"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ)
И я решил ничего не менять до поры до времени. Генри Норрис, как и раньше, ежедневно прислуживал мне. Всякий раз, когда он приносил мне чулки и обувь, я размышлял, не рассчитывает ли он получить королевские туфли в наследство?.. Пришлось с особой тщательностью следить за собой, чтобы не выдать того, что мне известно о его измене. Я чувствовал, что меня окружают предатели, лицемеры и грешники.
* * *Если бы Джейн уехала в свое родовое гнездо, то при дворе не осталось бы ни одной чистой души и я действительно впал бы в отчаяние. То и дело я мельком видел ее в компании фрейлин, но покои Анны посещал крайне редко и ни разу не оставался с леди Сеймур наедине. Иной раз она проходила мимо по галерее или гуляла в саду, неизменно в обществе двух или трех дам. Меня утешал один ее кроткий вид, успокаивала плавность ее походки.
Но в конце концов и меня посетили грешные мысли о ней. В царстве разврата пышным цветом расцветали самые темные стороны человеческой натуры, и я неизбежно заражался, дыша этим смрадным воздухом. Я выслушивал злобные замечания в адрес госпожи Сеймур и сам мысленно развивал их.
«Джейн лишь инструмент в руках ее честолюбивых братьев. Они продумывают каждый ее шаг, рассчитывая сыграть на вашей привязанности… и вашей слабости».
«Джейн не так целомудренна, как притворяется; она лишь хорошо играет роль».
«Джейн видит удобную возможность достичь счастья за счет вашего несчастья. За чопорными манерами и праведными словами скрывается невзрачная мелкая притворщица».
Но если и Джейн лжива, то все в нашем мире сплошной обман…
Я узнаю правду. Я никогда не боялся ее, не побоюсь и теперь.
То были лишь высокопарные слова. На самом деле мне отчаянно хотелось заткнуть рот злопыхателям, ибо они порочили последний источник моего мирского спокойствия.
Но, отравленный их изощренной тактикой, я решил испытать Джейн, ненавидя себя за это и оправдываясь лишь настоятельной необходимостью.
Я написал ей, что мне известно, при каких обстоятельствах она потеряла медальон моей матери. Сообщил, что я, с Божьей милостью, сумел вернуть его. Признался, что беспокоюсь о ее судьбе. К письму я приложил увесистый кошель золотых соверенов, больше сотни. Я вручил письмо и кошелек одному из моих камердинеров, велев тайно передать послание в руки госпожи Джейн Сеймур и подождать ее ответа.
* * *В тот же вечер он вернулся обратно с письмом и кошельком.
— Почему вы не выполнили мое распоряжение? — возмущенно спросил я.
— Ваше величество, я нашел госпожу Сеймур в уединенном уголке сада, она гуляла по аллее грушевых деревьев. Я вручил ей эти вещи. Она взяла их и вдруг… упала на колени…
— Что, прямо в грязь?
— Там не было грязи. Земля давно высохла. Вокруг лежали опавшие лепестки грушевых цветов…
— Почему она не прочла мое письмо?
Я жаждал выяснить малейшие подробности их встречи.
— Она увидела королевскую печать, поцеловала ее, но не стала ломать. Потом заглянула в кошелек и тут же закрыла его. Глаза ее стали печальными. «Прошу вас, — сказала она, — передайте королю, что мои родители, почтенные дворяне, дали мне безупречное воспитание. Свою честь я ценю больше всех мирских драгоценностей и не соглашусь пожертвовать ею даже под страхом ужасной смерти. Если его величество желает наградить меня денежным подарком, то, умоляю, пусть сделает это, когда Господь пошлет мне порядочного мужа».
— Именно так она и сказала?
— Да, ваше величество. Извините, я сначала пошел к себе, чтобы записать ее слова, пока они не вылетели у меня из памяти, — произнес он, пожал плечами и добавил: — Возможно, я поступил глупо.
— Нет-нет. Вы поступили разумно. Благодарю.
За предусмотрительность и основательность я дал посланнику соверен из этого кошелька. Затем убрал его вместе с письмом в шкатулку. Джейн оправдала мои надежды, проявив добропорядочность. Пусть же исчезнут мои подозрения. Пусть у меня не появится искушения испытывать ее дальше. Пусть во мне останется хоть доля невинности и веры, чтобы сам я не осмелился предложить Джейн Сеймур ничего грешного.
* * *Апрель. Это слово ассоциировалось с прелестью возрождения природы. Пролетев над землей, свежий ветер унес с собой затхлую прель, и воздух наполнился забытыми прелестными запахами. Земля ожила, и от нее поднималось резкое и мощное благоухание, исполненное теплой и простой первозданности.
Волны весенних ароматов долетели и до дворцовых окон, и я решил отправиться на прогулку по лугам. Мне хотелось пригласить Джейн, но тогда пришлось бы брать в компанию и одну из ее почтенных наперсниц, поэтому я поехал один. Пастбищные и луговые угодья уже покрылись бархатистым изумрудным ковром; новорожденные листочки окрасили леса бледными, пастельными тонами: вовсе не зелеными поначалу, а лавандовыми, розоватыми, рыжеватыми и золотыми. Кромвель завершил подготовку к арестам. Виновных возьмут под стражу после традиционных майских турниров.
— Тогда все соберутся вместе, и это упростит работу, — пояснил он. — На церемониях необходимо присутствие лейб-гвардейцев, это послужит прикрытием праведной цели, для которой они понадобятся в действительности.
Прикрытие, праведность, действительность… как усложнились переплетения этих понятий за последние полгода.
— Арестуем всех вышеозначенных, не привлекая внимания. В суматохе праздника никто ничего не заметит. Их можно увести всех разом после наступления темноты. Допросы отложим на второе мая. Суд успеем провести к десятому числу. А казни — самое позднее к пятнадцатому мая, — доложил он.
— Отлично.
Чем скорее все закончится, тем лучше.
— Вам, ваше величество, придется позаботиться о королеве, — в замешательстве добавил Кромвель.
— Безусловно.
Если она смогла сыграть свою роль, то смогу и я.
* * *Мы с Анной заняли места в королевской ложе. Впервые я не принимал участия в майских турнирах. Логичным объяснением было мое неудачное падение во время январских состязаний. И все же мне с трудом удавалась роль простого зрителя, я не желал быть выжившим из ума стариком, который получает нездоровое удовольствие, наблюдая за чужими наслаждениями. Нет, с такой жизнью я не желал иметь ничего общего, упорно презирая и отрицая ее приметы.
«Надо смириться, — думал я, — безропотно принять испытания надвигающейся старости и дряхлости». Также и Христос притворился бессильным перед Пилатом. (Хотя не удержался от таинственного замечания о том, что власть прокуратору дана свыше.) Не гордыня ли, однако, сравнивать себя с Христом? Даже в смирении я находил гордость; я мог выискать ее в любой ситуации с той же легкостью, с какой выжимали сок из апельсина.
Анна надела белое платье. Похожий наряд она заказывала к своей коронации. Она знала, как прекрасно белый цвет оттеняет ее темные волосы и кремовую кожу; сила ее обаяния была столь велика, что в первые мгновения, сидя рядом с ней, я почти верил в невинность ее помыслов. А вдруг кто-то попросту оклеветал столь привлекательную и далекую от любой мерзости особу? Но неоспоримые знания подавили душевное стремление.
Мы не разговаривали. Каждый из нас приветствовал зрителей и участников. Солнечные лучи заливали поле, отражаясь от доспехов рыцарей. Я мечтал быть с ними, а не прозябать за барьером королевской ложи.
Все любовники Анны участвовали в состязаниях. Я внимательно следил за ней краем глаза, желая узнать, какими знаками внимания она одарит их. Уэстона и Бреретона она не удостоила даже взглядом (бедняги! подозревали ли они, как мало значат для нее?), зато просияла при виде своего брата Джорджа, который выступил вполне достойно (не мастерски, но определенно удачно). За ним на поле появился Норрис, выехав на бой с Фрэнсисом Брайеном. Перед началом он традиционно поклонился перед королевской ложей.
Внезапно Анна, подавшись вперед, уронила перед ним платок. Он подобрал его, поцеловал, приложил ко лбу и вернул ей. Их руки соединились в ласкающем пожатии.