Распускающийся можжевельник (ЛП)

Просачивается рассвет, и я поднимаю голову к первым слабым лучам, которые пробиваются над восточными горами. Восток. Что означает, что я должен направиться на север. В те несколько раз, когда мой отец брал меня с собой на охоту, я немного ориентировался на случай, если нас разлучат, или мне придется идти домой одной. Мой отец никогда не уклонялся от того факта, что любого из нас могут забрать, вырвать прямо из этой жизни без предупреждения, что возможно является единственным объяснением моего желания выжить.
В животе урчит от голода, а жажда оставляет царапины в задней части горла, которые, кажется, я не могу унять. Во рту нет ни капли слюны, чтобы покрыть их.
Грузовики, прибывшие прошлой ночью, не вернулись, и есть большая вероятность, что они могут наткнуться на меня здесь, в открытой пустыне. Как бы мне ни хотелось покинуть это место, я не могу просто уехать. Не раньше, чем я буду уверена, что это безопасно.
Или относительно так.
— Ты могла бы спрятаться внутри одного из грузовиков. Голос раздается рядом со мной, и я издаю визг, прежде чем прижать руку ко рту.
Рэймонд лежит на животе слева от меня, глядя на пустыню, как и я минуту назад.
— Один отправляется разносить папки и забирать припасы. Каждое утро.
— Что ты здесь делаешь? Шепчу я сквозь стиснутые зубы.
— Они направляются на север, — продолжает он, игнорируя меня.
— Примерно в десяти милях отсюда. Что означает, что после этого тебе придется идти пешком еще около пяти.
— Откуда ты это знаешь?
— Изучал это.
Мое лицо хмурится, и я поворачиваю голову назад, к передней части ворот, ловя взглядом ботинки охранника, где он дежурил большую часть ночи.
— Как ты прошел мимо охраны? Или Рейтеров? Как ты здесь оказался?
— Я знаю, как обойти.
Я качаю головой, пряча лицо в ладонях.
— Нет. Я умираю с голоду. Я измучена. Я хочу пить. Ты ненастоящий. Тебя на самом деле здесь нет.
— Верно. Но, с другой стороны, меня никогда не было здесь, чтобы начать.
Под лучами восходящего солнца пустыни моя кровь становится ледяной.
— Что?
— Я галлюцинация, Дэни. Конкретно твоя.
— Ты ненастоящий.
— Неа. Эй, ты не возражаешь, если я закурю? Он тянется к карману, доставая пачку сигарет.
— Значит, я сумасшедшая?
— Довольно глупо спрашивать меня, тебе не кажется?
— Откуда… мне тебя знать? Чтобы ты мне привиделся.
— Я был одним из первых файлов, которые ты прочитали в лаборатории доктора Фалькенрата некоторое время назад. Возможно, ты даже не помнишь этого. Я проходил через морг до того, как ты прибыла сюда. Эксперименты, которые они проводили на мне, вызвали у тебя тошноту. Вероятно, не так сильно, как мои фотографии со вскрытия. Ты не могла уснуть, увидев их.
— Значит, ты призрак?
— Нет. Каждое слово, слетающее с моих губ, исходит отсюда. Он указывает на мой висок.
— У тебя галлюцинации.
— О, мой Бог. Я должна просто позволить им забрать меня сейчас. Бежать прямо в объятия охранника.
— Ты не можешь этого сделать. Малышка Рен рассчитывает на тебя.
— Замечательно. Моя галлюцинация снабжена встроенным чувством вины.
Топот по грязи отвлекает мое внимание от Рэймонда в сторону ворот, где кучкой стоят три пары ботинок.
— Заправлен и готов. Глубокий незнакомый голос перекрывает скрежет открывающихся ворот.
— Где остальные грузовики? — спрашивает второй голос.
— Все еще ищу ту девушку. Еще не вернулись, — отвечает первый.
Ботинки сворачивают налево, останавливаясь по обе стороны от грузовика, который стоит в двух шагах от моего укрытия.
— Я предлагаю тебе уйти сейчас. Голос Рэймонда возвращает мое внимание к пустому месту, где он сидел всего минуту назад.
Испытывая прилив адреналина, возможно, небольшой голод и легкое обезвоживание, я скольжу по грязи, пригибаясь, и пересекаю промежуток между машинами, направляясь к грузовику с припасами. Оба мужчины садятся в кабину, и двигатель заводится, побуждая меня поспешить на заднее сиденье. Откидывая брезент, я перелезаю через ворота и нахожу место, чтобы спрятаться за штабелями ящиков.
 
Грузовик кренится вперед, затем останавливается.
— Увидишь эту девушку, свяжись по рации, и мы сообщим остальным.
— Сойдет. Хотя особой надежды после двадцати четырех часов не было. Рейтер мог подхватить ее и отнести обратно в гнездо.
— Если нам повезет! Охранник хихикает, и два глухих удара эхом отдаются в кузове грузовика. Брезент откинут, и я, затаив дыхание, пригибаюсь, чтобы солнечный свет не проникал внутрь.
— Вы можете ехать! — кричит охранник, и грузовик снова трогается с места, откидная створка закрывает свет, когда охранник опускает ее.
Я прерывисто выдыхаю.
Что будет дальше, еще предстоит выяснить. Возможно, они найдут меня здесь. Возможно, они пристрелят меня на месте. Возможно, мне придется сражаться с ними.
Сейчас я просто собираюсь дышать.
Я всматриваюсь наружу сквозь брезент, на землю, проносящуюся за грузовиком. С тех пор, как мы покинули территорию комплекса, прошло около десяти минут, основываясь на минутах, которые я отсчитал в уме, что, по моим оценкам, составляет примерно десятимильную отметку.
Я пытаюсь решить, прыгать или нет.
Если мне повезет, они не увидят меня в зеркалах бокового обзора.
Чем дольше я стою здесь, тем больше я думаю, что это была не очень хорошая идея. Вокруг — открытая пустыня, спрятаться негде, если не считать поля с креозотовыми кустами вдалеке.
— Рэймонд, о чем ты думал? Я съеживаюсь от этих слов, молясь, чтобы моя предыдущая встреча с ним была не более чем обезвоживанием и голодом — двумя вещами, которые все еще мучают мое тело, заставляя меня благодарить за тень грузовика. Я уже перерыла коробки — ничего, кроме файлов. Файлы пациентов, которые я едва могла вынести, просматривая. Я даже не хочу знать, что произойдет, когда все это рухнет. Когда реальность заставляет меня взглянуть на последние несколько месяцев, и я больше не прячусь за ежедневной дозой новых ужасов.
Машина останавливается, и я отползаю назад, падая в свое укрытие за штабелями коробок. Два хлопка дверцы. Сапоги глухо стучат по грязи. Брезент откидывается, и я пригибаюсь пониже, чтобы меня не было видно. Скрип задней двери грузовика пробегает у меня по спине.
— Горячее, чем две полевые мыши, трахающиеся в шерстяном носке, — говорит один из охранников, поднимая коробку, которую передает другому. Он тянется за второй коробкой, и оба мужчины исчезают. Я отсчитываю секунды, мои мышцы истончаются от напряжения, пока они не вернутся.
Восемьдесят.
Чуть больше минуты.
Они поднимают еще две коробки, расположенные спереди. Еще четыре, и они обнаружат меня здесь, так что я должна быть внимательна. Быть готовой.
Я снова отсчитываю секунды.
На этот раз девяносто.
Охранник протягивает руку над воротами для следующего раунда боксов, и я дышу через нос, чтобы контролировать частоту сердечных сокращений. В ту секунду, когда они исчезают, я выскакиваю из своего укрытия, стою у ворот, откуда вижу их спины, направляющиеся к зданию примерно в двадцати ярдах от нас.
Я спрыгиваю с ворот на борт грузовика и прижимаюсь к его стенке, ожидая их возвращения.
Восемьдесят шесть. Восемьдесят семь. Восемьдесят восемь.
Глухой удар неподалеку говорит мне, что они вернулись.
— Эй, ты видишь новенького, которого они привели в блок С? Ублюдок уничтожил три Легиона, когда они держали его, чтобы сделать татуировку. Врачи говорят, что он силен для альфа-гена.
Я концентрируюсь на непосредственной близости голоса охранника и делаю несколько шагов вдоль грузовика, чтобы дистанцироваться.