Тропой мужества

Упарился. Голова словно наковальня в кузне в разгар работы. Опять затошнило. Еще не отпускает «берлога», все норовит удержать. Цепляется. То, что добрался до верха – понял не сразу. Стало легче дышать. Потом откинул ветку, утер выступивший пот и оторопел. Сосновый бор превратился в поляну с большими воронками, вокруг которых все устлано раздробленными стволами и ветками. Где-нигде торчали остатки расщепленных и ободранных сосновых стволов. Остро пахло хвоей и сгоревшей взрывчаткой.
– Гаврилин! Ковальчук!
Лес был непривычно тих. Даже птичьего щебета не слышно. Будто контузило не только человека, а все – и сосновый бор, и всю живность в нем. Или просто оглох. Ладно, надо бойцов поискать, вдруг тоже контузило?
Голос в голове что-то сказал, но Сергей отмахнулся и сосредоточился. Так, выворотень был в трех метрах правее. Значит, искать надо слева, но там ничего не видно – ствол лежит, и веток навалено.
Всего три метра, но по завалу. С головокружением, с трудом удерживаемой тошнотой, да еще с голосом в голове, который заткнуть не в силах…
Обливаясь потом и тяжело дыша, капитан добрался до ствола. Перегнулся. Там, где укрывались бойцы, зияла воронка. Прямое попадание. От сосны даже ствола не осталось, лишь торчащие лохмотья корневищ.
Как же так? Такие ребята мировые были! Обидно. До боли обидно. Из стольких передряг невредимыми вышли, а погибли так…
И тут капитан увидел сапог, торчащий из-под веток и сосновых лап. У Ковальчука были ботинки, а в сапоги был обут Гаврилин. Может, жив? Спустился к воронке. И только внимательнее взглянув на подошву, понял, сапог немецкий – гвозди с семигранной шляпкой [28].
– Эй, как там тебя? – В голове все путалось, как же звать этого фрица? – Йохан, живой?
Капитан взялся за каблук и потянул. Нога неожиданно легко выскользнула, и Сергей с ужасом уставился на оторванную конечность. От пленного только нога в сапоге осталась, а от ребят вообще ничего.
«И ни дна, ни покрышки…»
Какое-то время Сергей сидел в прострации. Мыслей не было. Вообще. Потом он вдруг обнаружил, что держит свои документы в руке. Зачем достал? Чтобы напомнить себе свое имя? Для чего, если и так помню – зовут Сергей, по отцу Петрович, фамилия Жуков. И кто так восторженно орет? Сергей оглянулся, недоумевая. Внезапно дошло – никто не кричит, то есть в голос не кричит. Это в голове…
«Дед, это ты! Дед ты жив! Ты жив, дед!..»
– Кто? – спросил капитан, хватаясь за виски, ибо опять тошнота началась. – Ты кто?
«Это я, твой правнук! Меня тоже Сергеем зовут! Назвали в честь тебя, дед…»
Капитан медленно сполз на землю. Голову он сжал крепче, ибо боль усилилась.
«Сейчас я помогу», – раздалось в голове.
Постепенно боль ушла, в голове прояснилось, однако облегчение длилось недолго. Вдруг возникло странное чувство – как будто в уши полилась информация.
«План „Барбаросса”. Четыре направления ударов с четкой целью. Группа армий “Норвегия” под командованием генерала Г. фон Дитла и финского фельдмаршала К. Маннергейма, направление – Мурманск, Ладога и Беломорье. Группа армий „Север”, под командованием генерала В. фон Лееба, направление удара на Ленинград. Группа армий “Центр”, под командованием генерала Ф. фон Бока удар на Минск и Москву. Группа армий “Юг”, под командованием генерала Г. фон Рундштедта, направление через Киев на Кавказ. Цель – захват нефтяных районов».
Одновременно с этим перед глазами явилась карта, по которой от границ СССР побежали синие стрелки ударов вражеской армии. Где-то капитан это уже видел.
«На трофейной карте», – подсказал голос.
Одновременно в сознание вливались сухие данные о ходе войны, перемешанные вестями о военной и послевоенной жизни семьи. Странно все. Сергей еле успевал переключать внимание между двумя потоками. Удивлялся до полного потрясения сводкам боевых действий – и морщился от восторженного повествования жития своих родных.
В этом инфосалате капитан как-то пропустил рассказ о себе…
– Что-что?
 
«Ты пропал в начале войны, – пояснил гость с каким-то щенячьим восторгом. – Без вести пропал. Ни письма, ни извещения. Только единственная фотокарточка, где ты еще старший лейтенант… а дед, то есть мой дед, твой сын всю жизнь искал тебя. Известно было только последнее место службы. И все…»
Дальше голос, назвавшийся правнуком, рассказал о себе и созданном ими аппарате…
– Как так может быть? Такого не бывает!
«Да, трудно поверить. Но это правда…» И гость рассказал, что они делали томограф, работающий по иным принципам, но допустили несколько ошибок в сборке…
– День Победы?! – прервал гостя капитан. – Когда? «Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого».
– Четыре года?..
Капитан потрясенно молчал.
«Дед, я понимаю. Сам был в шоке. Но… дед, я тебя только на старом фото видел. Ты там с прабабушкой и моим дедом Васей».
– Васькой, говоришь? Так он малец совсем…
«Это сейчас он малец. После войны он в суворовское поступил, всю жизнь служил, до генерал-лейтенанта дослужился…»
Сергей смотрел в небо. Все, что свалилось на него, давило. Даже не так. Размазало. Если это все правда… страшно. И невероятно… такая война…
«Ты мне не веришь».
Сергей пожал плечами. Откинулся на сучья. Закрыл глаза. Гость еще что-то там говорил. Рассказывал о восстановлении страны. О космосе…
– Все это не существенно! – сказал внезапно капитан.
«То есть как это?»
– Так! Дело есть здесь и сейчас. А сейчас война. Делай, что должен. А я должен доставить сведения. Из-за них ребята мои погибли. Ковальчук Семен, Ваня Гаврилин, другие бойцы. Говоришь, все планы фашистов знаешь? Вот и поможешь. А то, что через год будет, пока не важно. Сейчас, именно сейчас не важно. Сам, поди, уже понял? Там, в своем времени?
Гость замолчал. Чувствовалось некоторое удивление. А Сергей смотрел в небо. На проплывающие облака. В голове образовался настоящий салат. Что с этим делать? Разберемся. А пока…
Жуков поднялся. Постоял, ожидая – появится ли приступ головокружения или тошноты. Но в голове было ясно, не тошнило, ничего не болело. Только саднило оцарапанные руки и лицо. Капитан отряхнул гимнастерку, оправился, подтянул ремень и вдруг обнаружил отсутствие планшета. Огляделся, но сумки не увидел. Карта, теперь важность ее возросла невероятно!
«В берлоге посмотри».
Жуков усмехнулся – такая же мысль одновременно появилась и у него, и еще одна следом – два Жукова в одном…
Полез через завал, вглядываясь в глубину ветвей. И не зря – заметил свою фуражку. Правда, чтобы ее достать, пришлось протискиваться, чуть ли не по пояс влез. Головной убор был цел, но густо залеплен мусором. Отряхнул и укрепил на голове.
Нашел «берлогу» с трудом – завал выглядел везде одинаково. Поиск немецкого планшета затянулся, спустился до самой земли. Искомое находилось чуть в стороне от лежки. Подумалось, что сумку отбросило еще до того, как яму от выворотня завалило ветвями. Капитан заметил планшет лишь благодаря ремешку. Выпутывание планшета затянулось – ремешок был как бы надет на толстый сук, который острым краем упирался в землю. Пришлось ремешок расстегивать в очень неудобной позе. Что-то мелькнуло в памяти… падающий обломок сосны… расщепленный толстый сук своим острием целил прямо в грудь…
Как уцелел? Успел откатиться? Но…
В голове хмыкнули, и Сергей насторожился. Однако «голос» не стал ничего говорить. И это хорошо, ибо нервирует.
Возня с поиском трофейного планшета и форсирование завала съели почти все силы. Покинув изуродованную поляну, Сергей присел возле сосны на мох и откинулся на ствол. Стоило передохнуть. Но просто сидеть не стоит. Достал и развернул карту. В свете новых знаний обстановка, нанесенная на карту, имела уже несколько иной, более глобальный смысл. Многое становилось понятнее – тактические знаки немецких дивизий мысленно дополнились комплектностью, начиная с личного состава до количества мобильных средств передвижения. А также количество артиллерии и бронетехники. Кроме того, виделись направления ударов, что пока не обозначены на карте. Они выходили за ее границы, одновременно расширялась карта. Стрелки упирались в города, огибали их, двигались дальше… операция «Тайфун» в действии. Стрелки зажали Ленинград с двух сторон, в центре они уперлись в Москву и остановились…