Благословение Небожителей 1-5 тома (ЛП)

Если юноша и вправду являлся сбежавшим из дому молодым господином, нельзя допустить, чтобы он вот так скитался где попало. Се Лянь сильно сомневался, что юноша сможет долго продержаться на одной лишь половинке маньтоу, съеденной накануне. Если так пойдёт и дальше, рано или поздно он, в самом деле, упадёт без сознания где-нибудь на дороге. Услышав слова Се Ляня, Сань Лан окончательно развернулся и, ничего не ответив, подошёл ближе и наклонился над принцем. Се Лянь даже не успел понять, что тот собирается сделать, лишь ощутил, что расстояние между ними внезапно невыносимо уменьшилось, так что стало трудно дышать.
Юноша вновь отпрянул. Оказалось, он всего лишь взял из-за спины Се Ляня тот огромный мешок с рухлядью. Раздался его голос:
— Ну так идём!
Се Лянь просто застыл на месте. Наблюдая, как высокий и стройный юноша помогает ему нести огромный мешок рухляди, оставаясь при этом в абсолютном спокойствии, в душе Се Лянь прямо-таки взмолился о прощении за подобное проявление неуважения. Сань Лан уже отошёл от повозки на несколько шагов, когда Се Лянь всё же решил направиться следом, но внезапно вспомнил о старом погонщике, по-прежнему лежащем на телеге без сознания. Принц немедленно вернулся, коснулся точки на теле старика, чтобы разбудить беднягу, и настойчиво попросил ни в коем случае никому не рассказывать о том, что случилось с ними этой ночью. Старик, памятуя об увиденных своими глазами способностях Се Ляня, конечно, быстро закивал, не смея перечить просьбе, затем поспешил домой вместе со своим быком.
Се Лянь забрал из телеги свёрнутую циновку, забросил её на спину и, обернувшись, увидел, как Сань Лан, одной рукой неся мешок с рухлядью и всяким скарбом, беззаботно поднимается на холм.
Оказавшись перед покосившимся строением монастыря Водных каштанов, Сань Лан опустил взгляд и прыснул со смеху, как будто увидел что-то крайне забавное. Се Лянь, приблизившись и заметив, что юноша изучает объявление об обветшалом состоянии монастыря и просьбе о посильном подаянии, тихо кашлянул и произнёс:
— Вот видишь, всё именно так. Поэтому я и сказал, что ты, возможно, не захочешь здесь жить.
Сань Лан ответил:
— Сойдёт.
В прошлом именно Се Ляню приходилось говорить людям «неплохо, вполне сойдёт», сегодня же он впервые услышал, как кто-то сказал подобную фразу ему, и ощущения от услышанного оказалось невероятно трудно описать. Прежняя деревянная дверь сгнила, и Се Лянь снял её с петель, заменив простой бамбуковой занавеской, приоткрыв которую, обратился к Сань Лану:
— Заходи.
Сань Лан последовал за ним в домик.
Всё внутреннее убранство можно было рассмотреть с одного взгляда: здесь стоял лишь прямоугольный стол для подношений, два маленьких деревянных табурета, круглая подстилка из тростника да ящик для сбора пожертвований. Се Лянь взял мешок из рук Сань Лана и разложил на столе для подношений стаканчик для гаданий, курильницу для благовоний, бумагу, кисть для каллиграфии и ещё кое-какие мелочи. Затем зажёг красную свечу, которую принцу во время собирания мусора в посёлке сунули в руки добрые люди — и домик изнутри озарился тусклым светом. Сань Лан от нечего делать взял со столика стаканчик для гаданий, потряс его в руке, поставил обратно и поинтересовался:
— Итак, а есть ли у тебя кровать?
Се Лянь повернулся к нему, молча развернул циновку, которую нёс на спине, и указал юноше на неё.
Сань Лан вскинул бровь.
— Только одна, да?
Се Лянь встретил юношу уже по пути обратно, разумеется, он не мог заранее предугадать, что надо бы купить ещё одну циновку.
Принц произнёс:
— Если ты не против, сегодня мы можем потесниться на одной.
Сань Лан ответил:
— Можно.
Се Лянь взял метлу и снова принялся подметать пол. Сань Лан тем временем, осмотревшись вокруг, спросил:
— Даочжан гэгэ, тебе не кажется, что в твоём монастыре кое-чего не хватает?
Се Лянь, как раз закончив подметать, присел на корточки, чтобы расстелить циновку. Услышав вопрос, он ответил, не отрываясь от процесса:
— Я думаю, что не хватает лишь прихожан, стало быть, остальное на месте.
 
Сань Лан тоже присел на корточки, подпёр щёку ладонью и спросил:
— А как насчёт статуи божества?
Стоило ему напомнить, как Се Ляня моментально осенило: он и впрямь совершенно позабыл о самом главном — о статуе божества!
А какой же монастырь без статуи? Его и монастырём не назовёшь. Несмотря на то, что божество самолично присутствовало в нём, всё же принц не мог каждодневно сидеть перед алтарём и принимать подношения.
Поразмыслив с минуту, Се Лянь нашёл выход из положения.
— Сегодня я купил бумагу и кисть, а завтра нарисую образ божества и повешу его над алтарём.
Если весть о том, что он написал свой портрет и вывесил в своём же монастыре, достигнет Небесных чертогов, скорее всего, над принцем будут смеяться ещё лет десять. Но чтобы вырезать настоящую статую, нужны и денежные, и временные затраты, так что, обдумав оба варианта, Се Лянь решил, что лучше пусть над ним смеются десять лет.
К его полнейшей неожиданности, Сань Лан заявил:
— Рисовать? Я умею. Помочь тебе?
Се Лянь сначала замер, но потом рассмеялся:
— Что ж, в таком случае, заранее благодарю тебя. Вот только, боюсь, что ты не сумеешь нарисовать наследного принца Сяньлэ.
В конце концов, почти все его портреты подверглись сожжению восемьсот лет тому назад, и сколькие бы из них ни дожили до сегодняшнего дня, наверняка людей, которые видел эти портреты, можно было сосчитать по пальцам. Сань Лан, однако, возразил:
— Конечно, я сумею. Мы ведь только что в телеге как раз заговорили о Его Высочестве наследном принце, разве нет?
Се Лянь вспомнил. Действительно, в дороге на его фразу «Ты, наверное, о нём и не слышал» юноша так ничего и не ответил. А теперь его слова изрядно удивили принца. Он закончил стелить циновку, выпрямился и спросил:
— Неужели, Сань Лан, ты и правда знаешь о нём?
Сань Лан уселся на расстеленную циновку.
— Знаю.
То выражение и манера, с которой звучал ответ, показались Се Ляню весьма любопытными. Юноша часто улыбался, но всегда было трудно определить, что скрывалось за его улыбкой: веселье или же насмешка над не слишком умным собеседником. Пока они ехали в деревню, Се Лянь слушал рассказы юноши обо всём на свете, и сейчас принца заинтересовало, какую оценку Сань Лан даст ему самому. Так что он тоже уселся рядом на циновку и спросил:
— И что же ты думаешь о наследном принце Сяньлэ?
Они переглянулись в тусклом свете красной свечи, пламя слегка дрогнуло. Сань Лан сидел спиной к свету, его чёрные глаза потонули во мраке, не представлялось возможным разглядеть, что отражается в них. Некоторое время спустя раздался его голос:
— Мне кажется, Цзюнь У просто ненавидит его.
Се Лянь подобного ответа не ожидал, и потому задумался, прежде чем спросить:
— И почему же тебе так кажется?
Сань Лан продолжил:
— Иначе зачем он дважды изгнал принца с Небес?
Услышав вопрос, Се Лянь мягко улыбнулся, а про себя подумал: «Всё-таки он мыслит ещё как ребенок».
Он опустил голову и произнёс, одновременно развязывая пояс на одеянии:
— Это никак не связано с наличием или же отсутствием ненависти. Многие вещи в мире нельзя объяснить просто с точки зрения неприязни или же симпатии.
Сань Лан сказал лишь:
— Оу.
Повернувшись, чтобы снять белые монашеские сапоги, Се Лянь добавил:
— Кроме того, совершив ошибку, нужно принять наказание. Владыка всего лишь оба раза добросовестно исполнил свой долг, вот и всё.
Сань Лан ушёл от спора, ответив:
— Может и так.
Се Лянь снял одежду и аккуратно сложил её на столе для подношений. Принц собирался было сказать ещё что-то, однако обернувшись, увидел, что взгляд Сань Лана направлен на его ногу.
И взгляд этот казался весьма странным: можно назвать его ледяным, да только недолго и ошпариться; можно назвать его пылающим, но внутри всё же скрывался холод. Се Лянь, опустив голову, всё понял. Юноша смотрел не на что иное, как на чёрную про́клятую кангу на его правой лодыжке.