Ненасыть

Серый поворачивает голову за секунду до того, как со стороны пруда выскакивают Михась, Прапор и Василек. Прапор и Михась сжимают автоматы. Василек на бегу вытирает кровь со щеки. Увидев Серого и Зета, они останавливаются и тяжело дышат.
– Здрасьте, – кивает Прапор хозяину между глотками воздуха. – А где… эти?
Зет изящно выгибает темную бровь и смотрит с искренним недоумением.
– Кто?
– Ну… мужики… с оружием, – Прапор оглядывается и, поняв, что никого из чужих нет, сгибается пополам, опершись руками о колени. Автомат повисает на ремне и тяжело качается. – Фух! Серый?
– Исчезли они, – бурчит Серый. – Не спрашивайте. Я понятия не имею, куда и почему!
Со стороны усадьбы раздаются шаги, и из-за скамейки, сладко зевая, выныривает Юфим.
– Олеся Дмитриевна, зачем же вы вышли? – журчит его звонкий голос.
И в ответ Серый слышит то, от чего его прошибает ледяной ужас.
– Я устала там сидеть!
Серый забывает, что нужно дышать, и врастает в скамейку. Голова проворачивается с трудом, словно несмазанный механизм. Он видит Олесю, чистую, свежую, с цветочным венком в волосах и легком светлом платье чуть ниже колен. Она идет от ивовой беседки, подскакивает на каждом шагу и улыбается.
Живая. Здоровая.
Тимур подрывается ей навстречу, подхватывает и кружит – светлая ткань подола описывает красивый круг. Олеся визжит в притворном недовольстве, потом смеется, а Серый не может оторвать от нее глаз.
Ведь он же видел, что она была мертва! Или… Не была?
Пока Серый пытается осознать и принять то, что девушка все-таки жива и даже здорова, Прапор окончательно расслабляется и садится прямо на дорожку. Михась еще секунду водит автоматом, не зная, куда целиться, а потом тоже садится рядом с Прапором. Василек внимательно рассматривает хозяев. Те встают рядом друг с другом, и от них волнами расходится умиротворение. Чем дольше Василек смотрит, тем сильнее разглаживается его лицо. Ему спокойно, не хочется бояться, мир в его глазах становится ярче и чудеснее, как и у Михася с Прапором – Серый по себе знает это, ведь тоже чувствует, и невольно расслабляется. Ощущение странное. Разум все понимает, но наваждение не дает обеспокоиться, и ожившая Олеся плавно, но неотвратимо становится чем-то повседневным и обычным.
– Прапор, Михась, Серый! Как хорошо, что вы целы! – Олеся легко подбегает к Серому, обнимает его за шею.
– Как ты добралась сюда? – спрашивает он, забыв о том, что хотел задать другой вопрос.
– Когда они все зашли в дом, вылезла из тайника и ушла огородом! – весело отвечает она, обдавая цветочным ароматом, и тут же отшатывается. – А… Почему этот здесь?
Олеся по-детски капризно кривит нос и тычет пальцем в Василька.
– Потому что он – друг Михаила Денисовича, – терпеливо объясняет Юфим. – Тимур Ильясович пожелал оставить его с нами. Остальные, как вы и просили, отныне бороздят просторы Кудыкиных гор в Липецкой области. Правда, помидоры там, наверное, уже не растут. И воровать их не у кого.
– Ой, а они что, правда есть? – смущается Олеся. – А я просто так ляпнула…
– Мне следовало истолковать ваш ответ как желание убить? – уточняет Юфим, прищурившись.
В его голосе звучит угроза. У Серого на секунду холодеет в животе, но Олеся, отрицая, уже машет руками и тараторит:
– Нет-нет! Вы что? Просто когда вы спросили «куда?», я не смогла ничего придумать, вот и ответила… как моя бабушка отвечала… Когда посылала…
Тимур звонко хохочет. Серый, Прапор и Михась подхватывают. Спустя еще пару секунд к ним присоединяются и хозяева. Один Василек молчит и стоит с озадаченным и несколько блаженным лицом.
Они долго смеются. Тимур сыплет дурацкими шутками, вызывая всё новые взрывы хохота. Хозяева терпеливо ждут, когда напряжение схлынет, их голоса журчат, словно ручьи, успокаивают взбудораженные нервы. Заходит речь о долге Михася. И тут начинаются проблемы.
На вежливую просьбу исполнить долг Михась передергивает затвор автомата и отвечает:
– Не-а. Я не дурак.
Серый с Тимуром смотрят во все глаза, Прапор, который собирался встать со скамейки, замирает на середине движения и медленно опускается назад, приглушенно ахает Олеся. Хозяева озадаченно смотрят на Михася, который поглаживает автомат. Спины у них выпрямлены, улыбки исчезли с лиц. Михась же расслаблен и весел.
 
– Михаил Денисович, вы понимаете, что нарушаете собственное слово? – спрашивает Зет.
– Михаил Денисович, вы проиграли спор, – напоминает Юфим, глядя исподлобья. – Вы обязаны стать нашим рабом на этот месяц.
Дурман выветривает из головы в мгновение ока. Серому становится страшно не только смотреть – вообще быть рядом. Хоть видимое преимущество на стороне Михася, на самом деле хозяева опаснее. Направлять на них оружие – все равно что угрожать плеткой морю.
Так думает не только Серый. Прапор неодобрительно качает головой. Олеся бочком отодвигается за спину Серого. Тимур так вообще вертит пальцем у виска с тихим шепотом «Самоубийца!». Только Василек ничего не понимает и потому молчит.
– Мое слово. Хочу – даю, хочу – назад забираю, – расслабленно говорит Михась и поводит автоматом. – Это не вы принесли, а Руслан с его людьми. Мы отобрали в бою. Я вам ничем не обязан, и проиграли вы. Так что сняли с себя кружавчики и пошли поливать нам огород!
Слова Михася не укладываются в голове у всех, в том числе и у Серого. Тем более у Серого. Его так и подмывает оттолкнуть Михася, а потом развернуться и долго кланяться хозяевам до земли, прося прощения за идиота…
Сергей понимает, что стоит, глядя в глаза Зета, и отступает. По лицу хозяина проскальзывает досада, но он не настаивает и отводит взгляд.
– Миша, попридержи коней… – начинает Прапор, но Михась его перебивает:
– Нет уж, я не собираюсь прогибаться под этих пацанов! Усекли, чувачки?
Серый, уже сделавший шаг, замирает, когда оружие нацеливается в лицо Юфиму.
– Хорошо, мы все насчет вас поняли, Михаил Денисович, – голос у того не испуганный, а скорее расстроенный. – Вопрос долга снимается. Вы нам ничего не должны. Однако мы же не исполним ни одной вашей просьбы и, когда вы попросите помощи, откажем.
– Вы не врубились? – нарочито удивленно тянет Михась и лязгает затвором. – Вы теперь мои рабы, мне не придется ни о чем просить. Будете возражать – башку прострелю.
– Миша! – рявкает Прапор.
Тимур настойчиво тычет пальцами в бок Серому, но тому слишком страшно отвести взгляд от хозяев и Михася.
– Это мои разборки, Прапор, не лезь, – говорит Михась лениво.
Юфим делает шаг навстречу, и автоматное дуло упирается ему в грудь.
– Раз так, стреляйте, Михаил Денисович.
Наступает оглушительная тишина. Тимур в последний раз тычет в спину, да так и оставляет руку там – Серый не обращает внимания. В его памяти вновь всплывает внезапное исчезновение Руслана и людей со всей их амуницией. Тело непроизвольно напрягается, глаза распахиваются шире и начинают слезиться – моргать становится жутко. Ведь если по желанию ожила Олеся и исчезли чужаки, то что же будет с Михасем, захоти того хозяева?
А Юфим ждет, не сводя спокойного взгляда с Михася. Зет не вмешивается, а на его губах играет ироническая, даже чуть предвкушающая улыбка.
Серый замечает, что Юфим заводит руку за спину и переплетает с братом пальцы. Он скорее огорчен, чем испуган, это видно всем. А Зету словно бы и нет никакого дела до того, что еще чуть-чуть – и прогремит выстрел. Он смотрит за плечо Михася, на Василька. И Василек зачарованно стоит под его взглядом, чуть покачиваясь, словно кролик перед удавом. Зет медленно наклоняет голову набок, и Василек плавно повторяет за ним, словно отражение.
Михась этого не видит. Он занят Юфимом. Его палец напрягается, соскальзывает на спусковой крючок, челюсть сжимается так, что на скулах ходят желваки… Серый замечает, что Прапор плавно и одновременно с этим быстро вскидывает руку – сбить прицел в сторону, – но не успевает…
– Миша, ты не рад меня видеть, да? – тоном обиженной принцессы выдает Василек и шмыгает носом.