Она не могла понять этой вспышки жестокости и ненависти. Разве она не относилась к ним всегда доброжелательно? Разве не была она с ними щедра? Жалованье всегда выплачивалось вовремя, с солидными прибавками на Рождество. Этих людей, столь близких ей и к которым она была привязана, Сюзанна знала много лет и очень ценила. Как долго они питали к ней такие чувства? И главное, что же изменилось с тех пор, как ушли оккупанты?
Вечером того же дня дворецкий Альбер впустил в дом д’Арамонов десяток человек. Прихватив с собой нескольких проституток, они устроили разнузданную вечеринку. Горничная Марта поднялась в комнату Сюзанны, надела одно из ее платьев, накрасила губы карминовой помадой и побрызгалась духами «Shalimar». По дому разнесся восточный аромат с пудровыми нотами жасмина, розы и ириса. В большой гостиной мужчины, смеясь, открывали бутылки с бренди и коньяком, курили сигары графа. Когда вечеринка закончилась, Сюзанну заставили надеть фартук и чепец горничной и приказали убрать за ними всю грязь. Под оскорбления бывших служанок ей пришлось наводить порядок. Когда один из бокалов упал на пол и разбился, повариха сильно ударила ее по лицу. Голова закружилась, как воздушный шар. Какие еще мучения ей предстояло пережить? Ее истязатели, руководствуясь самыми низкими побуждениями, несомненно, собирались и дальше издеваться над ней в отместку за то, что раньше были вынуждены ей прислуживать. Как быть? Где найти убежище? В Париже царила неразбериха: не работала ни одна телеграфная станция, телефонная связь была отключена. К кому обратиться с просьбой об освобождении мужа? Кто согласится вступиться за бывшего депутата, считавшегося сторонником маршала? Нет, она могла рассчитывать только на себя. Без долгих колебаний, хоть и с некоторым безрассудством, она решила бежать из этой адской тюрьмы. На следующий день, во время послеобеденного отдыха, когда весь дом погрузился в оцепенение, Сюзанна незаметно вышла через черный ход. В попытке скрыться от своих мучителей и попытаться найти Бертрана она отправилась на командный пункт Французских внутренних сил.
Она добралась до местной школы, где находился штаб ячейки Сопротивления седьмого округа. На улице были расставлены столы. Молодой человек, не старше двадцати лет, вооруженный автоматом, охранял вход. Еще один стоял на страже с винтовкой. После быстрого досмотра Сюзанне разрешили войти в здание. Она оказалась в помещении, которое, по всей видимости, было учебным классом. В углу лежала куча мусора вперемешку с волосами. В глубине, в полумраке и клубах сигаретного дыма, она увидела десяток мужчин, вооруженных винтовками, автоматами и револьверами. Расположившись вокруг большого стола, уставленного бутылками из-под вина и открытыми консервными банками, они что-то громко обсуждали. Не считая тех, кто приходил арестовывать ее мужа, это было все Сопротивление, которое ей до сих пор довелось увидеть.
— Что вам нужно? — спросил мужчина, из-за пояса которого торчала рукоятка пистолета.
— Я пришла за своим мужем, Бертраном д’Арамоном. Возможно, его привезли сюда вчера вечером, — тихо сказала она.
— Д’Арамон, д’Арамон… — Мужчина заглянул в блокнот на спирали, служивший регистрационной книгой. — Вот он, наш депутат-коллаборант… Радуйтесь, что вы сейчас не вместе с ним.
— Вы заблуждаетесь насчет него, он помог мне, когда…
— Замолчите, — резко прервал ее мужчина, вскинув руку так, что Сюзанна сделала шаг назад. — Замолчите и сядьте!
— Я приду позже, не нужно…
— Это приказ, садитесь! — крикнул он, жестом приказывая часовому, стоявшему на страже, задержать ее.
У нее выхватили сумочку.
— Дайте сюда. Она вам не понадобится.
 
Ей велели занять место на скамье у стены рядом с другими заключенными. Она молча села. День был жаркий. Из пяти человек на этой скамье было двое мужчин — один с окровавленным, распухшим от побоев лицом, второй грязный, с недельной бородой. Были и женщины. Одна пожилая, в фартуке, другая молодая — судя по всему, девушка из публичного дома. Сюзанна почувствовала себя загнанной в ловушку. Она, которая всегда выпутывалась из самых безвыходных ситуаций, злилась на себя за то, что по своей воле, не распознав опасности, сдалась этим мужчинам. Думала о Бертране — возможно, его пытают в одном из кабинетов наверху. Шли долгие минуты и часы. В горле у Сюзанны пересохло. Солнце уже садилось, когда в комнату вошла женщина под стражей. Кокетливо подстриженная, она была одета в летнее платье, такое свежее, словно только что из химчистки. Ее сразу же отправили наверх. Через час она вышла оттуда, обритая, в помятом и испачканном, как после драки, платье. На макушке у нее была оставлена небольшая прядь волос, свисающая вниз, как у китайских мандаринов. От этого зрелища у Сюзанны кровь застыла в жилах. Когда женщину, похожую на проститутку, увели, она запаниковала. Ее, по всей видимости, тоже ожидало подобное бесчинство, а возможно, и нечто похуже. По щекам покатились слезы гнева, которые она поспешно смахнула. Она спаслась от немцев, избежала депортации, а теперь оказалась во власти этой слепой, безжалостной ярости. Ее кровь начала закипать. Эти люди хуже нацистов. Мерзкие, заурядные, невоспитанные типы, настоящие террористы в лохмотьях. И они еще посмели надеть повязки в цветах триколора! Это их следовало бросить в тюрьму, всех до одного!
Прошел час. Все было тихо. Никто не выходил и не входил. Сюзанна немного пришла в себя и теперь пыталась свыкнуться с мыслью, что ей предстоит провести здесь ночь. Ей хотелось пить. Она не могла перестать думать о том, какую ошибку совершили они с мужем. Как неразумно они поступили, оставшись дома. Им ведь советовали укрыться. От этих раздумий ее отвлек оклик тюремщика. В оцепенении она поднялась со стула и с опаской подошла к столу, служившему регистрационной стойкой. Даже не взглянув на нее, человек, ответственный за ее арест, протянул сумку.
— Идите домой, вашего мужа здесь нет, — сказал он.
Сюзанна ничего не ответила. Просто забрала свои вещи и ушла. Значит, она свободна. На улице было уже темно. Она шла под светом уличных фонарей. На тротуар падала тень ее усталого, изможденного тела. Неожиданно она остановилась и открыла сумку, чтобы убедиться, что ничего не пропало. Все было на месте. Ее печальный взгляд упал на удостоверение личности с надписью красными буквами «ЕВРЕЙКА». Неужели именно этот штамп спас ее от осуждения? Может, и так. Как знать? Она снова отправилась в путь, хотя идти ей было некуда. Вдалеке заиграл оркестр. Отрывистая мелодия аккордеона заглушала раскаты смеха.
  
Часть V
 
Те, кто остался
 
1
Зима в замке Зигмаринген длилась долго. В марте 1945 года, когда война подходила к концу, до обитателей дворца долетели раскаты Эльзасской битвы. 5 апреля Петен узнал, что его собираются судить во Франции. Он попросил Гитлера отпустить его домой. Гитлер отказался и, ввиду наступления союзных армий, приказал отвезти маршала на восток. К тому времени в Германии уже окончательно осознали поражение, рушился национал-социалистический режим. Воспользовавшись царящей неразберихой, маршал отправился в Швейцарию, где федеральное правительство встретило его как друга. В течение сорока восьми часов его приветствовали и осыпали почестями. Ему были оказаны все знаки внимания, которые полагались главе государства, прибывшему с официальным визитом.
25 апреля 1945 года супруги Петен на автомобиле пересекли франко-швейцарскую границу, чтобы сдаться в плен. В Париж их должны были доставить поездом под охраной. В Понтарлье, где состав делал остановку, на перронах вокзала собрались люди, узнавшие о приезде маршала. Ликующие крики швейцарцев сменились воплями ненависти: «Смерть Петену!» Люди барабанили и плевали в окна их купе. Анни испуганно обратилась к своим стражам: «Нас собираются казнить?» Наконец с большим трудом порядок был восстановлен, и ночью они снова отправились в путь. На следующее утро Петены сошли с поезда в Иньи, примерно в двадцати километрах от Парижа, и были доставлены в форт Монруж. Там они пробыли в заключении почти три месяца.