Младший научный сотрудник 6 (СИ)
Тогда я доложил о приезде своему непосредственному начальству, Георгию Эммануиловичу, а потом сел за стол на кухне и стал составлять расписание на сегодняшний день. Первым блюдом у меня, значит, пойдет пристрой своей игрушки в надежные руки. А это значит что? Правильно, надо, наконец, решить — чью руки надежнее… индийского миллиардера Азима, российско-немецкого предпринимателя Гюнтера или вдруг вообще товарища со сложной фамилией из Внешторга. Развилка прямо, как в сказке про Илью Муромца… а может и Ивана-царевича на Сером Волке… там, короче говоря, любой выбор направления движения не очень хорошим получался. Монетку что ли подбросить?
— Монеток с тремя сторонами не бывает, — прорезался мой внутренний голос, оно же второе я, — увы и ах.
— Ребро еще у нее есть, — хмуро ответил я ему.
— Знаешь, какая вероятность, что она на ребро встанет? — хитро спросило оно.
— Знаю, — я аж сплюнул от досады, открыв окно во двор. — Ноль целых, хрен десятых. Слушай — не до тебя сейчас, сгинь лучше.
Второе я послушалось, а я подумал еще и принял единственно верное решение… какое — чуть позже оглашу. Да, и у меня же второе блюдо еще на сегодня назначено к приему, а именно леночкин чемодан с деньгами — вот тут надо, как саперу действовать, один неверный шаг и полетишь сизым голубем в какой-нибудь Магадан или Когалым. Опять что ли монетку задействовать?
Второе я не утерпело и опять стало советовать:
— Между прочим, — сказало оно с усмешкой, — часики-то тикают… когда она к тебе вербовочный подход сделала? Вот то-то, позавчера, а ты до сих пор не доложился об этом вопиющем случае кому следует.
— А может, я не совсем понял, с чем она там ко мне подкатывала? — все так же хмуро возразил я, — а может, мне дополнительные разъяснения понадобились, кои я не мог получить в связи с отъездом в родной город?
— Не очень убедительно, — сказало оно, сбавив, впрочем, тон. — Но допустить можно… но по большому счету в этом деле у тебя всего два выхода — согласиться на чемодан с баксами или пойти и доложить обо всем товарищу майору.
— А ты бы чего выбрало? — перевел я стрелки на это ехидное я.
— Затрудняюсь с ответом, — увильнуло оно, — примерно как 99% населения страны утром 1 января.
— На самом деле, — продолжил размышлять я, — третий путь и здесь есть — ничего не делать… не соглашаться и не бежать к товарищу майору, у нас ведь что… все знают, что стучать в общественном мнении абсолютного большинства — это западло…
— Тут уже вступает в силу другая народная мудрость, — сообщило мне второе я перед тем, как исчезнуть, — нравится-не нравится, жри, моя красавица.
— Сам знаю, — огрызнулся я и погрузился в долгие и мучительные раздумья.
А когда часовая стрелка на больших часах в углу кухни миновала цифру «девять», я подтянул к себе городской телефон и набрал сначала номер внешторговца Семенова-Косиевич. Выслушал штук семь долгих гудков, после чего трубку подняли.
— Мне бы Евгения Палыча, — осторожно сказал я в нее.
— Нет его, — ответили мне металлическим тоном сотрудника органов.
— А когда будет? — поинтересовался я, поняв, впрочем, уже все.
— Лет через пять, — сообщили мне перед тем, как бросить трубку.
Окей, нисколько не расстроился я, значит, Косиевича вычеркиваем и переходим к следующему пункту программы, Наумычу и его протеже Гюнтеру Шульце.
Здесь трубку взяла Оленька, уж ее-то голос я хорошо запомнил.
— Семен-Наумыча можно пригласить, будьте любезны, — постарался изменить я голос в стиле жулика Милославского.
— Нет его, — неуверенным тоном отвечала она.
— А когда его можно будет застать?
— Это же ты, Петя? — раскусила она меня, невзирая на все ухищрения.
— Ну допустим, — перешел я на обычные обертоны.
— В вытрезвителе он… — подумав, ответила она, — вчера забрали, сегодня судебное заседание будет… наверно на 15 суток посадят.
Ай-яй-яй, подумал я, кто бы мог подумать, но сказал другое.
— Очень жаль… я позвоню тогда через две недели.
— Помоги, а, — неожиданно сказала она жалобным тоном, — я… то есть мы в долгу не останемся.
— Надо подумать, — и я быстро положил трубку на рычаг.
Нет, я, конечно, отзывчивый товарищ, но не до такой же степени… Наумыча тоже, кстати, вычеркиваем вместе с его подозрительным немцем. И остается у нас на горизонте один Азим, индийский предприниматель без образования юридического лица… ну то есть с образованием, но это неважно. Где-то у меня тут его телефончик был записан…
Номер в гостинице Украина не отвечал — наверно по делам куда-нибудь вышел, подумал я. И перешел ко второму номеру в сегодняшнем меню, где значился выбор из чемодана и товарища майор. И решил все же поговорить еще разок с девочкой Леночкой… напрямую… в военкомате, откладывать до вечера этот вопрос мне решительно не хотелось.
Но не успел я открыть входную дверь, как сзади зазуммерила вертушка — пришлось возвращаться. Это оказался все тот же Цуканов.
— Тут Юрий Владимирович просьбу высказал, — начал он без обиняков, — хочет встретиться с тобой.
— С большим удовольствием повидаюсь с хорошим человеком, — вежливо ответил я, — где и когда?
— Сегодня в одиннадцать тридцать на Лубянке, — ответил Цуканов, прочитав, видимо, текст с бумажки. — Пропуск на тебя выписан, паспорт только не забудь взять.
— Лубянка большая, — решил уточнить я, — с какой стороны заходить-то туда?
— С улицы Дзержинского, — недовольно сказал он, — вход номер два, — после чего положил трубку.
Вот и думай тут — по медицинским делам он меня вызывает или по другим каким… Визит в военкомат сам собой отпал, я бы просто не успел вернуться назад, поэтому я решил погулять по московским улицам, потому что сидеть в закрытом помещении и вздрагивать от каждого нового звонка мне надоело. В уме прикинул карту центра Москвы… так, по Кутузовскому мне идти мимо Украины вплоть до Арбата… то есть проспекта Калинина, конечно… потом до Александровского сада… то есть до Калининской же (вот повезло всесоюзному старосте) и налево на проспект Маркса, а там уже Большой театр, Детский мир и оно самое, бывшее здание страхового общества России, а ныне Комитет госбезопасности СССР.
На транспорте не поеду, решил я, время все равно же есть, прогуляюсь, тут всего-то шесть километров с небольшим. Проходя мимо Украины, подумал было — а не завернуть ли мне к Азиму… но решил отложить этот вопрос на более удобное время. На Арбате первым делом посмотрел на одноименный ресторан с шариком Аэрофлота наверху — пару раз я тут зависал уже вместе с Наумычем… и оба раза на эстраде почему-то пел Александр Серов, это подозрительно.
Погода была достаточно теплой, но мокрой — луж по дороге встретилось немереное количество. Огибая очередную, вдруг почему-то вспомнил про футбольный матч Спартака, который должен состояться… да ведь завтра и должен, завтра же 20 октября… и что мне с этим делать. Ничего не придумал и отложил вопрос до вечера. А вот и Арбатские ворота с рестораном Прага и кинотеатром Художественный. Знаковое место. А мне прямо на Воздвиженку, к Библиотеке имени Ленина.
Так незаметно я и добрался до площади Дзержинского, где стояло союзное КГБ, бывшее страховое общество «Россия», кстати. Как шутили в свое время — раньше был здесь Госстрах, а сейчас Госужас. Здесь, если быть совсем уже точным, никаких страховщиков не сидело никогда, это был доходный дом — тут снимали квартиры состоятельные москвичи. А после революции его облюбовал товарищ Дзержинский под нужды своего ведомства. Здание много раз перестраивалось и достраивалось, так что свой законченный вид, отраженный в тысячах художественных произведений, оно обрело только что, в конце семидесятых. Руководил перестройкой, если вы не знали, родной отец музыканта Андрея Макаревича.
Глава 17
Чемодан с секретом-2
Чемодан с секретом-2
Времени у меня еще полчаса оставалось до назначенного, поэтому завернул в Детский мир… здание необъятное, впечатляет. Начали его строить, если мне не изменяет память, еще при Иосифе Виссарионыче, а закончили уже при Никите Сергеиче, так что тут получилась такая гремучая смесь из сталинского ампира и хрущевского минимализма. Арки на фасаде в четыре этажа, внутренний атриум на столько же этажей, гранит, алюминий, керамика. И первые, как говорят, в Союзе эскалаторы. Аналогами этого магазина, как опять же говорят компетентные товарищи, явились старейшие универмаги Лондона и Парижа — Хэрродс и Галери Лафайет, но с поправкой на советскую ментальность.