Сестры
«Как же я вас люблю, — временами думала она, окидывая родных взглядом и задерживаясь на отце. — Всех-всех».
— Ты, Лизка, все-таки нерациональная особа, — заявила тем временем Катя.
— Лиза — и не рациональна? — со смешком подхватила Любовь Константиновна.
— Ну да! — Катя отправила в рот кусочек ароматного мяса. — Кто сейчас поступает на исторический? — По очереди осмотрела собравшихся за столом. Дожевала. — В наше время кому легче всего устроиться на работу? Экономисту, финансисту, менеджеру. Причем обязательно со знанием языка, а лучше двух.
— Ну, с языками у Лизы все в порядке, — довольно вставила Любовь Константиновна.
— Вот и я говорю, — Катю нелегко было сбить с толку. — Языки-то есть, но какой от них толк без соответствующей профессии!
— Ты-то сама уже решила, куда поступать будешь? Один ведь год остался, — со снисходительной (совсем немного) улыбкой спросила Лиза.
— Естественно, — бодро ответила Катя и насладилась наступившей тишиной за столом. — На журналистику. — И как ни в чем не бывало снова принялась за жаркое.
— С какой это стати? — Любовь Константиновна даже вилку отложила; та стукнулась о нож, привесив к вопросу изумленный звяк.
— Еще десять раз передумает, — ответила за сестру Лиза.
— Увидите, — Катя тряхнула головой. — Во всяком случае, справки я уже навела.
— А почему бы и нет? — В разговор вступил Никита Владимирович. — На журналистов всегда спрос, а сейчас особенно…
— Ну о чем ты говоришь, Никита? — немедленно вскинулась на него жена. — Война же кругом. А вслед за солдатами кто туда прется? Журналисты. Чтобы с места событий.
— Мама, ну при чем здесь война? Существует же масса специализаций. Вот я, например, собираюсь работать на телевидении, вести утонченные светские программы, — гордо сообщила Катя.
— А что? — Лиза окинула ее оценивающим взглядом. — Ты неплохо будешь смотреться в ящике.
— Точно! — Катя вскочила из-за стола, схватила бокал, на время заменивший ей микрофон, и, прохаживаясь по комнате, завела: — Дамы и господа, сегодня мы в гостях у Полонских. В этот торжественный день в голубой гостиной собрались все члены семьи, дабы отметить вступление старшей дочери, Лизаветы, в новую жизнь. От всей души пожелаем ей больших успехов на выбранном поприще и поднимем бокалы в ее честь. — Катя жестами пригласила всех присоединиться. — Ура. — И скромно закончила: — Репортаж вела Екатерина Полонская.
— Непосредственно с места событий, — не утерпев, добавил Никита Владимирович. Он неожиданно поймал себя на мысли, что испытывает тайную гордость за своих дочерей и что возможное появление младшей из них на экране — он вдруг живо представил себе это — будет здорово тешить его самолюбие. — За вас, девочки! — Он залихватски осушил бокал и слегка хлопнул по столу: — Действительно, ура!
Катя подхватила, Лиза хмыкнула. Любовь Константиновна покачала головой — она не очень любила, когда инициатива уплывала из ее рук.
— Пора накрывать к чаю, — строго сказала она и поднялась. — Ты, Лиза, сегодня сиди, отдыхай. А ты, Катя, подключайся.
И пока звякала посуда, исчезали крошки и недоеденные куски хлеба, грязные тарелки заменялись чистыми блюдцами и чашками, а скомканные белые салфетки — новыми разноцветными, подобранными под цвет чайного сервиза (Катина работа), Лиза допивала шампанское, время от времени переглядываясь с отцом.
«Трудно было?» — молчаливо спрашивал он.
«Конечно», — отвечала она.
«А все уверены, что тебе раз плюнуть».
«Они, как всегда, ошибаются».
«Тебя это задевает?»
«Ну что ты, я не в обиде».
«Я так за тебя рад…»
«…Бедная моя девочка».
Лиза подмигнула отцу и положила ладонь на его шершавую, с затейливым рисунком вен руку.
Мама уже наливала чай.
— Неплохо. Совсем неплохо, — Катя на всякий случай еще раз крутанулась перед длинным (Лизе всегда казалось, немного изумленным) зеркалом.
— Потому что здесь темно, — вдруг сказал за спиной знакомый голос.
— Фу, Лизка! — крикнула Катя. — Так и напугать до полусмерти можно. Зачем так тихо ходишь? — Катя наконец сообразила, что сказала ей сестра. — Да еще гадости всякие с утра говоришь!
— Ты все равно знаешь, что это неправда, — засмеялась Лиза.
Катя снова посмотрела на свое отражение.
— Конечно, знаю, — дружелюбно согласилась она. И тут же сменила милость на гнев: — Однако это не дает тебе права молоть всякую чушь, да еще спозаранку.
— Кстати, куда так рано?
— Молока надо купить, — Катя ненадолго задумалась и доверительно продолжила: — Знаешь, Лизавета, я, когда подрасту, тоже поставлю в коридоре вот такое зеркало. Чтобы без яркого света. А что? Правильная идея. Посмотрела перед выходом — и настроение себе не испортила.
— А как же правда жизни? — спросила Лиза, стараясь потянуть время. Ей нравилось наблюдать за сестрой: столько энергии, бодрости. И потом — она действительно красива!
— И почему все досталось тебе?
— Ну, во-первых, не все. — Младшая была великодушна. — Но если говорить о правде жизни…
Лиза ткнула ехидину в бок, обе захохотали.
— Катя! — В коридор заглянула мама. — Все перед зеркалом вертишься? Сколько можно!
— Исчезаю, — проворковала Катерина и на самом деле исчезла за дверью, на прощание шепнув: — Держись, сестрица.
Лиза же прошла в ванную и невольно всмотрелась в свое отражение. Да, не тот цвет, не тот размер. Ни тебе шарма, ни тебе изюминки, так… обычная славянская внешность.
— Просто свет яркий, — сказала сама себе и принялась чистить зубы. У нее никогда не было претензий к своей внешности. Что дано, то дано — в этом мире есть вещи поважнее. Так примерно рассуждала Лиза и ошибалась.
Мимо нее действительно можно было пройти, не заметив. Но, уж обратив на девушку внимание, забыть нежные линии ее лица, глубокие выразительные глаза было бы трудно. Весь ее облик — может, за счет светлых волос или голубизны глаз — казался светлым. Как и Катя, старшая обладала прекрасной фигурой: Однако Катерина с детства считалась признанной красоткой. А Лиза всегда оставалась в тени, сохраняя за собой репутацию девушки интеллектуальной, то есть, иными словами, занудливой и внешне малоинтересной. Да и сама она полагала, что ее сила не во внешности, а в чем-то гораздо более глубинном. Наверное, поэтому никогда не пользовалась косметикой, одевалась во что придется, главным в одежде считая удобство и опрятность. Так и повелось. Так все и привыкли.
— Лиза! — В дверь постучала мама. — Ты жива там? Завтрак уже на столе! Выходи!
— Ни минуты покоя, — вздохнула свежеиспеченная студентка и послушно вышла из ванной. Спорить с мамой было бесполезно. К этому тоже привыкли все.
Пока переодевалась, примчалась Катька. И сразу громко, но на ухо:
— Угадай!
Лиза невольно поморщилась:
— Ну что опять у тебя?
— Ну, кого я встретила? — Катя от нетерпения чуть пританцовывала. — Давай с трех раз.
— Юльку?
Энергичное мотание головой.
— Мимо.
Лиза, сощурившись, посмотрела на сестру. Конечно, она прекрасно понимала, что в такое радостно-возбужденное состояние ни одна из девчонок привести Катю не в состоянии. Только кто-то из ребят. И даже знала кто. Однако угадывать не хотелось.
— Сдаюсь.
— Кирилла, балда! — Катя победно засмеялась. — У него сегодня последний экзамен. Знаешь, куда поступают умные люди?
— На юридический, — бросила Лиза равнодушно. — Пойдем завтракать, а то мама сейчас вой поднимет.
Немного разочарованная, Катерина поплелась за сестрой.
— Хотела бы я посмотреть на человека, который способен тебя растормошить, — бормотала она спине Лизы. — Хоть бы вид сделала.
— Зачем?
— Ради приличия. Чтобы другим приятно было…
— Не вижу необходимости, — отрезала Лиза. Она и сама не могла понять, почему ее охватило раздражение — на сестру, на маму, на весь мир.
— С утра — и уже цапаетесь?
— Все в порядке, мама, — натянуто ответила старшая дочь. Села за стол: спина прямая, лицо — непроницаемо.