Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле (СИ)

  
Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле.
   
Глава 1. Беги, Спиря, беги.
 
Внимание! Роман написан в жанре альтернативной истории. Любые совпадения с реальными историческими персонажами, событиями, народами и географическими названиями являются случайными. 
Несмотря на позднюю ночь в аэропорту Батуми было людно. Спиридон Позов, добравшийся до Батуми из Салоник с двумя пересадками, вышел на улицу. Подбежали водители-таксисты. Услышав грузинскую речь и признав за своего, сразу сбавили напор и разошлись. Остался лишь один, годившийся Спиридону в отцы. Представился Вахтангом.
— Батуми нужно? – спросил.
— Нет. Шекветили.
Как и полагается, Вахтанг тут же изобразил крайнюю сложность задачи, чтобы вслед накинуть лишнюю...
— Сорок! – отрезал Спиридон.
Вахтанг для приличия изобразил тяжелую внутреннюю борьбу, после чего согласился, сумма его явно устраивала и радовала.
У Вахтанга был старенький «Мерседес». Но в очень хорошем состоянии. И снаружи весь блестел. И как тронулись, ничего не гремело, не дребезжало. Мотор работал ровно. Молчали не долго.
— Грек? – спросил Вахтанг.
— Да.
— Из Батуми?
— Нет. Тбилиси. Из «Африки».
— Слышал про ваш район. Смешно звучит. Хорошо на грузинском говоришь!
— Спасибо. Школу в Тбилиси закончил. Потом институт, английский изучал. В семье вообще по-турецки говорили. Пращуры – из анатолийских греков.
— Давно сам уехал?
— В 95-ом. В Грецию. В Салониках живу.
Вахтанг помолчал. И вдруг.
— Обижены на нас?
Спиридон не смог скрыть своего удивления. Даже не нашелся, что сразу ответить. Вахтанг, видя замешательство пассажира, грустно усмехнулся.
— Обижены... — покачал головой. – А и правильно! Почему не обижаться? Столько лет здесь жили, честно работали. А потом пришли все эти собаки: Горбачев, Ельцин, наш Гамсахурдиа, мать их... Аййй!
— Да, – согласился Спиридон.
Обоим не хотелось больше возвращаться к этой теме. Что тут еще можно было добавить?
— А в Шекветили тебе зачем? – спросил Вахтанг. – Родственники?
— Можно и так сказать. Ровно 150 лет назад, день в день, 27-28 октября 1853 года, в том районе, куда едем, погиб мой прапрадед. Там крепость стояла у реки. Ну, как крепость? Одно название. Пограничный пост. Турки напали внезапно, почти всех перебили. Всю ночь битва шла. Чуть меньше трехсот русских и две сотни грузин-ополченцев против пяти тысяч. Вырваться смогли несколько десятков. 
— Э, скажи, не тогда Крымская война началась?
— Именно с того дня. Хотя её Восточной называли. Прапрадед в ней не участвовал, только один день. Я сам узнал, можно сказать, случайно. Старшая сестра рассказала. Розыски провела. Ученого из Тбилиси привлекла. Он письмо большое прислал. Оттуда все и знаю.
— Ва! Вот это история! Там памятник, наверное, стоит, поклониться хочешь?
— Нет ничего. Даже таблички. И руин не осталось. Там все из дерева было.
— Слушай, как нет?! Они же герои! Десять на одного!
— Никто не хочет про это вспоминать. Там больше половины нападавших были из Кобулети. Считай, братоубийственная война. Политики... Им такая память не нужна.
— Удивил! Все время думал, что грузины с русскими плечом к плечу воевали…
— По-разному было.
— Слушай, я аджарец, но скажу так: молодец! Это очень хорошее дело! Твой дед, прадед, прапрадед на том свете порадуются!
— Да, надеюсь. Вот только...
— Что?! – Вахтанг чуть не подпрыгнул на сидении, недоумевая, какие тут могут быть подводные камни.
—Мне цветы нужны, – успокоил его Спиридон. – Если увидите, где магазин, или, может, знаете, куда заехать, остановитесь, пожалуйста.
— Ночь на улице, какие цветы, дорогой?! – улыбнулся Вахтанг.
Спиридон пожал плечами.
— Не волнуйся. Мы мимо моего дома проезжать будем. Я тебе нарву, – Вахтанг с улыбкой посмотрел на Спиридона и добавил. – Это бесплатно!
— Спасибо большое!
— О чем ты говоришь?! Такое дело! Святое дело!
Помолчали.
Добрались прямо на рассвете. Свернули с дороги, не доезжая села, как только пересекли мост через Натанеби – так себе наметил Спиридон, долго изучая карту. Выехали почти к самому берегу моря, остановившись на опушке сосновой рощи.
 
— Подождешь меня?
— Зачем спросил, дорогой? Делай свое дело, а я пока посплю.
Спиридон, придерживая охапку колючих роз и дорожную сумку, медленно пошел к просыпающемуся от первых солнечных лучей морю. Ноги вязли в песке, усыпанном сосновыми иголками. Может, тут Константин Спиридонович Варваци, хорунжий Черноморского Казачьего войска, принял свой последний бой?
Голубые волны, накатываясь на серый песок, покачивали на воде десятки лепестков роз. Это было так красиво, так пронзительно грустно и так завораживающе, что Спиридон не мог остановиться и бросал все новые и новые лепестки в море, про себя считая: 120, 121. 122… Каждый лепесток для него означал чью-то жизнь, потерянную здесь, на этом пляже, 150 лет назад.
Теперь, когда с цветами закончено, нужно выпить вина – привез с собой из Салоник специально для такого случая вместе с двумя пузатыми керамическими стаканчиками. Так требует обычай.
Одному не хотелось, Вахтангу нельзя, зато метрах в трёхстах он заметил громко спорящих грузин. Спиридон поплелся к ним, потирая исколотые розовыми шипами пальцы и прислушиваясь к обычному среди гурийцев разговору на повышенных тонах. Нетрудно догадаться о чем: выборы на носу, сошлись поклонники Мишуко и Абашидзе.
— Ребята! Выпьете со мной? – спросил Спиридон и пояснил. – Предка поминаю.
— Отчего не помянуть, наливай! – согласился один с красными от недосыпа и перепоя глазами. Второй, здоровенный, уже был хорош, сидел на песке, широко разбросав ноги и смотрел зло, щуря глаза. – Кого поминаем?
— Прапрадеда моего. Его вместе с русскими солдатами и гурийскими милиционерами 150 лет назад тут турки и кобулетцы зарезали, – честно признался Спиридон и лишь потом сообразил, какую опасную фразу произнес.
Бугай тут же вскочил на ноги и громко на весь пустынный пляж стал выкрикивать грязные ругательства:
—Кобулетцы? …мать,мать… Русские? …мать, мать …Ты за кого тянешь, гяур? Я сам из Кобулети… собачий сын … мать, мать ...
...От первого удара матерящегося Спиридон увернулся. Тот пролетел мимо, упал. Все-таки был пьян. Второй не ожидал, что его собутыльник так сразу полезет в драку, немного растерялся. Спиридон воспользовался этим, ничего сложного не выдумывая, врезал ему ногой в пах. Второй завыл, схватился за яйца, свалился на бок.
«Пару минут выиграл», – усмехнулся Спиридон, оборачиваясь к матерщиннику и роняя на песок бутылку и стаканчики, чтобы освободить руки.
Бугай уже стоял. Начал соображать.
«Сейчас до него дойдет, – думал Спиридон, – что он раза в полтора тяжелее меня и что ему нужно не кулаками махать, а просто обхватить и навалиться на меня».
Бугай, действительно, сообразил. Развел широко руки и двинулся вперед. Спиридон попытался отскочить в сторону, но бугай успел схватить его за левую руку. Отбиться не получилось, болтавшаяся на плече дорожная сумка помешала, бугай схватил и правую. Теперь со стороны могло показаться, что два взрослых мужика затеяли хоровод.
«Цугцванг! – подумал Спиридон. – Увы, для меня!».
Бугай в этот момент бросил взгляд Спиридону за спину.
— Бей! – заорал.
Спиридон обернулся. Второй, конечно, не совсем еще оправился от удара по причинному месту, но уже стоял на ногах и держал в руке булыжник. И уже занес эту самую руку...
...Русские говорят: «На роду написано». Греки говорят: «Было записано». И греческий вариант Спиридону всегда нравился больше. Он считал, что «было записано» – тоньше по смыслу и с большим количеством нюансов передает предопределенность судьбы…
***
«Так вот как выглядит тот самый тоннель!» — подумал я, едва разлепив глаза. Тут же закрыл. Свет в конце тоннеля тысячами иголок воткнулся в зрачки.