Городская фэнтези-2006
— Ничего, — махнул Волька здоровой рукой. — Мне все равно отсюда скоро… — Он запнулся. Вместо привычного «сваливать» вырвалось нейтральное: — Уходить. И знаешь что?.. Я с Небыльцом… того… переговорю. Пусть он квартиру тебе оставит. А то сама видишь: трудно тут.
— Ой! Спасибо. Хочешь, я чаю заварю?
— Завари. — И, опомнившись, вдогонку: — Чайник только не убей!
С чайником по-людски вышло. Все-таки не совсем она косорукая. Волька припомнил все книжки, в которых герой-землянин попадал на планеты с пониженной гравитацией, и вздохнул. Мастерство меча, рожа просит кирпича… Пишут же, придурки. А что пишут, зачем — сами не знают.
— А еще я лечить умею, — робко предложила девчонка. — Биоэнергетикой. Хочешь?
— Давай, — без энтузиазма согласился Волька, вытягивая руку. — Как тебя зовут, кстати?
— Меня? Аллериана Сонни-Катено донья Машиаро.
Чего-то в этом роде следовало ожидать. Волька подавился заранее приготовленным «Валифаро Димитиро» и буркнул:
— Волька. Имей в виду: у нас длинно нельзя. Засмеют. Кем хочешь быть: Алей, Соней, Катей? Или, может, Машей?..
— Ух ты! Совсем как в книжках. Тогда… — Она смешно наморщила лоб. — Тогда пусть Алей. Или доньей Алей.
— Перетолчешься — доньей.
…Просидели они до утра. Ничего эта биоэнергетика не помогла, но болеть стало меньше. Давно замечено: болтать о разных пустяках интереснее всего ночью. Когда серп луны за окном и холод, а в доме — чай, теплое одеяло и свечка потрескивает.
Не воскресенье, но еще не понедельник. Ни тот мир, ни этот… Завтра в путь, и Волька — нездешний, овеянный беззаботной магией дороги — с покровительственной улыбкой слушает сбивчивый говорок доньи Али. Она-то уже пришла. Ее приключение закончилось, а его — только начинается.
Вот только с той стороны двери осталась Зима. Холод, безводье, тяжесть. Банды озверелых подростков, стаи одичалых псов. И не дай бог кому попасть в Алины родные края. Лишь безумец ищет покровительства ее мира.
— Спи. Я посторожу, — тихонечко сказал он. — Мне здесь все привычно, а ты спи.
— Спокойной ночи, Волька. И знаешь что?.. Ты хороший.
Утром Вольку толкнуло: Небылец! На будильнике без двадцати восемь, но стреляного воробья на мякине не проведешь. Осторожно, чтобы не потревожить спящую Алю, Волька собрался и лавиной выкатился на улицу. Лифтов он принципиально не признавал.
Куртку брать не стоило. После пропахшего кошками и свежими газетами лестничного полумрака майское солнце оглушило его. Навалилось всей силой нерастраченной весны.
Теплынь! Воробьи орут! И деревья в зеленой кисее, словно старшеклассницы на ролевке. Вот защелкали по асфальту сандалии. Выбежал мальчишка лет десяти — с ранцем, в оранжевой курточке. Взгляд лукавый, озорной. Прогуливает, наверное. Или ищет северо-западный проход, как у Крапивина.
На Вольку напало беззаботное настроение. Теперь-то все уладится, все приметы совпадают… Вот только за Алю страшно — как она тут одна? Ну, да ладно. Знала, на что идет. Может, скрытые способности у нее прорежутся. Ясновидение там или целительство.
Ага, целительство. Рука вон до сих пор пухнет. Колошмательство и разрушительство у нее. И водопроводчика вызывать придется, кран менять. Но это уже другим. Тем, кто в квартире останется.
Волька нащупал ворох амулетов на груди. Отыскал трилистник бледного нефрита, и скрещенными пальцами обвел по контуру:
— Пусть у меня все получится. Пусть у меня все получится. Пусть у меня все получится.
После этого пришло спокойствие. Талисманы никогда не подводили. В основном их дарил Небылец, с каждым добавляя ученику капельку могущества, но кое-что он купил сам. Например, кубик-подсказчик на двадцать граней. Или стеклянного утенка. Нельзя пожаловаться, что земные амулеты работали хуже иномирянских. Но разница ощущалась.
— Пусть у меня все пойдет рекой.
На пустырь Волька успел раньше Небыльца. Тоже победа, пусть и маленькая. Обглоданная тень тополя ласкала ржавое железо свалки. Деловито шныряли утренние коты и бомжи. Небылец опоздал совсем чуть-чуть: едва Волькино дыхание успокоилось, воздух заколебался и потек. Ворох теней разметался по жухлой траве. Сгустилась полосатая енотовая шкура, проступили в белесом мареве пятна татуировки. Ковылявшая по дорожке бабка крякнула и испуганно отвела взгляд.
— Садись, вселенский кошмар. — Небылец вытряхнул из рукава легкомысленную кафешную стол-плетенку и два стула. Пальцы его забегали, перевивая тени разных миров. — Чувствуй себя как дома, сумрачный, и все такое.
О столешницу глухо стукнули бокалы. Цветные полосы закручивались спиралями, запахло свежей медуницей и ромом. Волька уселся и взял коктейль.
— Тени твои в перекрест, дремучий Вершитель! Натворил ты делишек, не расхлебать. — Небылец придвинулся почти вплотную.
— В смысле?
Никогда Вольке не удавалось разглядеть его так близко. Сердце испуганно трепыхнулось: половина лица у колдуна была женская, половина мужская. Или показалось?..
— Я все понимаю, — продолжал тот, — высшие смыслы, предназначения Вселенной и прочая заумь. Но девчонку-то зачем было в дом тащить?
— А что? Нельзя, что ли?
— Тихо, тихо! Ты зря бычишься, сумрачный. Все путешественники рано или поздно узнают эту великую и ужасную тайну. Портал, которым прошла твоя подружка…
— …она мне не подружка!
— Твоя не-подружка, — согласился Небылец. — Кстати, что это у тебя?
Спрятать перевязанную руку Волька не успел. Жилистая лапа Небыльца ухватила его за запястье. Ожог рвануло болью — чистой, ослепительной. Волька едва сдержался, чтобы не заорать.
— Душа ба, энергия ки и все такое… Бинт сними, загадочный и неповторимый, я все там вылечил. Это девчонка тебе такую радость сосватала? — Волька молчал, но ответа его собеседнику не требовалось. — Она, она, больше некому. А это ведь только начало.
— Ты же сам говорил — путешественник открывает умения. Свою истинную суть.
— Мало ли что я говорил? Мудрости — они меняются со временем.
Небылец взлетел на спинку стула. Сплел ноги полулотосом. Передвигался он легко, танцующе — Питер Пэн в звериных шкурах и с детским черепом на цепочке.
— Суть, Волька, она разная. Я не стану говорить страшных слов, которые любят астрологи и колдуны — песок под ними в стекло! Но тебе надо беречься твоей гостьи. Сечешь? — Он скорчил клоунскую гримасу. — В межмирье обитают опасные твари, и все такое.
— И что же мне делать?
— Порвать ее Харумони с твоим порталом.
— Ее что?
— Она питается твоей силой Зова. Пока она рядом, ты связан. Уведи ее подальше от двери. Я пошлю Двит Лира, он ее вернет.
— Куда? — тупо спросил Волька.
— Выпей. — Перед носом Вольки появился еще один бокал. — И поторапливайся. Лишь в первый день эти твари уязвимы. Потом — хуже. Даже Двит не поможет, хоть он мастер из мастеров, и все такое. Хэй! Ага-ра!
Волька едва успел отпрыгнуть. Закрутился смерч в траве, сожрал Небыльца и стол. Только бокал с сине-золотым коктейлем остался в руках. Волька постучал скрещенными пальцами о кроссовку, защищаясь от порчи.
Так, значит, сам Двит Лир? Чудеса! Он выпил коктейль, не чувствуя вкуса. Затем поставил бокал в траву и со всех ног припустил домой.
Рука больше не болела.
— Волька! Ты?!
Донья Аля выскочила навстречу — в огромной развевающейся рубахе и обвислых трениках. В глазах — радость и испуг одновременно:
— Доброе… утро…
Что это у нее за спиной, интересно?
— Волька… — Девчонка заискивающе смотрела ему в глаза. — Волчонок… Прости меня, пожалуйста! Я уборку хотела… и вот…
В ее руке, поблескивая серебристыми изломами, чернел кусок металла. Единственный раз в жизни Волька видел, чтобы кто-то умудрился сломать сковородку, словно плитку шоколада.
— Ну-ка, ну-ка… — Он потянулся к обломку. — Ого!
— Это очень плохо? Да?
— Я все равно ухожу. Какая разница!
Стены на кухне блестели чистотой. Пол сверкал. Посуда (правда, далеко не вся) отбрасывала на потолок гроздья кипучих солнечных зайчиков. В углу, заботливо прикрытое газеткой, стояло ведро с обломками кастрюль и гнутыми вилками.