Лотар Желтоголовый. Книги 1-8 + Трол Возрождённый. Книги 1-8 Компиляция (СИ)

  
Глава 22
 
Забытье было очень глубоким. Он приходил в себя, словно просыпался после многолетнего сна. Всплывал к реальному миру из огромной глубины, которая была к нему более милосердна. Окончательно он пришёл в себя после нежного девичьего оклика:
— Лотар! Что случилось? Лотар, отзовись… Голос растаял в хрустальном тумане забытья, и он услышал громкий шёпот, отдающий многократным эхом:
— Господин мой, почему ты не отзываешься?
— Сейчас… — разлепил губы Лотар и огляделся.
Он висел в чернильной тьме бесконечного колодца, и верёвка несильно крутилась влево-вправо под его весом. Каким-то чудом он не соскользнул вниз, что-то воткнулось ему, казалось, в самые лёгкие, спасая от чёрного провала под бессильными ногами. Самострел, сообразил Лотар, вспомнив его железную, похожую на небольшой якорь дугу.
Заставить своё тело двигаться было так же невыносимо трудно, как возвращаться из забытья. Он крепче сжал верёвку и понял, что не сможет подтянуться вверх ни на дюйм.
— Господин, где ты? — снова позвал Сухмет.
Сухмет, я потерял слишком много энергии, мне нужна твоя помощь… Лотар представил, что он обращается к старику, словно тот стоит рядом. И старый маг услышал его. Он прочитал всё, что произошло, в сознании Лотара, едва тот впустил его, и ужаснулся.
Потом Лотар почувствовал, как к нему широкой и тёплой волной пошла энергия, способная растопить холод его онемевших мускулов, оживить его восприятие. Через минуту ему показалось, что даже верёвка стала горячей, до такой степени щедро Сухмет наделял его живительной силой.
— Хватит, хватит, — прошептал Лотар. — Тебе тоже скоро потребуется немало сил.
— Лотар, они идут, — услышал он вдруг голос Рубоса. — Они скоро будут здесь.
Лотар вздрогнул. Он перехватил мысли мирамца, направленные к нему, и это получилось у него слишком резко — он был сейчас, как пьяный, получив слишком много чужой, плохо усвоенной, но дающей ощущение обманчивой силы энергии. И потому не очень хорошо понимал, что происходит. Лотар взялся за верёвку и снова стал раскачиваться.
Верёвка раскачивалась почему-то совсем свободно, и в нём появилось то ощущение лёгкости, какое он испытывал во время полётов. Он не видел пещеру — вход в неё закрывал большой карниз, — но он был уверен, что раскачивается в нужном направлении.
Стена то подлетала ближе, то отдалялась. Пару раз ему казалось, что он ударится спиной о камни и не сумеет сделать амплитуду махов больше, но теперь судьба была за него во всём. Он сделал ещё несколько рывков вперёд, ещё сильнее, снова назад и потом вперёд…
Стена оказалась совсем рядом. Лотар выбросил вперёд руку — так захватывают противника в “тигрином” стиле — и повис. Всё ещё натянутая верёвка врезалась в грудь. А дальше он сделал то, чего не делал никогда раньше и о чём даже не подозревал.
Он представил себе, что его руки, ноги, всё тело прилипает к этой шершавой стене, с которой тонкими струйками стекала влага, что его колени, локти и ступни проникают в камень, как в тесто, и он держится на отвесной стене, словно муха. Верёвка провисла. Он вырвал из камня левую руку, перенёс её вперёд и неторопливо погрузил, как ему показалось, в камень, захватив его покрепче. Потом сделал то же с правой ногой. Потом выдвинул вперёд правую руку.
Он медленно полз по стене, даже не стараясь понять, как это у него получается, полз, словно огромная ящерица, не выбирая дороги. И его сознание сейчас было таким же затемнённым, туннельным, ограниченным, нечувствительным к тому, что с ним происходило, как у гигантской рептилии. Он превратился в нечеловека, и это было его спасением, второго падения он бы не перенёс.
Внутренне, на границе понимания, он ликовал, потому что ему удалось сделать нечто невиданное и, следовательно, великолепное. В это чувство нельзя было полностью погружаться, это могло привести его к гибели, но втайне он всё-таки радовался.
Он почувствовал, как кровь приливает к затылку, и обнаружил, что висит спиной вниз, на нижней стороне выступа, закрывающего вход в пещеру. Он выдернул правую руку из камня и, по-прежнему не понимая, действительно ли его плоть входит в камень или это только иллюзия, некая жёсткая форма самовнушения, необходимая для подобного трюка, двинулся вперёд.
 
Шаг вперёд, ещё шаг. Он знал, что скоро его силы кончатся, и это произойдёт сразу, как обрывается свет, когда факел падает в воду. Надежда только на то, что он успеет добраться до края карниза и выползет на ровную площадку. Он не был уверен теперь, что сумеет отличить площадку, способную удержать его силой тяжести, от ровного камня, с которого скатится даже паук. На всякий случай он решил, что будет следить за мелкими камешками. Если он заметит их, значит, он выполз на что-то горизонтальное и надёжное.
Внезапно в глаза ему ударил свет, показавшийся нестерпимо ярким, хотя обычный человек не сумел бы рассмотреть в нём даже собственных рук. Он шёл откуда-то снизу, или нет, пожалуй, сверху; потому что оттуда появлялась и верёвка, которая удерживалась теперь только полукольцом его дрожащих от напряжения рук. Верёвка поблёскивала под этим светом, отливая какой-то влагой, Лотар с трудом вспомнил, что это, должно быть, его кровь.
Он перевалил через край и сразу же почувствовал облегчение в руках. Для верности он прополз ещё несколько шагов. Теперь верёвка мешала ему, с тихим шуршанием скользя по его плечу. Он выдернул одну руку и стал подтягивать верёвку снизу. Кольца плетёной конопли опадали перед ним на камень и никуда не скатывались. И пыль здесь лежала повсюду, а не только в трещинах. Он поднял голову, над ним был каменный свод. Он дополз.
Медленно, ещё не совсем доверяя этому чувству, Лотар вытащил из камня руки и повалился набок. Несколько мгновений он боялся, что теперь скатится вниз, но это прошло. Он лежал на боку, потому что вполз в пещеру по боковой стене — отсутствие чувства тяжести сыграло с ним чудную, но уже неопасную шутку. Теперь он переместился и только теперь начинал сознавать, какого невероятного напряжения потребовало от него это ползанье по стене.
Он отдыхал, втягивая в себя расслабленность, как измученное жарой растение впитывает первые капли дождя. Он готов был лежать так бесконечно…
— Лотар, почему провисла верёвка? Казалось, Рубос стоит совсем рядом. Пересохшим горлом Лотар спросил:
— Где гурхорцы?
— Они миновали нас. Сухмет каким-то образом размазывает нас по стене, и они не ничего не заметили, даже верёвки.
— Я добрался, Рубос. Сейчас закреплю свой конец и… Первым спускается Сухмет.
Рубос не ответил, но Лотар ощутил несильную волну обиды. Мирамца задели эти слова, да и могло ли быть иначе?
Возможно, Сухмет умел становиться невидимым, но он не мог по-настоящему драться, а это сейчас было нужнее.
Верёвку Лотар привязывал к какому-то валуну. Уже не в силах придумать, как это сделать получше, он просто набросал побольше петель, надеясь, что хоть одна из них окажется надёжной.
Потом верёвка натянулась, приняв на себя какой-то вес, о котором Лотар даже не пытался теперь думать. Он лёг на камень, подогнул колени к животу и замер, удивляясь и тому, что всё, кажется, кончается, и тому, что он выбрал именно такую позу.
Вдруг сверху послышался шум. Вернее, это были удары металла о металл, тугие удары, какими прачки выбивают мокрое бельё. Потом кто-то вскрикнул, и чётко, пугающе чётко в колодце прозвучала команда гурхорского офицера:
— Не рубить верёвку, она нам укажет, куда они убегают на этот раз…
Там, наверху, Рубос бился один против множества солдат, которые обнаружили его. Наверное, нужно было всё-таки сначала спускать Рубоса, подумал Лотар. Сухмет защитился бы магией.
— Два человека вперёд… — Наверное, Рубос пробился к дыре в полу и нырнул в неё, как в чёрную воду. Офицер посылал своих людей следом, но даже видавшие виды вояки понимали, насколько это опасно, и колебались. — Вперёд, я приказываю! По десять маркетов каждому, когда всё кончится!