"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ)

Однако двадцать пятого ноября леди Анна еще только приехала в Антверпен, одну из многочисленных стоянок на долгом пути от Дюссельдорфа до Кале.
Вскоре моя невеста ступит на английскую землю. Это событие нужно отметить с подобающей роскошью, ибо оно ознаменует начало новой жизни как для меня, так и для всей страны. Каждый день волнительного ожидания в Хэмптон-корте, любая задержка в путешествии немецкой принцессы давали мне возможность придумать очередное пышное дополнение к празднику торжественной встречи. Наконец лорд Лайл принял эскорт госпожи Клеве у ворот Кале, а в крепости ее ждало живописное зрелище, с которым не могли бы сравниться по яркости оттенков ни усыпанный цветами луг, ни пиратский сундук с сокровищами. Здесь были ряды гарнизонной кавалерии, тяжеловооруженных всадников и королевских стрелков, облаченных в зеленые бархатные мундиры с золотыми цепями, лорды в четырехцветных нарядах из золотой парчи и пурпурного бархата; адмиральский кортеж в синем бархате и алом атласе, гвардейцы в алых облачениях из дамаста, моряки в атласе из Брюгге. Численность парада также производила ошеломляющее впечатление: две сотни стрелков, полсотни придворных королевских покоев, тридцать дворян ближнего круга короля (включая Калпепера, Томаса Сеймура и Фрэнсиса Брайена); сотни солдат в королевских ливреях из гарнизона Кале. Не считая сотни купцов, поставляющих товары ко двору, и десяти тысяч жителей Кале.
Лорд-адмирал Англии, выступая, будто павлин, в окружении многочисленной свиты в великолепных разноцветных мундирах, весьма походивших на роскошный хвост упомянутой благородной птицы, ввел леди Анну в Кале через Фонарные ворота. Отсюда открывалась панорама гавани, украшенной блестящими золотыми флагами. Множество кораблей покачивалось на волнах. Приближение будущей королевы приветствовал залп из ста пятидесяти орудий королевских линкоров «Лайон» и «Свипстейкз», а также ликующие трубные звуки более тридцати фанфар. Дым от пушечных залпов, как мне говорили, был таким густым, что целых пятнадцать минут никто ничего не видел. Все чувствовали себя вольно, как на карнавале. Когда наконец облака рассеялись, Англия приняла леди Анну в распростертые объятия. Ряды ликующих горожан и солдат вытянулись по улице до временной резиденции королевской невесты.
А тем временем на другом берегу Канала я воодушевленно занимался подготовкой к рождественским празднествам в Хэмптон-корте. Именно с этим дворцом связаны самые сильные впечатления моей жизни. Когда-то я, молодой король, прибыл сюда вместе с Уолси, чтобы осмотреть планировку его владений и легендарные сточные трубы (пять футов высотой!). Здесь душным июньским днем околдовала меня Анна Болейн в желтом платье. Тут родился Эдуард и умерла Джейн. Хэмптон-корт вызывал множество самых горьких и самых счастливых воспоминаний. Именно этот дворец пробуждал в уставшем короле Генрихе все богатство человеческих чувств и переживаний, поэтому лучшего места для встречи с леди Анной было не найти.
Радовали глаз красочные гирлянды, для каминов запасли пять поленниц; для участия гостей в святочных обрядах и маскараде Двенадцатой ночи изготовили множество серебряных масок. Королевские менестрели репетировали ежедневно по нескольку часов, а сам я, вспомнив молодость, написал три новых сочинения — одно церковное песнопение и две баллады.
Я разослал приглашения на рождественские празднества, и со всей Англии в Лондон съехалась высшая знать, чтобы поприветствовать новую королеву. Томасу Говарду, герцогу Норфолку, исполнилось уже шестьдесят пять. На его продолговатом лице с выступающими скулами и резко очерченным носом застыло печальное выражение. Чарлз Брэндон, герцог Суффолк, растолстев, стал похож на медведя. В его прилизанных волосах и бороде поблескивала серебристая седина. Неужели я окончательно простил ему то, что он так быстро женился после смерти Марии? Наверное. Прости же и ты меня, добрая Дженни, ибо эти два года показались мне за два месяца…
Говард и Брэндон — лишь они двое остались из старого могучего леса моих соратников. Но эти молодцы возвышались над остальными, будто крепкие дубы. А прочие, «кавалеры деликатной формации» вроде Педжета, Райотесли, Саутгемптона и Одли, до старости будут напоминать худосочных щенков. Сколько бы высоких титулов ни подарила им судьба, они останутся придворной мелочью, не более. Настоящие мужчины, такие как Мор и Уолси, канули в прошлое, и на замену им не нашлось ни одного человека такого же достоинства и размаха.
 
«Что за стариковские мысли!» — укорил я себя. Более того, они вовсе не уместны для жениха, ожидающего прибытия невесты. Нет, пусть многое изменилось, зато живут и процветают добродетели, в нас еще теплится огонь жизни, и мы можем тряхнуть стариной и славно отпраздновать Рождество.
Но так уж случилось, что мне пришлось отмечать его по-холостяцки. Ибо из-за сильных ветров суда не могли пересечь Канал, и королевский конвой из пятидесяти кораблей — с леди Анной на флагмане — достиг Англии лишь на третий день после Рождества, то бишь двадцать седьмого декабря.
Я, конечно, смеялся и шутил, но душу разбередили печальные воспоминания о зловещем запаздывании Екатерины Арагонской…
Нет, опять, ну что за старческая манера: во всем видеть дурные предзнаменования и сжиматься от страха, словно провинившийся пес! Пусть себе поднимается ветер! Что особенного? Мужчина способен противостоять бурям, что посылает ему судьба, он умеет ждать своего часа. Какие бы ураганы ни бушевали вокруг, я все равно выйду победителем из любого испытания.
Переправа славной леди Анны через Канал до кентского порта Дила заняла всего лишь пять часов (вот — разве это не добрый знак?). Ее по-королевски встретили герцог Брэндон с супругой, епископ Чичестера, рыцарский эскорт и «цвет придворных дам Кента», как романтично отозвался о последних Генри Говард. Кортеж проводил Анну вместе с ее фрейлинами и свитой в Кентербери, где их приветствовали родовитые прелаты Англии во главе с архиепископом.
Еще на день задержало ее в Кентербери безумие снежной бури, но, как только небеса прояснились, герцог Норфолк, лорды Дакр и Маунтджой вместе с их рыцарями и оруженосцами постепенно влились в толпу встречающих, и вскоре Анну сопровождала настоящая триумфальная процессия. Однако в канун января их вновь остановил снегопад. И всей честной компании пришлось отпраздновать начало 1540 года за крепкими стенами Рочестерского замка, в тепле и уюте, а я отмечал его в Хэмптон-корте.
Но когда пробила полночь, я невольно позавидовал всем тем, кому повезло раньше меня узреть мою невесту. А их набралось уже несколько сотен. Надо бы мне повидать Анну до того, как я официально встречусь с ней на глазах у всего Лондона на тщательно подготовленной Кромвелем церемонии. Так я и сообщил Краму, который тут же ответил мне страдальческим взглядом.
— Но ведь церемония… — начал он.
— Ладно, я все понимаю! Мне предстоит сыграть роль разряженной куклы, марионетки, торжественно выведенной на встречу с другой марионеткой. Уже подготовлена сцена, срезан весь дрок и прочие сухие цветы между Блэкхитом и Гринвичем. Но, Крам, все эти красоты не могут пробудить любовь!
Он поморщился, услышав мои слова.
— Как раз таки могут. Более того, ничто иное не пробудит ее… в ваших подданных. Они любят глазами. Им хочется увидеть золото, серебро, рубины, сапфиры и изумруды. Народ желает любоваться рыцарями в праздничных доспехах, на ладных скакунах, украшенных блестящими гирляндами. Такое зрелище, сир, мигом растопит сердца англичан.
Почему же тогда роскошная коронация не помогла Анне Болейн? Ее не стали меньше ненавидеть. Я не нуждался в ответе, понимая: люди раньше меня сообразили, что она порочная ведьма.
— Но мне-то, Крам, не нужно представление! Мне необходимо, чтобы любовь запылала в моей душе!
Он ошеломленно взирал на меня, силясь понять, о чем я говорю.
— Простите меня. Я полагал, что вы… переросли такие потребности.
— Вы полагаете, что я слишком стар?!