Наследница (СИ)
Его самоуверенность имела под собой фундамент.
У Ясмин из козырей был только Белый цветок. Ее собственный. И множество способов его использования, но, к сожалению, теоретических. Она тренировалась пару раз с Консулами, но быстро бросила эту затею. Цветок брал взрывную площадь в десяток метров, и Ясмин пока не удалось сделать атаку более ювелирной. Она не умеет драться, не умеет выяснять отношения силовым методом и, ко всему прочему, лишена спортивной злости. Единственное, на что хватило ее уверенности — сменить наряд. Ну бегать же по чертовой арене в платье.
Из дома она вышла сосредоточенной, задрав нос повыше.
— Пожелай мне ни пуха, ни пера, — сказала она мастеру Молнии.
Тот ошарашено замялся. Даже через чёрную вуаль ее жёг изумленный взгляд.
И пусть смотрит, подумала Ясмин с раздражением. Она бы все равно долго в юбках не протянула. Кому-нибудь приходило в голову, какую фору мастеру-мужчине дает оппонент женского пола своей юбкой? Ей приходится тратить вдвое больше усилий, чтобы хоть в подоле не запутаться. А она даже не боец.
Она не бегает, она не прыгает. Она не кенгуру. Правда, в юности она ходила на танцы. Одна из маминых попыток сделать ее качественнее. Но вряд ли умение вальсировать спасет ей жизнь.
— Что такое "ни пуха, ни пера", — переспросил второй Консул, но первый его перебил: — Это очень смелый стиль одежды.
Ясмин могла поклясться, что если снимет с него вуаль, тот окажется, красным, как пожарная машина.
— Удобно, — сказала она и мгновенно закрылась.
Широкая рубаха, схваченная корсетом, не стесняла движений, а свободные штаны давали ее нехитрым танцевальным па выиграть немного времени. В конце концов, она ещё не так ловко обращалась со своим цветком.
Всю дорогу до ведомства, она пункт за пунктом вычисляла, что делает ее слабой. Откуда это дурное волнение и тревога? Чего она боится? Таволги? Файона? Самоуверенного золотоволосого Эгира?
Ясмин медленно отшелушивала страх, волнение, настойчивость Файона, перепуганные мордашки своих подзащитных. С трудом она сдвинула сторону и тревогу за Абаля, и бесполезность его — их — отца. В чистом остатке остался только сам Эгир. Бывали случаи, когда талантливый юный мастер превосходил оппонента с более высоким порядком оружия. Ясмин сама тому подтверждение. Она превзошла Фло и сделала это играючи, хотя на тот момент уступала ей и в опыте, и в силе оружия.
Сила Эгира в опыте, технике боя и сильных учителях. И в знаниях слабости Ясмин. Его наверняка готовил к бою мастер Файон, поэтому Ясмин будет перед ним, как на ладони.
Задумавшись она едва не проскочила арену.
Белый круг арены лежал сердцевиной гигантского каменного цветка, поднимавшего лепестки ступеней к небу. Чтобы добраться, приходилось спускаться в беломраморную чашу. Семь сотен шагов. Наверху оставался сад, оглушающе пахла глициния, гнулись к земле померанцы, осыпанные кислыми мандаринами. Развернула к солнцу глянцевые листья скимия, а вдоль шли вишни — сплошь в белом кружеве.
На несколько секунд Ясмин малодушно и остро ощутила своё одиночество. Беззащитность. Хотелось вернуться в цветущий обманчиво безопасный сад и снова почувствовать себя целой
Но Ясмин спускалась все ниже, и скоро остался только пятачок неба над головой. Арена была тиха, но небезлюдна.
По левую сторону арены расположился тотем Таволги. На удивление многочисленный. Она смотрела, изучала. Вспоминала слухи, что Таволга поглотила около трёх мелких тотемов и не брезговала брать приемных детей. Эгиру повезло, что он стал Таволге учеником, а не компостом. Рядом сидел отец Эгира, но когда Ясмин взглянула она него — отвел глаза.
Правая сторона заполнила один из ступенчатых лепестков почти целиком.
Тотем Омелы, тотем Баланзы, тотем Северной Линнеи. Тотем Песчанки тотем Калониктиона… Из мраморных ниш на неё смотрели родители ее учеников и сами ученики. Их семьи, близкие и сочувствующие. С ужасом, с надеждой. Все равно с надеждой. Ясмин мгновенно узнала Вейгела — по белым волосам, а после взгляд автоматически скакнул к Луну. Тот сидел особняком. В глубокой нише он делался похожим на лису, пойманную в капкан. На семь ступеней вверх от семей учеников сидела Фло, похожая в своём вызывающе розовом платье на одну из диснеевских принцесс. Все они пришли доказать ее право на защиту.
Так вот как выглядят битвы чести.
Под всеобщим молчанием Ясмин прошла к оператору для регистрации явки. Автоматически она отметила, что ее наряд вызвал глухое возмущение обеих сторон. Она коротко отвечала на вопросы мастера Идеальной защиты, мысленно выстраивая стекло между собой и окружающим миром.
— Порядок оружия?
— Четвёртый, — автоматически ответила Ясмин. Потом опомнилась: — Возможно, пятый. Точно пятый, но я все равно не уверена.
Мастер растерянно взглянула на неё, после куда-то в ок, как ученик за подсказкой. Ясмин, как сквозь толщу воды, наконец, увидела мастера Файона. Почти завершённое стекло в голове не давало пробиться эмоциям, но не мешало увидеть его торжественную красоту. Совиные глаза безразлично скользнули по ней.
— Доброго рассвета, мастер Невидимой сети, — вынужденно проговорила Ясмин.
Тот не счёл нужным ответить на вежливость.
— Теперь твой отказ от боя плохо скажется на моей репутации, — сказал он с безразличной полуулыбкой. — Но когда все закончится, я накажу тебя. Ты должна знать своё место в иерархии.
Мастер Идеального чего-там сидела прямая, как стрела, уставившись на собственные стиснутые руки.
— А… — припомнила Ясмин. — Сломаете руку. Или ногу? Я забыла.
Выводит на эмоции. Будит страх. Выуживает в темноте ее сердца забитые на подкорку воспоминания. Но прекрасное, ощутимое пальцами стекло не позволяло даже дать верное название ее чувствам. У неё их просто нет осталось.
Ясмин пожала плечами и вышла в центр арены. Плюсов в ее положении было катастрофически мало, поэтому она заняла центр, как потенциально удобное для круговой защиты место.
Тотем Таволги нехорошо оживился, видимо, радуясь, что она выбрала неудачную позицию для боя. Если подумать, центральное место выбирают только дураки, а лучше всего встать спиной к союзникам. Титориум, пущенный в траншею вокруг арены загудел и между ней и зрителями повисла белёсая дымка. Мир за пределами круга воспринимался словно сквозь дождевое стекло. Обычно это говорило о мощности Титориума. Но она так же понимала, что зрители видят их как на ладони.
Забавно, но Эгира она увидела последним, хотя он уже стоял в круге, разумно выбрав левый фланг и оставив простор для атаки. Она не видела его в бою, но сам титул говорил об атакующем даре.
— Доброго рассвета, мастер Бьющих листов.
Она формально склонила голову.
— Доброго рассвета.
Эгир коротко кивнул. Вся его красота, все добродушие сползли, как позолота с деревянной поделки. Почему? Ведь они и правда поладили!
— Почему? — усмешка испортила его красивое лицо. Не улыбка — оскал. Как у зверя. — Вы спрашиваете, почему? Разве не я должен спросить почему?
Ясмин напряжённо выдохнула, невольно встав в четвёртую балетную позицию. Наверное, Эгир посчитал ее боевой стойкой, начав едва заметное движение по кругу. Неслышный крадущийся шаг, осторожность, считываемое по глазам удовольствие от охоты. Он искренне считал ее простой добычей, и запоздало Ясмин поняла почему. Он знает о ней все, записи ее боев лежали в архиве, а мастер Файон имел к ним доступ. Он знал ее атаки наперечёт, форму оружия, стратегию, эмоциональность. И слабость. Настоящая Ясмин не была вынослива, поэтому первую половину боя тратила на изучение противника, даже принимая серьёзные атаки, вторая сводилась к минимуму — молниеносное нападение и финал. Она заканчивала бой в несколько секунд.
— Спросите
Спросить о чем? — Ясмин отстраненно наблюдала за Эгиром, одновременно формируя в сжатой руке бутон.
— Спросить? Спросить, как смеет сорванный цветок быть милым с первым сыном тотема Кориара? Мой тотем настолько низок, что вы посмели принять наше чаепитие?