Слово о полку Игореве
(Памятники старинной русской литературы. СПб., 1862. Вып. 3. С. 11). В списке XIV–XV вв.: «на-кладая очитыя персты на живыя струны: Воспоим песни тихи и веселыя, друзи мои» (Адрианова-Перетц. Фразеология и лексика. С. 29). В списке XVI в. ближе к Задонщине. Образ восходит к стихире Романа Сладкопевца: «Възвышь гусли своя, мысльныи отче, вѣщани, яко Давидъ богодъхновеныи удваряеши [ударяеши], скача добродѣтелии свѣтѣмь» (Ягич И. В. Служебные минеи за сентябрь, октябрь, ноябрь. В церковнославянском переводе по русским рукописям 1095–1097 гг. СПб., 1886. С. 3). См.: Рождественская М. В. 1) «Слово о Лазаревом воскресении» (характеристика редакций) // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 64; 2) К литературной истории текста «Слова о Лазаревом воскресении»// ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. 25. С. 53, 56, 59.]
В списке князей, которых восхвалял Боян, «Святославу Ярославичю» (К-Б) исправляем на «Владимеру Святославичю» (И1): «Ярославичю» получилось, возможно, из дублирования имени следующего князя — Ярослава Владимировича, а «Святославу» — из отчества «Святославичу», которое находилось перед именем «Ярославу». Святослав Ярославич перед Ярославом да еще при отсутствии Владимира выглядит весьма странно. Когда К-Б говорит о Рюрике как о первом князе, то он дает первоначальный текст памятника. В изводе Ундольского Рюрик опущен, а «первым великим князем киевским» стал Игорь в полном соответствии с новгородской традицией.[Пропуск Игоря Рюриковича в С, очевидно, вторичен. По мнению Р. П. Дмитриевой, редактор извода Син. (т. е. списков К-Б и С, по ее представлению) включил имя Рюрика, решив «уточнить сведения о князьях» {Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 215). Но этот вывод основан на ее предположении о том, что первоначально в Задонщине речь шла о «первой славе» (как в И1), а в дальнейшем — о «первом» князе. Однако «первого князя» мы находим в У, С и К-Б, т. е. именно это чтение (а вместе с ним и Рюрик) архетипно. Н. И. Гаген-Торн считает, что Софоний, «возможно, знал песнь об Игоре Рюриковиче», сочиненную Бояном (Гаген-Торн Н. И. О филологическом и историческом анализе «Слова о полку Игореве»//Советская археология. 1970. № 3. С. 286).] Это говорит о северно-русском происхождении извода. В Пространной редакции, в отличие от К-Б, все князья называются «великими». Чтение К-Б первично, ибо в этом списке, как в И1 и сходных, есть обобщенное «русскыимь княземь», а не «великим князьям русским».[В фрагменте № 1 Пространной редакции Владимир, так же как и в К-Б, называется просто «князем».] Вероятно, это было связано с тем, что к концу XV — началу XVI в. все отчетливее проявляется тенденция к возвеличению предков князей московского великокняжеского дома. Наряду с этим сохраненное в Пространной редакции выражение «князем руским славу» противоречило новой титулатуре русских князей и явилось уже анахронизмом.
Фрагмент № 3. Похвала Дмитрию Донскому. Воспоминания о Софонии.
Краткая редакция:
Восхваляя их песми и гуслеными буйными словесы на русскаго господина князя Дмитриа Ивановичя и брата его князя Володимера Ондреевичя, занеже их было мужество и желание за землю Руссьскую и за веру христианьскую {К-Б, л. 122 об.}.
Пространная редакция:
И я же помяну Ефония ерея резанца в похвалу песньми и гуслеными и буяни словесы и сего великого князя Дмитреа Ивановича и брата его князя Владимера Ондреевича, правнука тех князей, занеже отпало мужьство их и пение их и князем руским за землю Рускую и за веру крестьянскую (И1) {л. 216}.
Аз же помяну резанца Софония и восхвалю песнеми гусленными словесы сего великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича, а внуки святаго великого князя Владимера Киевского. И пение князем руским за веру християньскую (У) {л. 172 об.}.
И здеся помянем Софона резанца, сего великого князя Дмитрея Ивановича и правнука святого князя Володимера Киевского и брата его Володимера Андреевича. Их же помянем и похвалим гуслеми и песнеми и буйными словесы, занюже отпало было мужество князем руским (С) {л. 37}.
Третий фрагмент говорит о желании автора Задонщины воспеть князей Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича. В Пространной Задонщине он осложнен воспоминаниями о Софонии.
Я. Фрчек считал, что о Дмитрии Ивановиче пел еще Боян («восхваляя… Дмитриа Ивановичя»).[Frćek. S. 79.] Но, возможно, в К-Б текст дефектен («восхваляя их песми и гуслеными буйными словесы на русскаго господина князя Дмитриа»).[Форма «восхваляя» могла появиться от механического повторения предшествующего «воскла-дая». См. также соображения О. Кралика (Królik. S. 139–140).]
Поэтому при реконструкции Краткой редакции нами учитывается чтение списка У («аз… восхвалю… сего великого князя»).[А. Вайян считает, что после «словесы» в К-Б лакуна (La Zadonśćina. P. 3).] Я. Фрчек антитезу Пространной Задонщины усматривает в том, что Боян был слагателем песни, а Софоний — автором письменного произведения. Но по смыслу речь идет о певцах, один из которых восхвалял древних, а другой — «нынешних» князей.
Слова Пространной редакции о Софонии показывают, что он не был ее автором, а ему приписывали какой-то предшествующий памятник. Эти слова, отсутствующие в К-Б, мы, естественно, в архетип Задонщины не включаем.[Р. П. Дмитриева считает, что в списке К-Б — пропуск, в его архетипе («изводе Син.») читалось имя Софония (Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 253). Но в тексте К-Б Боян четко противопоставлен самому автору Задонщины. В списках Пространной Задонщины, благодаря тому что внесено имя Софония, это противопоставление нарушено. См. также наблюдение О. Кралика (Krälik. S. 141–142).] Задонщина Краткой редакции донесла до нас запись устно-поэтического текста. Ведь его творец говорит, что будет восхвалять князя Дмитрия «песми и гуслеными буйными словесы».
Фрагмент № 4. Переход к Мамаеву побоищу.
Краткая редакция:
…от тоя рати и до Мамаева побоища… {К-Б, л. 123}.
Пространная редакция:
…от Калагъския рати до Мамаева побоища лет 160 (И1) {л. 216}.
А от Калатьские рати до Момаева побоища 170 лет (У) {л. 172 об.}.
От Колонцыя роти лет 160 до Мамаева побоища (С) {л. 37}.
Фрагмент К-Б не вполне ясен. Реконструкцию его можно условно восстановить по Сказанию («от Калагъския рати и до Мамаева побоища Русскаа земля уныла»). Для этого основанием является вывод о том, что автор Сказания о Мамаевом побоище использовал Краткую редакцию Задонщины. Гипотетическое чтение (вместо «лет 157» Распространенной редакции Сказания и «лет 160» Пространной редакции Задонщины) более соответствует контексту, в котором она находится в К-Б, и стилистически близко к Задонщине.[В пользу этого предположения говорит и то, что в предисловии к Пространной редакции Задонщины (где использованы отдельные мотивы Краткой редакции) есть сходный контекст: «Оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покры-шася». В нем «от тое бо рати Руская земля уныла» [источник последней фразы неясен. Приведем чтения «Сказания»: Основная редакция: «От тоя бо галадцкыа беды и великого побоища татарскаго и ныне еще Рускаа земля уныла» (Повести. С. 55); Летописная редакция: «От Батыя до Кальския рати и до Мамаева побоища лет 158» (С. 89); Распространенная редакция: «И от тоа бо Калскиа рати до Мамаева побоища лет 157. И оттоля Рускаа земля унила» (С. 129). Текст «Оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася» восходит к У].]
Впрочем, возможен и другой вариант реконструкции текста Краткой Задонщины. Так как подсчет лет, прошедших с Калкской битвы до Мамаева побоища, дан в Пространной редакции в обобщенной форме (160 лет), в отличие от Распространенной {испр., у А. А. Зимина — Летописной} редакции Сказания, где находится точное число прошедших лет (157), то не исключено, что в Краткой редакции Задонщины помещалось чтение Летописной редакции (? — Ред.) Сказания: это чтение позднее могло быть «округлено» составителем Пространной редакции Задонщины. Наконец, допустим и третий вариант: речь идет о «той рати» как о битвах киевских князей. В этом случае ничего добавлять к тексту не следует. Вопрос, как мы видим, остается не вполне ясным.[Говоря о цифре «160 лет», М. Н. Тихомиров пишет: «Конечно, можно предполагать ошибку в исчислении времени, но ничто не мешает нам видеть в этом и определенное датирующее указание на время составления памятника, относящееся к 1384 году» (Тихомиров. Средневековая Москва. С. 259). Поскольку Пространную редакцию мы считаем позднейшей, основанной на Краткой и Сказании, где дается правильное исчисление (157 лет), то определять по обобщенной цифре (160 лет) время написания Задонщины нет никаких данных (см. также мнение А. Вайяна: La Zadonśćina. P. VIII).]