Слово о полку Игореве

Призыв Пересвета «навергнутся на мечи» в Задонщине (казалось бы, странный для монаха) навеян «Историей Иудейской войны» Иосифа Флавия. В ней Елеазар, обращаясь к обреченным на гибель иудеям, произнес: «Потщимся добре умрети… донде же рукы наша не связаны суть, а мечи в них, да послужать нам службу подобну. Да умремь не поработившеся иноплеменником». В итоге «вси иссекоша своя, акы скоты… Потомь же въгрузи мечь весь в чрево и приложися к своимь».[Мещерский Н. А. История Иудейской войны… С. 462–463 (кн. VII, гл. 8–9). См. также: Krälik. S. 112–113.] Более отдаленную параллель Краткой Задонщине можно найти в Повести о разорении Рязани. Здесь князь Юрий перед гибелью в славной битве с татарами говорит: «Лутче нам смертию живота купите, нежели в поганой воли быте».[Воинские повести. С. 11.] Мотив «нежели полоненым быте» (И1) в устах воина, идущего на ратный подвиг, менее мотивирован, чем «нежели от поганых положенным пасти» (К-Б). Скорее всего, «полоняным» появилось в результате осмысления слова «положенным».[А. Вайян считает «положеным» опиской вместо «полоненым» (La Zadonśćina. P. 6).]
В. П. Адрианову-Перетц смущает поведение Пересвета перед поединком, якобы изображенное в Задонщине, «с полным забвением того, что он чернец». Но Пересвет был не простой монах, а в прошлом брянский боярин. К тому же Задонщина — эпическо-воинская повесть, а не хроникальная запись событий. В ней герои действуют сообразно дружинным представлениям автора.
Н. К. Гудзий (а вслед за ним и В. П. Адрианова-Перетц) считает искусственной и потому вторичной по сравнению со Словом («дѣти бѣсови кликомь поля прегородиша») метафору К-Б «свистом поля перегороди».[Гудзий. По поводу ревизии. С. 100–101; Адрианова-Перетц. «Слово» и «Задонщина». С. 155.] Но в данном случае в Краткой редакции помещен вполне эпический образ богатыря, скачущего на «вещем сивце», в Пространной редакции он перенесен в другое место и явно ухудшен: «русские сынове поля… кликом огородиша» (фрагмент № 25). В Слове о полку Игореве изображение сходно с Пространной редакцией. А какие чудеса совершал эпический герой своим свистом, хорошо известно по былине о Соловье Разбойнике:
 
 
От него ли — то от посвисту соловьяго
 
…Что есть людей, то вси мертвы лежат.[Илья Муромец. М.; Л., 1958. С. 32.]
 
 
Этого мало. Соловей своим свистом преграждает «прямоезжую дорогу», как Пересвет поле.[На это обстоятельство мое внимание обратил Б. Ф. Поршнев.]
Очень интересно наблюдение О. Г. Воронковой о том, что упоминаемая в К-Б «белая» ковыль выдает нам южанина (Софония Рязанца), знающего, что к сентябрю уже ковыль седеет.[Воронкова О. Г. Морфология Задонщины по спискам XV–XVII вв. Л., 1954 (кандидатская диссертация, рукопись). С. 36.] В И1 и сходных — ковыль «зеленая». Здесь северянин заменил непонятное ему слово «белая» на привычное — «зеленая».[В протографе Пространной редакции находилось чтение «на зелену ковылу» (в соответствии с чтением «но зелену ковылу» С и сходным порядком слов в К-Б). Текст «на землине» (И1) О. Кралик справедливо считает опиской (Krälik. S. 114).]
Но представим себе, что первоначально в Задонщине читалось «зеленая ковыль». Тогда нам придется допустить, что автор этой повести и современник самой Куликовской битвы механически перенес этот образ из Слова о полку Игореве («на канину зелену»),[О сходстве контекстов «канины» Слова и «ковылы» Задонщины см. ниже, в главе II.] не учтя, что в сентябре ковыль седеет. Одно допущение повлечет за собою и второе: нужно будет предположить, что позднейший автор конца XV в., который не был участником Мамаева побоища и жил не в Рязани, а где-то на Севере или на Северо-Востоке Руси, исправил ковыль на «белую», ибо откуда-то узнал свойства этой травы. Подобное построение, требующее целого ряда произвольных допущений, конечно, искусственно.[О. Кралик отдает предпочтение чтению «белая ковыль», исходя из текстологических соображений (неясное понятие заменяется трафаретным). См.: Krälik. S. 114–115.] Сам же образ тела, лежащего на ковыли, встречается в Повести о Рязани.[ «Лежаша на земли пусте, на траве ковыле» (Воинские повести. С. 15).] С традицией рязанской литературы связывает Краткую Задонщину и выражение «з дивными удалци» (фрагмент № 21); «удальцов», «храбрых удальцов» хорошо знает та же Повесть о Рязани. В той же Повести рязанские княжата рассматриваются как «государи рода Владимира Святославича».[Воинские повести. С. 11, 14–16.] И здесь, следовательно, наблюдаются элементы сходства с Краткой Задонщиной. Церковный характер Пространной редакции мог сказаться и на добавлении слова «чернец» для Пересвета и Осляби, хотя Пересвет назван «чернецом» ниже в фрагменте № 19 К-Б.
 
Принимая чтение списка И1 «на ковыли земли не лежати», М. Н. Тихомиров считает, что оно понятно, так как «Яков Ослебятев остался в живых… Слова о Якове Ослебятеве, что он не будет убит, указывают на определенную среду митрополичьих бояр, во всяком случае на московскую, а не рязанскую среду».[Тихомиров. Средневековая Москва. С. 263.] Чтение И1 явно дефектно, оно противоречит и общему смыслу фрагмента, говорящего о предсказании гибели героев, и всем остальным спискам Задонщины (К-Б, У, С). К сожалению, М. Н. Тихомиров не привел данных, подтверждающих его мнение о том, что Яков Ослебятев остался в живых после Куликовской битвы.
Отрывок «удалым плечь попытати» (отсутствующий в К-Б, фрагмент № 16), возможно, является дополнением к ясному тексту о Пересвете и Ослябе как о пожилых воинах.[См. также: Krälik. S. 110.]
Фрагмент № 18. Поле боя.
Краткая редакция:
Уже, брате, пастуси не кличють, ни трубы не трубять, толко часто ворони грають, зогзици кокують, на трупы падаючи {К-Б, л. 127 об.}.
Пространная редакция:
В то время по Резанской земли около Дону ни пастуси кличут, но одне вороне грають, трупу ради человечьскаго. Грозно бо бяше и жалостъно тогда слышати, зане трава кровью пролита, а древеса к земли тугою преклонишася (И1) {л. 220 об.}.
И в то время по Резанской земле около Дону ни ратаи, ни пастухи в поле не кличют, но едины вороны грают, трупи ради человеческия. Грозно и жалостно в то время бяше тогды слышати, занеже трава кровию пролита бысть, а древеса тугою к земли приклонишася (У) {л. 184}.
В тоя ж время по Резанской земли ни ратой, ни постух не покличет, но толко часто вороны играют, трупу человеческаго чают. Сего ради грозно, жалосно видети крови християнское, зоне ж трава кровью полита, а древеса тугами приклонишася до земли (С) {л. 40 об.}.
По К-Б, Ослябя, предсказав грядущую гибель Пересвета, как бы в подкрепление своих предчувствий ссылается на то, что на поле боя уже «пастуси не кличють», а «зогзицы» падают на трупы. Перед нами картина будущего, которая провиделась Ослябей. В списках Пространной редакции текст о поле боя вынесен «за скобки» и дан от имени автора. В него внесено уточнение, что «пастуси не кличут» не вообще, а именно «по Рязанской земли», причем в «то время», т. е. после побоища.[См. дополнительные соображения О. Кралика (Królik. S. 147).] Опустошение Рязанской земли было, как подметил Д. С. Лихачев, «значительно раньше» (самой Куликовской битвы),[Лихачев. Черты подражательности «Задонщины». С. 96, ср.: Królik. S. 115–116] и поэтому вряд ли это несоответствие действительности было в первоначальной Задонщине.[Возможно, упоминание о разорении Рязанской земли было сделано под влиянием рассказа о «пленении Рязаньския земли от Мамаа», помещенного в Никоновской летописи (ПСРЛ. Т. 11. С. 43).]
В К-Б фраза о том, что «толко часто ворони грають», вложена в уста Осляби и является как бы подтверждением его предсказания гибели Пересвета и Якова. В И1 она значительно расширена и дана от имени автора. Материалом для вставок явилось Сказание.[Слова «трава крови полита» взяты из более раннего «кровью земля полита» (см. фрагмент № 16).]
Задонщина: Грозно бо бяше и жалостьно тогда слышати (С видети крови християнское. — А. 3.), зане трава кровью пролита, а древеса к земли тугою преклонишася {л. 220 об.}.