Тот, кто утопил мир
Баосян почувствовал, как бешено бьется сердце. Он хотел царапнуть по поверхности, но резанул слишком глубоко и выставил свое безобразие на всеобщее обозрение. Выражение лица Сейхана стало еще более сдержанным. Наверное, в душе ему противно. Баосян не мог его винить в этом. Кому хочется прикасаться к чужой открытой ране, рискуя заразиться?
В ярости от стыда, Баосян развернулся на каблуках и направился в сторону ближайших ворот, ведущих из Дворцового Города.
— Где там эта должность, за которую я столько заплатил?
* * *Министерство доходов, как и все прочие министерства и секретариаты, располагалось в центральной части Ханбалыка, в Коридоре Тысячи Ног, на широкой улице, соединявшей главный вход в Императорский Город, массивные ворота Чонтянь со стороны юга и средние ворота в южной стене Ханбалыка. На взгляд Баосяна, которого смертельно раздражало все вокруг, здание министерства со своими голубыми карнизами и позолоченными коньками крыш выглядело таким же чистеньким новоделом, как и вся столица в целом. Единственное, что здесь было старше монголов, — гибискус, рыжим пламенем окаймляющий дорогу.
— Как недолговечна красота этих деревьев!
Баосян подпрыгнул. Старый коренастый монгол в чиновничьей красно-коричневой мантии, с седыми косичками, торчащими из-под лакированной муслиновой шляпы с длинными выступами с обеих сторон, подкрался к нему незаметно — башмаки у него были подбиты войлоком. Он продолжил по-монгольски с местным акцентом:
— Через недельку-другую вся улица будет усыпана листвой по колено.
Тут до Баосяна дошло, кто перед ним, и он быстро поклонился.
— Приветствую досточтимого Министра.
— Принц Хэнани!
Министр Доходов оценил взглядом узел волос в сеточке тончайшей серебряной филиграни, по-наньжэньски закрепленный заколками с жемчужными наконечниками, землистый цвет лица смертельно усталого человека, платье салатового цвета и обувь в тон. Благодушное выражение лица, окаймленного жидкой седой бородкой, не изменилось ни на йоту. Наверное, это его обычное состояние, как мрачность у Оюана.
— Наш новый Заместитель Министра! Удивили вы нас. Ну, добро пожаловать. Вы не голодны? Жарко слишком для этого времени года, вам не кажется? Не припомню такой осени с той поры, когда был юнцом вроде вас. Давайте присядем, а я прикажу служанке принести нам напиток, который любят на юге, ну как его там… с красными финиками и медом. Очень освежает! Наньжэньцы умеют бороться с жарой.
Министр, не умолкая, похромал внутрь. От этой болтовни у Баосяна создалось впечатление, что столичные чиновники целыми днями пьют чай и сплетничают, поэтому рабочая суета в коридорах министерства его удивила. Они миновали библиотеку, комнаты для хранения учетных книг и жалоб, комнату, где слуги растирали чернила, и еще одно помещение, битком набитое чиновниками. Все до единого были сэму, так как наньжэням гражданская служба воспрещалась. Они так бодро щелкали счетами, что бумага в окнах дрожала. Дома, в Аньяне, было то же самое. Баосян почувствовал болезненный укол ностальгии. Но чернота уже была внутри него, и он знал, что пути назад никогда не будет.
По темноватой внешней галерее, а потом вверх по небольшой лесенке Министр провел его в здание с зарешеченным фасадом. Внутри располагался просторный отдельный кабинет со столом, заваленным бумагами, и угрожающим количеством шатких книжных полок.
Сам Министр садиться не стал.
— Передохните минутку! Старик выпил слишком много чашек чая, а мочевой пузырь уже не тот. — Он подмигнул и, прихрамывая, пошел обратно к выходу. — Опыт подсказывает мне, что нужно заняться этим сейчас, чтобы потом мы могли посидеть вволю.
Баосян бегло огляделся. Из одной двери в другую тянуло сквозняком. С одной стороны, тут было попрохладней, с другой — сильно пахло сухим навозом и хлебом. После спокойных окрестностей загородной резиденции Принца Хэнани город буквально атаковал его.
На столе, поверх моря бумаг, лежала учетная книга, как бы нечаянно оставленная в общей кипе, чтобы совершенно случайно попасться ему на глаза. Баосян пролистал ее и не без удивления увидел страницы, испещренные аккуратными вычислениями в качестве образца, и пустые страницы, ожидающие его ответа. Он вспомнил обезоруживающую болтовню Министра. Интересно, сколько чиновников уселось в это кресло, даже не притронувшись к книге?
— Вы ее нашли! Не слишком переживайте. Это испытание все проваливают, так составлены вопросы.
Рядом возникла служанка с запотевшим кувшином, одинаковыми пиалками и блюдом с засахаренными фруктами в каждой выемке. Она бросила на Баосяна веселый взгляд, словно предчувствуя его панику, на ее щеках обозначились ямочки. Девушка поставила поднос на захламленный столик и удалилась. Баосян просмотрел задания, и его губы искривились в улыбке.
Министр вернулся быстро — для честного испытания даже слишком быстро. Он проковылял к креслу, взглянул на ответы нового заместителя, еще блестевшие черными свежими чернилами. Баосян поймал момент, когда отвращение старика — а оно было, пусть и скрывал он его лучше прочих! — превратилось в уважение.
Уважение как пощечина. Баосян всю жизнь хотел, чтобы его уважали за таланты, а не презирали. Оказывается, этого было так легко добиться?.. Но слишком поздно.
Он резко спросил:
— Неужели вы думали, что я рассчитывал бить баклуши на такой должности?
Министр взглянул на него.
— Никто не ждет, что дворянину понадобится жалованье, а уж чтобы он за деньги работал… Особенно если это Принц Хэнани, чье поместье достаточно богато, чтобы десятилетиями обеспечивать Великой Юани защиту от южных мятежников. Я предположил, что вы бездарь, промотавший все свое состояние. А оказалось, вы небесталанны. Так зачем же вы уехали из Хэнани, Ван Баосян?
Чернота в сердце Баосяна всколыхнулась у дна, как вода, что вот-вот закипит.
— Мне просто не хотелось там оставаться.
Лицо Министра смягчилось.
— Понимаю. Ваш отец и брат. Мне очень жаль.
Баосяна это возмутило. Ему не нужна была доброта. Как и жалость. Возмущение перешло в ожесточенное презрение. Именно такой сочувствующий дурак ему и пригодится. Человек, готовый подавить отвращение ради талантов Баосяна, найти им применение.
— Да, — согласился он. — Ужасно жаль.
Кувшин запотел. Ладони намокли, пока Баосян разливал напиток по пиалкам. По идее, он должен быть сладким, но оказался безвкусным. Пришлось пить через силу.
Министр не без труда поднялся на ноги.
— Какая все-таки удача, что вам досталась эта должность! Я сыт по горло декоративными аристократами. Надо будет поблагодарить Главного Советника за то, что отправил ко мне знающего человека. Учитывая, что творится в последнее время с нашей Великой Юанью, помощь мне будет кстати.
— За этим я здесь, — вежливо ответил Баосян. Но на миг углы комнаты заколыхались, и на краю зрения полыхнуло белым.
Когда он наконец выбрался на волю, Сейхан уже ждал с лошадьми. Солнце, застывшее точно над западными укреплениями Ханбалыка, косо освещало пламенные верхушки платанов и заливало улицы золотом.
Баосян направил коня по Коридору Тысячи Ног в сторону Императорского Города. Сейхан удивленно спросил:
— А домой вы не собираетесь?
Баосяном владело чувство слишком мрачное, чтобы называть его предвкушением.
— Мне еще надо кое с кем встретиться.
— С членом императорской семьи? — Сейхан поднял брови. — Вас ожидают?
— Это вряд ли, — ответил Баосян.
* * *Резиденция располагалась в охотничьих угодьях на далекой западной окраине Императорского Города. Ее теневой силуэт, на фоне которого горело золотом шелковичное деревце, возвышался над внутренним двором. Местный управляющий стоял меж деревянных колонн главных ворот, встречая гостей. Не успел слуга открыть рот, как Баосян холодно приказал:
— Если он еще не вернулся, проводи меня внутрь.
— Чей это дворец? — нахмурившись, спросил Сейхан.