Грани Власти (СИ)
Оставив задыхающегося от гнева Генриха де Грамона позади, я, прикрыв лицо маской, злорадно улыбнуться. Теперь нет сомнений, что «дорогой дядюшка» сегодня все сделает так, как мне нужно.
Глава 24
Отыскать Аурелию де Марбо было нетрудно. Ее великолепный наряд, вдохновленный образом наяды Лимноры, приковывал к себе взгляды всех присутствующих. Я даже на мгновение остановился, чтобы издалека полюбоваться виконтессой.
Ее длинное платье растекалось по ее стройной фигуре, меняя оттенки от глубокого синего до ярко-бирюзового, напоминая сверкание озерных вод на солнце. Мелкие сапфиры и аквамарины, вшитые в подол, искусно имитировали волны.
Изящный веер, инкрустированный мелкими драгоценными камнями, легко вздрагивал в ее руке, создавая иллюзию мерцания воды. Серебристое ожерелье с подвеской в виде капли аквамарина украшало ее шею, а волосы, спадавшие каскадами на плечи, были наполнены мелкими жемчужинами. Маску нежно-голубого цвета покрывали тонкие сверкающие узоры.
Аурелия стояла одна. Ее брата не было поблизости. Иногда к ней подходили мужчины. Уж не знаю, что она там им отвечала, но каждый раз их разговоры быстро заканчивались. Она снова оставалась в одиночестве. Мне показалось, что она, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно, выискивала кого-то в зале.
Оркестр заиграл «Танец Листьев» в тот момент, когда я остановился возле виконтессы. Она смерила меня изучающим взглядом, а потом, потеряв ко мне интерес, снова начала осматривать зал.
— Не окажет ли мне прекрасная наяда любезность и не подарит ли этот танец? — с поклоном спросил я.
Аурелия слегка вздрогнула и с подозрением посмотрела на меня.
— Мне показалось, что это будет символично, — добавил я. — Ведь именно «Танец Листьев» вы подарили мне в прошлый раз.
— Мсье Ренар? — приглушенно спросила она и слегка подалась вперед.
— У вас прекрасная память, мадмуазель, — произнес я и в полупоклоне предложил ей свой локоть.
Девушка положила свою изящную ладонь мне на руку, и мы присоединились к танцующим парам. Я незаметно вдохнул носом воздух и ощутил легкий цветочный аромат, исходящий от виконтессы.
— Я получил ваше послание, — негромко произнес я. — Вы очень рисковали. Зачем? Мне показалось в прошлую нашу встречу, что вы не испытываете ко мне симпатии.
— Мое личное отношение не важно, когда речь идет об угрозе жизни даже такого человека, как вы, — ответила она так же негромко. — Кроме того, у меня была возможность убедиться в том, что вы, как и я, являетесь заложником сложившейся ситуации вокруг этой помолвки. И вы, как и я, не хотите этой свадьбы.
— Все верно, — ответил я. — Мне претит идея того, что мою свободу хотят обменять на пару деревьев. Кроме того… Хоть в это и сложно поверить, но я являюсь неисправимым романтиком. Я убежден в том, что связывать свою судьбу необходимо только с любимым человеком.
Аурелия испытующе посмотрела на меня. Она словно пыталась заглянуть мне в душу.
— Вы правы, — сказала она наконец. — В это сложно поверить. Да и в нашем мире такое возможно только в любовных романах. Люди нашего круга в первую очередь должны думать о долге перед семьей и родом. Женщин это касается в первую очередь. За нас это решают наши главы родов.
В ее голосе слышались нотки грусти и обреченности.
— А если я вам скажу, что конкретно в нашем случае это возможно изменить? — задал я вопрос.
Она вздрогнула, но с шага не сбилась. Ее высокая грудь от охватившего ее волнения начала вздыматься. В глазах виконтессы я увидел злость и презрение.
— Значит, вот так вы решили меня отблагодарить за мое участие? — холодно произнесла она. — Не знаю, что вы там себе возомнили на мой счет, но предлагать благородной девушке такое — это подлость. Это недостойно дворянина. Мсье Ренар, вы разочаровали меня еще больше…
Она было попыталась отстраниться от меня и покинуть центр зала, но я ее придержал. Мы продолжали танцевать.
— Мадмуазель, — попросил я, — мне искренне жаль, что мои слова вас так разозлили. Правда, я не совсем понимаю, из-за чего… И самое главное — о каком именно предложении идет речь?
— Разве вы только что не пытались мне намекнуть на побег? — недоверчиво спросила Аурелия, но вырываться из моих рук не спешила. — Ведь именно так все и выглядело.
В эту минуту мне захотелось хлопнуть себя по лицу. Виконтесса явно перечитала рыцарских романов. Хотя вынужден признать, что я тоже хорош. Забыл, с кем имею дело.
— Приношу вам свои искренние извинения, — произнес я. — Мне жаль, что мои слова прозвучали двусмысленно. Поверьте, я бы никогда не позволил бы себе покуситься на вашу честь.
Виконтесса снова одарила меня подозрительным взглядом.
— Тогда, что же вы имели в виду?
— Точно не побег, — ответил я с усмешкой. — Отступать — не в моем характере.
— Вы совершенно меня запутали, — озадаченно произнесла Аурелия и добавила: — В любом случае, уже все решено. Главы наших родов сказали свое слово. И мы обязаны покориться… Поэтому я не понимаю, к чему весь этот разговор.
Прозвучали последние аккорды, и мы замерли в поклоне. Я молча проводил Аурелию туда, где она стояла до танца.
Прежде чем уйти, я приблизился к виконтессе и произнес так, чтобы меня слышала только она:
— Благодарю вас за танец, мадмуазель. А также за предупреждение. Что же касается нашего разговора, о котором вы упомянули… Я хотел заранее попросить у вас прощения…
— За что? — взволнованно выдохнула виконтесса.
— За то, что мне скоро придется совершить, — ответил я. — Помните, я не привык отступать.
В глазах Аурелии я увидел тревогу и непонимание. Поклонившись, я развернулся и двинулся в противоположную сторону зала.
Следующие несколько часов танцы чередовались с ужином, отдыхом, общением, выступлениями менестрелей, в репертуаре которых помимо разных героических баллад была и песенка о «Мече-бастарде». Во время исполнения последней все молодые люди в темных костюмах с одноименными мечами за спиной удостаивались громких оваций и веселых выкриков.
Наконец, подошел тот момент, когда мажордом объявил, что гости могут снять свои маски и показать свои лица всем присутствующим.
Я пробежал взглядом по залу. Хм… Значит, не ошибся. На балу, не считая принца Генриха и его сопровождающих, были все «красные». Герцога де Бофремона, естественно, никто не позвал, как и его соратников. Но я заметил, что присутствовало много тех, кто когда-то носили зеленые цвета, но теперь примкнули к партии принца Филлипа. Его, кстати, на балу тоже не было. И не удивительно — герцог де Бофремон держит своего племянника при себе.
Я вгляделся в лица некоторых дворян. В компании большинства из бывших «зеленых» я путешествовал на север. Герцог де Гонди явно нацелился на то, чтобы переманить их на свою сторону. Дядя Генрих — один из них. Кстати, слова Бланки де Гонди о мнении ее папаши о графе де Грамоне косвенно подтверждают мои догадки. Не удивлюсь, если узнаю, что правителю Юга уже удалось задуманное.
По приказу герцога де Гонди музыканты прекратили играть, и в зале стало тише. Внимание гостей привлек мажордом. Он громко провозгласил, что сейчас будет какое-то важное объявление.
Народ, весело переговариваясь, потянулся к центру зала, где стояли: сам герцог де Гонди и его дочь, принц Генрих, а также граф де Грамон, Эмиль де Марбо, на руку которого бледная как мел опиралась Аурелия де Марбо.
В зале наступила тишина, когда герцог де Гонди взял слово. Свет люстр отражался на его драгоценностях, делая его фигуру особенно примечательной среди присутствующих.
— Дамы и господа! — начал герцог с величественной уверенностью осматривая лица собравшихся вокруг него дворян. — Этот вечер особенный не только для меня, как для хозяина этого дома, но и для всех нас. Он символизирует новую главу в истории двух великих семей! Многие из вас знают о длительном противостоянии домов Грамон и Марбо. Но те времена, к счастью, ушли в прошлое!