Отец с обложки

Я прикладываю руку к животу, нежно поглаживаю его и иду к выходу.
Вечером, разбираясь со своей работой и отправляя заказчикам акты по почте, я вдруг прихожу к неожиданному выводу. Который сразу же озвучиваю подруге во время нашего разговора.
– Знаешь, я все же не жалею, что все так получилось, и, когда я первый раз к нему пришла, не удалось встретиться с Леоном и рассказать о ребенке. У меня будет достаточно времени, чтобы посмотреть на Леона со стороны. Проанализировать и хотя бы предположить его реакцию на радостную новость.
– Только не увлекайся им, Ксюша. Я волнуюсь за тебя. Ты только отошла от разрыва с Анатолием и от потрясения из-за беременности.
– Все будет хорошо, я не глупенькая, что влюбляется в первого встречного парня, уделившего ей знаки внимания, – не уверена, кого успокаиваю сейчас: себя или Иру. – Ладно, мне пора бежать, мне нужно как-то проснуться завтра утром, иначе меня уволят. Ты знаешь, я далеко не ранняя птичка.
Мы с подругой прощаемся, а затем вместо того, чтобы ложиться спать, я долго стою у шкафа и перебираю вещи. Хочется выглядеть потрясающе и соответственно своему новому начальству. Пусть и временного, и далеко не настоящего.
 
Глава 7
 
Весь день мы с Ниной разгребаем почту и сверяем расписание Вересова. На самом деле я даже начинаю скучать по работе в офисе. Последний год я работаю исключительно из дома, так что выхожу куда-то нечасто, вижусь с людьми – тоже. Все мое общение происходит через средства коммуникации. Из реального – Ирка и родители. Все мои наряды так и висят в шкафу с бирками, новая обувь – неношеная, на полке в гардеробной. Вот вам и минусы работы на дому.
– Эта вертихвостка всю систему мне сбила. Назначила встречи, которые пройдут в разных частях города одна за другой. Как будто у Леона Анатольевича есть способности к телепортации, – возмущается Нина и со злостью закрывает крышку ноутбука. – Так, мне срочно нужно выпить кофе.
Нина упирается локтями в стол и пальцами растирает виски.
– Давай я спущусь вниз, – предлагаю ей.
– Зачем спускаться, если у нас кофеварка стоит? – кивает в сторону, где в углу расположен невысокий буфет с кофеваркой и всякими сладостями в ящиках.
– Точно.
Я еще не до конца освоилась в офисе, все-таки прошло всего два дня. Леона, к слову, еще сегодня не видела. У него в десять была назначена встреча с рекламным отделом, и Нина сказала, что после нее нам лучше молчать и не попадаться ему на глаза. Я ее страх перед шефом не разделяю.
– Тебе с сахаром? – я заправляю капсулу и подставляю чашку под тонкий ручеек ароматного кофе, который мне теперь нельзя.
– Да, две ложечки, пожалуйста. Нам придется полностью перекроить все расписание на два месяца вперед и обзвонить всех для согласования времени и даты.
– Теперь ясно, за что ту дамочку уволил Леон, – хмыкаю я.
– О, он ее не увольнял. Она вернулась в отдел договоров. Это меня он уволил и вернул через неделю.
– О, – все, что могу произнести. Нина так легкомысленно сказала об увольнении, словно это мелочь какая-то.
Я добавляю в кофе сахар, себе же завариваю чай и достаю из шкафчика шоколадные конфеты. Никогда особо не жаловалась на тягу к сладостям, но в последнюю неделю не могу от них оторваться. Это все малыш. Сладкоежка маленькая.
– Нина, позвони в отдел кадров, пусть подготовят приказы об увольнении всего рекламного отдела! Бездари! Всех уволить до одного! – в кабинет вихрем залетает Леон, взбешенный, словно сам Дьявол.
Он с силой бросает папку с документами на стол Нины, и белые листы разлетаются во все стороны. Я застываю посреди кабинета с двумя чашками в руках, не зная, куда себя девать. Пожалуй, теперь наставления Нины не кажутся мне такими бессмысленными.
Я разворачиваюсь назад к буфету, но меня подводят чертовы каблуки. Нога подворачивается, и я начинаю терять равновесие.
А дальше все как в тумане.
Чашки слетают с блюдечек и падают вниз. Горячий напиток обжигает ноги, и я вскрикиваю от боли. Ко мне подбегает Леон, его крепкие руки оплетают мою талию, помогая вернуть равновесие. Из моих глаз брызгают слезы, кожу безумно жжет. Она краснеет прямо на глазах.
 
– Нина, бегом в медпункт! – рявкает суровым басом Вересов, и секретарша срывается с места. – Господи, Ксюша, ну что ж ты такая бедовая, а?
Он помогает мне добраться до кресла, я уже плачу, не могу сдержать слез. Леон снимает с себя идеально выглаженный пиджак и пытается стереть остатки кофе с моих ног.
– Господи, ты еще хуже делаешь! Не трогай меня, пожалуйста, – отталкиваю его от себя, и Леон застывает возле меня. В его взгляде отражается полная растерянность и беспомощность. Он тяжело дышит и просто наблюдает за тем, как я тихонько плачу.
– Вот, спрей есть, но он просроченный, – запыхавшаяся Нина протягивает ему баллончик. Если у кого есть способности к телепортации, то точно у нее.
Леон наконец приходит в себя, хватает спрей, снимает крышку. С сомнением смотрит на него.
– Срок годности месяц назад истек. Черт подери. Давай сейчас обработаем ожог им, нельзя терять времени, и я отвезу тебя в больницу.
– Не думаю, что все настолько плохо, чтобы ехать в больницу.
– Не спорь со мной, хорошо? – давит на меня голосом.
Он приседает на корточки у моих ног, осторожно касается лодыжки. Я задерживаю дыхание, когда холодный спрей попадает на кожу. Боль никуда не исчезает. Я уже не сдерживаю всхлипы, реву от души, причем не знаю, от чего больше: от той боли, которую чувствую, или от унижения перед Леоном. Ибо, как только он оказывается рядом, я вечно делаю что-то не то. И в его глазах вместо красивой, успешной и умной девушки я выгляжу глупышкой.
Я привлекаю слишком много внимания. Когда мы с Леоном поспешно направляемся к лифтам, весь офис смотрит сначала на мое заплаканное лицо, потом на ноги. А потом уже испуганно на самого Вересова, будто это он меня искалечил.
Леон открывает дверцу своего автомобиля – не того, кстати, который я вчера стукнула – и помогает мне забраться на переднее сиденье. Он отодвигает его немного назад, чтобы для моих ног было больше пространства, а затем бережно застегивает на мне ремень безопасности.
– Потерпи немного, здесь рядом есть клиника, – он кладет мне руку на плечо и заглядывает в глаза. Я киваю и отворачиваюсь.
Вересов обходит автомобиль и устраивается на месте водителя. Машина срывается с места и быстро выезжает на улицу. Я уже не сдерживаюсь, плачу от души, отвернувшись к окну.
– Сильно болит? – Леон выглядит сосредоточенным на дороге, но время от времени взволнованно поглядывает в мою сторону.
– Шрамы останутся, – некрасиво всхлипываю я и начинаю еще больше плакать.
– Не останутся. Твоим прекрасным ножкам ничего не угрожает, – подмигивает мне, пытаясь успокоить. Одна его рука остается на руле, другой он тянется ко мне. Сжимает мою руку в жесте поддержки.
Я задыхаюсь от его прикосновения. Не должна так реагировать, но ничего не могу с собой поделать. Хочется уткнуться в его грудь, чтобы он водил ладонью по моей спине, шептал на ушко что-то успокаивающее. Господи, как же в такие моменты не хватает простой мужской ласки!
Толя у меня был моряком. Хотя почему был, он и сейчас есть. Просто уже не мой. Его дома не было по полгода, приходилось быть самостоятельной и с проблемами справляться в одиночку. Некому было выплеснуть свои неудачи и разочарования.
От мыслей отвлекает невыносимое чувство жжения в ногах. Хочется как можно быстрее оказаться в больнице, хотя не уверена, что медики смогут снять мою боль. Заживать будет долго. Хорошо, что сейчас лето, иначе я никак не смогла бы натянуть штаны.
Наконец-то впереди появляется здание клиники. Леон паркуется, наплевав на все правила. Прямо у порога здания.
– Ты сможешь идти? – спрашивает, повернув ко мне голову. Его глаза с беспокойством изучают меня.
– Да, мне же не оторвало ноги, это просто ожог, – пытаюсь пошутить я, потом делаю очередной глубокий вдох, чтобы успокоиться и прекратить всхлипывать.