Слово о полку Игореве

Итак, перед нами две редакции Задонщины. Одну мы условно назовем Краткой (список К-Б), другую — Пространной (список И1 и сходные).[О Краткой и Пространной редакциях Задонщины совершенно определенно писал уже B. Ф. Ржига (Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 20), ср.: Ржига В. Ф. Слово Софония-ря-занца о Куликовской битве («Задонщина»)//Учен. зап. МГПИ им. В. И. Ленина. М., 1947. Т. 43. C. 38. Не вполне ясна позиция Р. П. Дмитриевой. С одной стороны, она пишет: «Отличия К-Б списка от остальных списков настолько велики, что вполне закономерным является выдвигаемое в ряде исследований определение его как особой краткой редакции» {Дмитриева Р. П. Приемы редакторской правки книгописца Ефросина//«Слово» и памятники. С. 264). И в полном противоречии с этим в другой своей статье исследовательница пишет: «Мы не можем употреблять названия „краткая редакция“ и „пространная“, так как то, что понималось до сих пор под пространной редакцией, не является единым текстом, противостоящим краткой редакции» {Дмитриева. Взаимоотношение списков. С. 202). Но те отдельные чтения, которые связывают К-Б с С, не могут быть сопоставлены по своему значению с кардинальными отличиями списка К-Б от всех остальных списков, объединенных и композиционным, и идейным, и стилистическим единством. Отличия С (и сходных мест К-Б) от И1 и У столь небольшие, что их нельзя назвать редакционными (как это делает Р. О. Якобсон). Зато различия С и К-Б настолько велики, что оба списка нельзя объединить в один извод (как это делает Р. П. Дмитриева), ибо другой «извод» (в который Р. П. Дмитриева включает списки И1 и У) окажется ему не «равновеликим»: ведь расхождения между списками И1 и У «незначительны и существенных смысловых отклонений между ними нет» (Там же. С. 208). {См. также: Дмитриев Л. А. «Задонщина» // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.), ч. 1: А — К. С. 345–353; Дмитриева Р. П. Задонщина//Энциклопедия. Т. 2. С. 202–211.}] Слово о полку Игореве имеет прежде всего черты близости со списками И1 и сходными памятниками, хотя отдельные его чтения созвучны и списку К-Б.
Наличие двух редакций Задонщины и особенно их отношения к Слову ставят перед исследователями новую задачу. Выяснение взаимоотношений Слова и Задонщины возможно только после предварительного рассмотрения трех вопросов:
1. Текстологических отношений Задонщины с другим произведением о Куликовской битве — Сказанием о Мамаевом побоище, с которым обе редакции Задонщины имеют черты сходства.
2. Истории текста Задонщины, т. е. выяснения того, какая из сохранившихся редакций памятника может считаться первоначальной, а какая вторичной. Впрочем, логически возможен вариант, когда обе редакции могут быть производными от архетипа, имевшего черты и той и другой. В связи с этим необходимо восстановить первоначальный архетип памятника, проследить дальнейшую его судьбу (попытаться установить время, автора и источники каждой из редакций Задонщины).
В литературе было предпринято несколько попыток составления архетипа Задонщины. Однако исследователи при этом исходили не столько из реального соотношения дошедших до нас списков Задонщины, сколько из их отношения к Слову о полку Игореве. Все чтения любого из списков, напоминающие Слово, возводились к протографу повести о событиях 1380 г.{Подробнее об этом см. Приложения к настоящей работе.} Но если считать вопрос о соотношении Задонщины и Слова еще требующим разрешения, вряд ли такой путь реконструкции можно считать правильным.
3. Текстологической связи Слова с редакциями, видами и списками Задонщины с тем, чтобы определить, чем объясняются совпадения отдельных чтений Слова с различными текстами Задонщины. В самом деле, если будет доказано, что Слово текстологически связано только с Пространной редакцией Задонщины, а последняя восходит к Краткой и не имеет никаких других источников, которые могли быть отождествлены непосредственно (или опосредованно) со Словом, то Песнь о походе Игоря придется признать произведением вторичным, а Задонщину Пространной редакции первичной.
 
Впервые текст Задонщины (по списку У) был издан в 1852 г., а через 7 лет опубликован был и ее древнейший — Кирилло-Белозерский список. С тех пор вопрос о соотношении списков памятника и о его первоначальном виде стал предметом длительных споров. Еще И. И. Срезневский предположил, что Задонщина записывалась по памяти. А раз так, то, очевидно, оба опубликованных списка по-разному передают не дошедший до нас оригинал поэмы.[Срезневский И. И. «Задонщина» великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Володимира Ондреевича//ИпоРЯС. СПб., 1858. Т. 6, вып. 5. С. 337–344.] Мнение Срезневского не было единственным. Так, А. И. Смирнов считал, что «Писание Софония» (так он называл текст, положенный в основу списка К-Б) являлся древнейшим, тогда как «Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче» (так он называет список У) всего-навсего его подражанием. В доказательство этого тезиса он ссылался на то, что составитель последнего сочинения прямо называл своего предшественника («Яз же помяну Рязанца Софония»). «Писание» (дошедшее до нас не в первоначальном виде) он излагал по памяти, а не по какой-либо рукописи.[Смирнов А.И. О Слове о полку Игореве. Вып. 2. Пересмотр некоторых вопросов. Воронеж, 1879, с.136, 170] Вывод А. Смирнова разделял и С. П. Тимофеев. «Задонщина» Софония, по его мнению, сложилась в XV в. и послужила основой для Слова о Дмитрии.[Тимофеев С. П. Сказания о Куликовской битве: (Опыт историко-литературного исследования)// ЖМНП. 1885. Сентябрь. С. 26, 45.] О «Кратком» (К-Б) и «Пространном» (У) видах Задонщины писал и Е. В. Барсов. Принимая схему соотношения текстов, предложенную А. Смирновым, Е. Барсов вносил в нее некоторые коррективы. Так, он считал, что «Писание Софония» (К-Б) «дошло до нас в его первоначальном виде» и наряду со Словом о полку Игореве послужило источником Слова о Дмитрии. «Предполагать, — писал он, — что была еще какая-то неизвестная пространная поэма Софония, по отношению к которой дошедшее до нас его Писание есть лишь сокращение и которая в свою очередь служила источником для Слова о Дмитрие, не представляется, говорим, достаточных оснований».[Барсов. Слово. Т. 1. С. 438–439.] Вывод Барсова о путях складывания Задонщины разделял позднее М. Н. Сперанский.[Об этом см. главу VIII.]
Наиболее обстоятельную работу, посвященную Сказанию о Мамаевом побоище и Задонщине, в дореволюционной литературе написал С. К. Шамбинаго.[Шамбинаго. Повести.] Заслугой автора являлось прежде всего выявление редакций Сказания путем широкого привлечения рукописной традиции. Им было установлено наличие первой (по терминологии Л. А. Дмитриева: Киприановской) редакции, второй (Летописной), третьей (Основной), четвертой (Распространенной) редакций. Существенно было также суждение С. К. Шамбинаго о влиянии Задонщины на первичный текст Сказания и о вторичном влиянии на отдельные списки этого памятника.
C. K. Шамбинаго исходил из тезиса о том, что в списке К-Б до нас дошел сокращенный вариант первоначальной редакции Задонщины. Он ссылался на отсутствие в К-Б «второй половины» Задонщины, в которой центральным героем выступает Владимир Андреевич Серпуховской, тогда как в первой героем был один Дмитрий Донской. А так как целью Задонщины явилось воздать похвалу и Дмитрию Донскому, и Владимиру Серпуховскому, то, следовательно, вторая часть должна была содержаться в протографе памятника.[Шамбинаго. Повести. С. 86. Этот вывод приняли А. А. Шахматов (Шахматов. Отзыв. С. 180) и Д. С. Лихачев (Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 43).] С этим трудно согласиться. Ведь уже в К-Б Дмитрий Донской и Владимир Серпуховской выступают вместе. Зато во второй части Пространной редакции героем бесспорно является великий князь Дмитрий Иванович. Владимиру Андреевичу посвящены лишь одна общая фраза («гораздо скакаше по рати поганым, златым шеломом посвечиваше») да обращение к своему «брату».
Второй аргумент С. К. Шамбинаго (наличие ошибок, пропусков в К-Б) в целом справедлив, но он может быть отнесен к дефектам списка, а не к самой Краткой редакции. Говоря об интерполяциях в К-Б, С. К. Шамбинаго правильно подмечает неудачное дополнение «семтября 8 в среду на Рожество пресвятыя Богородица», разрывающее текст повести. Но и оно могло быть вставкой составителя списка. Перечень убитых на Куликовом поле, полагает С. К. Шамбинаго, вставлен из Синодика. Но такого перечня погибших, как в К-Б, в Синодике нет. Фраза «от тоя рати и до Мамаева побоища» есть не только в К-Б, но и в И1 и других списках.