Укрощение зверя (ЛП)
Не дав себе перестать думать об этом, Гизелла опустилась на колени перед ним. Не обращая внимания на твердый, холодный камень против ее плоти, она прижалась вперед, потирая ноющую длину его толстого члена о свою щеку. Его мускусный запах здесь был сильнее, опьяняющая смесь кожи и специй, что заставило ее чувствовать себя пьяной от необходимости. Она могла чувствовать, как ее соски пульсировали во взаимном понимании его желания и крошечный клочок шелка между ее ног, который служил трусиками, был пропитан ее соками. Почему идея попробовать этого мужчину, сосать его, должна пробудить вопрос, на который Гизелла не могла ответить. Она знала только, что хочет помочь ему, хотела доставить ему удовольствие, пока не увидела горячую сперму, хлынувшую с кончика его члена.
— Боги, — снова пробормотал он, глядя на нее сверху вниз. — Что ты думаешь и делаешь?
— Помогаю тебе. — Гизелла снова погладила его и подняла глаза, чтобы встретить его темные глаза, столь полные нужды. — Ты хочешь, чтобы я остановилась? — Не дожидаясь ответа, она наклонилась вперед и мягко открытым ртом поцеловала головку члена. Ствол, который она держала, подпрыгнул в ее руке, в ответ на нежное прикосновение, а когда она отодвинулась, она смогла распробовать солоноватый, слегка горький привкус его предсемени, покрывающего ее губы. Она задумчиво облизала их, решив, что ей понравился вкус, и снова посмотрела вверх, чтобы увидеть, как он наблюдает за ней.
— Я был бы дураком, если бы попросил тебя остановиться, — хрипло пробормотал он. — Но я признаюсь, твоя готовность взять меня в рот, чтобы облегчить мою боль, удивляет меня.
— Почти так же, как это удивляет меня, — сказала Гизелла слишком низко, чтобы он мог слышать. Но теперь она была предана делу, и хотела осуществить этот акт. Она снова наклонилась вперед, на этот раз, осмеливаясь взять всю сливовидную головку члена в рот. Она не была уверена, насколько больше она может уместить, но с головкой, по крайней мере, могла справиться, и ей нравилось сосать ее и исследовать скользкую щель сверху кончиком своего маленького розового языка.
Заключенный снова застонал и мягко надавил в ее рот. Гизелла позволила это, широко раскрыв губы, чтобы вместить один или два толстых дюйма его ствола. Вскоре он мягко, но настойчиво трахал ее между губ, когда она сосала и жадно пила, чтобы получить больше его соленого предэякулята. Когда он задавал темп в ее рту, он говорил низким, хриплым голосом, давая ей знать, как сильно ему нравилось чувствовать ее мягкие губы и сладкий язык против его ствола.
— Ты такая красивая на коленях, — прошептал он, когда Гизелла работала, чтобы получить больше его члена в свое старательное горло. — Лишь наблюдение за тобой, заставляет меня хотеть разорвать эти цепи и присоединиться к тебе. Я хочу зарыться лицом между твоими длинными ногами. Хочу отбросить те крошечные шелковые трусики, которые надеты на тебе, и поглощать твое сладкое влагалище, пока ты не будешь стонать и задыхаться. Я хочу прижать язык глубоко внутрь твоей киски и почувствовать, как ты дрожишь, когда кончаешь за мной.
— Мой господин, — наконец пробормотала Гизелла, мгновенно отстранившись от его пульсирующей эрекции. — Ты заставляешь меня краснеть от таких разговоров. Я даже не знаю тебя.
— И все же ты достаточно любезна, чтобы принести мне облегчение, хотя бы на мгновение, — прогрохотал он.
— Я еще не принесла тебе облегчения, — сказала Гизелла, глядя на его все ещё твердый член.
— Но ты привела меня прямо к краю, — сказал он ей. — Лучше тебе закончить руками. Если ты снова возьмешь меня в рот, я не смогу сдержаться.
— Ты хочешь сказать, что ... что кончишь в мой рот? — Гизелла покраснела, когда проговорила. Это было еще одно действие, которое она только наблюдала и никогда не предполагала совершить. И все же она оказалась странно заинтригованной этой идеей. Хотела ли она взять член заключенного в рот и почувствовать, как его толстый член пульсирует на ее языке, когда бьет горячей струей в горло?
— Я бы не стал тебя об этом просить, — сказал заключенный, но каждый мускул в его большом теле был напряжен с необходимостью освобождения. — То, что ты уже сделала, самая большая доброта, чем делал кто-либо из твоих предшественников для меня.
Гизелла подумала спросить, о каких предшественниках он говорит, но снова почувствовала, что ему больше нужно действие, чем ее слова. Она посмотрела вверх в темные, ожесточенные глаза заключенного и ещё раз нежно окружила выпуклую головку его члена.
— Тебе не нужно спрашивать у меня, — пробормотала она. — Я рада принести тебе облегчение. — Снова наклонив голову, она взяла сливовидную головку и так много его ствола, как только могла, между губ и начала лизать и сосать таким образом, чтобы это не оставляло сомнений в ее намерениях.
— Боги! — Он откинул голову, его бедра взбрыкнулись, и она почувствовала всплеск чистой власти, которая, казалось, прыгнула между ними. А потом он начал кончать, сильно кончал, солоноватые струи спускались по ее горлу, когда Гизелла прижалась вперед и призвала его освободиться.
Она обнаружила, что его сперма была горячей, густой и чрезвычайно вкусной. Его темный пряный запах, казалось, пропитывал его сущность, делая это вовсе не обязанностью, глотать горячие струи, которые стекали по задней части ее горла. Она смутно удивлялась, что не испытывала отвращения к ее собственному стремлению выпить все, что он дал. На самом деле, она была более возбуждена, чем когда-либо, ее соски пульсировали против тонкой шелковой блузки, а ее киска распухла и разгорячилась от потребности.
Наконец он прекратил кончать, и Гизелла неохотно отодвинулась, облизывая уголки рта, как кошка, пытающаяся получить последние следы сливок. Однако к ее удивлению, твердокаменный член между его бедер ничуть не уменьшался. На самом деле, он казался тверже и больше, чем раньше.
— Почему ... почему ты не удовлетворен? — Она с тревогой посмотрела от пульсирующего ствола, вверх на узника. — Извини, мой господин, я сделал все, что могла для тебя.
Он покачал головой и плотно закрыл глаза на мгновение. Когда он открыл их, они были полны мучений, как ничто иное, что когда-либо видела Гизелла раннее.
— Это не твоя вина, малышка, — сказал он с удивительной мягкостью. — Ты сделала все, что могла, и намного больше, чем любая из других несчастных девушек, которых мои слуги оставляли здесь, внизу.
— Других девушек? — Гизелла поднялась на ноги и нахмурилась. — Но тогда ... так ты здесь хозяин, о котором они говорили. — Она не удивилась, услышав это. Несмотря на то, что он привязан и обнажен, у огромного мужчины был благородный вид, который нельзя было отрицать.
Он устало кивнул.
— Да.
— Но почему ты прикован, как пленник? А как насчет зверя, о котором ты говорил раньше? — Теперь, когда она дала ему освобождение, Гизелла обнаружила, что ее любопытство сильно пробудилось.
Он вздохнул, и у нее появилось ощущение, что он потер бы глаза и провел рукой по волосам в разочаровании, если бы только его руки были свободны.
— Я и хозяин, и пленник. Как я уже говорил ранее, я нахожусь под проклятием. И я также зверь.
Глава 3. Проклятье
— Ты зверь? — Гизелла безучастно посмотрела на него, думая, что это должно быть какая-то ошибка. — Ты выглядишь очень человечно для меня, мой господин.
— Ты можешь называть меня Тристан, малышка. — Он вздохнул. — У тебя будет немного времени, чтобы так меня называть.
Гизелла почувствовала, как холодный палец страха щекочет ее затылок от его угрожающего тона, но она решила не показывать это.
— Если я могу называть тебя Тристан, тогда ты можешь называть меня Гизелла, — сказала она бодро. Оглядевшись в пыльных тенях, она обнаружила шаткий трехногий деревянный стул и подтянула его ближе, чтобы смотреть на Тристана, когда он говорил. — А теперь, начни с самого начала, пожалуйста. Расскажи мне о проклятии. Как это произошло? И как оно может быть разрушено?