Домик с крокодилами
– Вы Элла Тягнибеда! – в экстазе заломив руки, заорала бабка. – Вы моя любимая писательница!
– И моя! – завопила мамаша, отпустив коляску.
– Я?! Да я вас первый раз вижу, – попыталась я уйти от разговора и обогнуть баррикаду обожающих меня граждан. Но не тут-то было: семейка взяла меня в плотное кольцо и не давала шагу ступить. Зелёный «Вольво» катастрофически уходил из вида…
– Ваши книги читает даже наш дедушка, – проникновенно сказал папаша. – А ему девяносто пять лет! Он слеп, глух и у него болезнь Паркинсона!
– Наконец-то я знаю, кто меня читает!
– В туалете, – уточнил подросток.
– Само собой, – огрызнулась я, глядя как «Вольво» затормозил на светофоре. У меня была пара секунд, чтобы добежать до своей машины и успеть догнать Бизю. Выхватив из сумки книгу-«покет», которую всегда таскаю с собой для особо назойливых поклонников, я расписалась на обложке и сунула «покет» маме.
– Мои наилучшие пожелания дедушке!
– Стойте! – Мама поймала меня уже в полёте к автостоянке. – А сфотографироваться?! Чем я докажу, что лично видела вас?!
На светофоре вспыхнул зелёный, Бизя рванул с места, по тротуару обошёл впереди стоящие машины и скрылся за поворотом.
Драгоценное время было утеряно. Теперь я не догоню его, даже если нарушу все правила.
Я сфотографировалась в фас и профиль отдельно с мамой, отдельно с папой, отдельно с бабкой, отдельно с подростком и отдельно с коляской.
– Я свободна? – уточнила я у папаши.
– Можете идти, – милостиво кивнул он.
Я прыгнула влево, потом ломанулась вправо, словно заметая следы, но тут же попалась в лапы истеричной тётушке самого курортного вида – в шортах, в сланцах и с тинеджерски-розовым блеском на губах, к которому прилипла неосмотрительная мушка.
– Эл-л-ла! – вскричала тётка, умудрившись утроить согласную в моём имени. – Боже мой, неужели это вы, живая Элла Тягнибеда?! – Она вцепилась в мою руку и мяла её, и тискала, и почти целовала. – Ваши детективы – это что-то с чем-то! Я читаю их в метро и в маршрутке, на пляже и в море на надувном матрасе, на совещании у шефа и в постели с мужем, у массажиста на столе и в кресле у стоматолога! – Про туалет она ничего не сказала, и я почувствовала к ней искреннее расположение.
– Автограф? – полезла я в сумку за ручкой.
– Нет, нет, – остановила она меня. – Просто поцелуйте меня.
– Что-о?! – опешила я. – Я не целую поклонников, и потом, у вас на губе муха.
Она облизнулась и муха исчезла.
– Да не в губы меня поцелуйте, а…
– Куда?! – перепугалась я, так как мест, куда целуют, было не так уж много.
– В щёчку! Я умываться три года не буду, пластырем это место заклею!
Чтобы отвязаться от этой сумасшедшей, я чмокнула её в напудренную щёку и сделала ещё один рывок к своей машине… Пробежать не удалось и половину пути. На мне гроздью повисли девушки лет шестнадцати, оживлённой стайкой выбежавшие из кинотеатра.
– Тягнибеда! – заверещали они, словно стая свиристелей, обнаруживших сочную гроздь рябины в морозный день. – Тягнибеда! Мы вас в школе проходим!
– Совсем с ума посходили, – возмутилась я местной школьной программой. – А что, Пушкина уже не преподают?
– Пушкин – трэш! – защебетали девчонки, тиская меня со всех сторон. – Беда с Бизоном – форевер!!! Нам вас на лето по внеклассному чтению задали!
– Господи! – схватилась я за голову, ощущая себя живым классиком. – Отпустите меня!
Девчонки завизжали и усилили натиск, пытаясь оторвать от меня кусок одежды. Я почувствовала отчаяние и решимость не появляться больше без парика и грима на таких открытых, многолюдных пространствах. Слава не давала сделать ни шагу. Она душила, не позволяя жить нормальной человеческой жизнью. От злости я завизжала в унисон с девчонками и прыгнула в фонтан, чтобы смыть с себя поклонниц. Я проплыла на мелководье пару-тройку метров, выскочила из воды и добежала-таки до своей «аудюхи», где за тонированными стёклами почувствовала себя в безопасности. Благо, на такой жаре мокрая одежда высыхала мгновенно…
Оставалось найти авторынок. Возможности, что в этом городе этих рынков может быть два или три, я не рассматривала. Газанув, я помчалась в том направлении, в котором скрылся Бизон на «Вольво».
Автомобильную барахолку я нашла на удивление быстро, пользуясь указателями, которые заботливо подсказывали туда дорогу. Зелёного «Вольво» на платной стоянке не было, но это ничего не значило, Глеб любил бросать машины в самых непредназначенных для этого местах. Напялив бейсболку и тёмные очки, я отравилась на авторынок в надежде подсмотреть, подслушать и понять дальнейшие действия Бизи. Три раза вдоль и поперёк обежав рынок, я поняла, что ни Бизона, ни Сома тут нет.
– Скажите, это единственный авторынок в городе? – спросила я у продавца «Нивы».
– Если найдёте другой, свистните мне, – зевнул продавец. – Тут полный абзац кризис. Две недели не могу машину продать.
Я позвонила Сому.
– М-м? – спросил Сом.
– Где вы?! – заорала я в трубку. – На авторынке вас нет!
– М-м, – опять промычал Сом. – М-м-м…
– У тебя кляп во рту? – испугалась я.
– М-м, – отрицательно замычал Сом. – М-м.
– Ты не можешь говорить? – дошло до меня. – Боишься, что Бизя догадается, с кем ты болтаешь?
– М-м, – утвердительно ответил Аркадий.
– Тьфу, – нажала я на отбой, почувствовав себя хищницей, потерявшей след дичи. Я не привыкла терпеть неудачи, поэтому ринулась к киоску, от которого одуряющее несло чебуреками. Почему-то я была абсолютно уверена, что если не Бизя, то Сом обязательно закинул в свою утробу с десяток мясных пирожков.
Я протянула продавщице тысячу.
– На все? – удивилась тётка в жирном переднике.
– На все, но не чебуреков, а информации.
– У меня нет информации, – испугалась продавщица, округлив глаза. – Мне не завозили… Только чебуреки вот с утра привезли, и то… полуфабрикаты. Я их жарю и продаю, жарю и про…
– Завозили, – напомнила я, подложив к тысяче пятисотрублёвую купюру.
– Ах, да! – стала вменяемой тётка. – А что вас интересует?
– Меня интересуют два парня, покупавших у вас чебуреки минут тридцать назад. Один из них высоченный, спортивного телосложения. Второй – пониже, полный, но тоже очень крепкий. О чём они говорили между собой?
– Так… – продавщица добросовестно задумалась, тарабаня пальцами по прилавку. – Один высокий, спортивный, другой полный, пониже… Были такие! Они купили двадцать два чебурека, я считать замучалась! Высокий сказал полному, что нужно срочно мчаться в Чусово, а полный ответил, что ехать лучше, когда стемнеет. Ещё толстяк сказал, что без оружия туда лучше не соваться. Высокий кивнул и купил ещё двадцать два чебурека. Они говорили тихо, почти шептались, но у меня тут такое устройство есть, типа громкоговорителя. Его мой хозяин установил, чтобы я слышала среди шума и гама что говорят покупатели.
– Где это Чусово?
– Двадцать километров от города по Южнорусскому шоссе. Там везде указатели есть.
– Почему туда нельзя соваться без оружия?
– М-м… как вам сказать…
Просунув в окошко руку, я подложила к деньгам ещё пятьсот рублей.
– Скажите уж как-нибудь, – попросила я тётку.
– Я вообще-то не посоветовала бы вам соваться туда, – сформулировала наконец свою мысль продавщица. – Ни с оружием, ни без.
– Почему?!
– Вы не местная?
– Нет.
– Сразу видно, а то бы не спрашивали, – пригнувшись к прилавку, зашептала продавщица. – Это посёлок, в котором живёт банда Чусова. Они его и построили. Чусов – это наш коррумпированный вице-мэр! У него есть команда единомышленников, которых он держит всегда под рукой!
– Спасибо! – Я хотела бежать к машине, но продавщица взмолилась:
– Купите чебуреков хотя бы для вида, а то меня тоже заподозрят в коррупции! Ишь, как все пялятся!
– Давайте один, – согласилась я.
Она сунула мне обжигающе-горячий чебурек в промасленной бумаге и улыбнулась дежурной улыбкой.